— Я сам не знал, что ко мне сегодня прибудут гости, — честно ответил я и взглянул на Елену Анатольевну. Девушка потупилась и отвела глаза, сделав вид, что рассматривает стол: — Простите, что без звонка, Павел Филиппович. Я узнала обо всем что случилось на судебном заседании. И сразу же поехала к вам. Я улыбнулся: — Все хорошо. Вам не за что извиняться. Про себя отметил, как складно получается у Свиридовой лукавить и недоговаривать. Скорее всего, взрыв был лишь поводом для визита. Впрочем, настоящую причину я скоро узнаю. Иришка поставила на стол поднос с печеньем: — Вот, еще горячее. Сама испекла. — Спасибо, — поблагодарил я девушку. Она улыбнулась, кивнула и вернулась на кухню. Я же сделал глоток чая и взглянул на гостью: — Вы наняли такую молодую кухарку? — с ноткой неодобрения отметила девушка. — Полагаю, что возраст не определяет таланта работника. Оцените лакомство. Быть может, окажется, что оно вкусное. Елена приподняла бровь, затем взяла печенье и отломила кусочек. Положила его в рот и медленно пережевала. — Оу, — произнесла она и кивнула, — вышло очень даже неплохо. — Вот и ответ, почему я нанял эту кухарку. Свиридова сделала глоток чая и заметно расслабилась. — Как у вас дела? Как поживает ваша подруга? — решил я начать диалог. — К слову, я оценил ход Кристины Олеговны. И остался под впечатлением. Ваша работа? Княжна рассеянно улыбнулась и кивнула: — Дело Соболева немного подмочило мою репутацию. И здесь я должна была сделать так, чтобы мой наниматель сохранил лицо и вышел из ситуации с наименьшими потерями. — Ловко, — согласился я. — У вас это получилось с блеском. И я рад, что удалось вернуть доверие своих нанимателей. Девушка закусила губу и наконец решительно заговорила: — Я хотела бы принести извинения за свое поведение при встрече, на которой мы обсуждали дело Соболева. Признаться честно, я недооценила вас, когда увидела за столиком юнца, который едва закончил лицей. А когда вы спокойно рассказали мне про перспективы, я непозволительно провела себя, повысив голос. — Все мы люди, — развел руками я. — И все мы подвержены эмоциям. Свиридова сделала глоток и чая и взглянула на меня. — Вы очень интересный человек, Павел Филиппович, — медленно произнесла она. — Словно бы лишены переживаний. Вернее, будто бы не выражаете их. — Так уж вышло, — просто ответил я. — Моя бабушка занималась моим воспитанием и учила вести себя именно так. — Я бы даже решила, что вы совсем не испытываете эмоций, но то, как вы защищаете своих клиентов, на что готовы пойти ради них… — Я защищаю простолюдинов потому, что, по вашему мнению, мне их жаль, — договорил я за нее. — И вы правы. Мне действительно жаль простых людей. Такой уж я неправильный аристократ. — Я не имела в виду, что вы неправильный, — возразила девушка и на ее щеках выступил легкий румянец. — Это и так понятно, — произнес я. — Некромант, да ещё и не презирающий простой люд — необычный экземпляр. Свиридова смешалась, словно подбирая слова. Но так и не стала ничего говорить. Лишь выдохнула и тряхнула головой. Ее темные волосы были перехвачены заколкой и мне вдруг отчаянно захотелось расстегнуть замочек и позволить локонам рассыпаться по плечам. Девушка не заметила моего внимания и потерла шею, словно она у нее затекла. — Как поживает ваша сестра? — уточнил я, сменив тему разговора. — Вам удалось произвести на нее очень сильное впечатление, — с неохотой ответила Елена. — От свидания в «Званом ужине» она осталась в восторге. Вы сумели ее удивить. А такое бывает редко, Павел Филиппович. — Рад, что у меня получилось. Я чувствовал себя крайне неуютно, когда заставил девушку звонить мне несколько раз. И все для того, чтобы напомнить про обещанную встречу. — Ну, вы делали это потому, что она помогла вам найти Кристину Олеговну. К слову, с моей помощью. Ах, если бы я знала, для чего ей понадобилась эта информация… Я покачал головой: — Ваша сестра прекрасный человек. Честный и открытый. В наше время это редкость среди высшего общества. Так что я правда хотел подарить ей приятный вечер. И очень рад, что ей все понравилось. Елена Анатольевна промолчала. Хотя мы оба понимали, что Наталья ненадолго останется собой настоящей. Скоро синдром подростковой гиперактивности у младшей Свиридовой пройдет, и в дело вступит правильное воспитание. Девочке начнут прививать строгие манеры. Начнут навязывать нормы, пояснять, какой должна быть дама в высшем свете. И младшая Свиридова станет походить на свою сестру. Елена была красивой, с этим спорить стал бы только слепой. Но она сидела рядом напряженной, несмотря на то, что вполне могла откинуться на спинку кресла. — Вы прямо настоящий рыцарь, мастер Чехов, — произнесла Елена с ноткой грусти. — Увы, нет. Но стараюсь быть таковым. Елена Анатольевна сделала глоток чая и задумчиво посмотрела в окно. — Красивый вид, — протянула она, глядя на набережную. — Вы даже не представляете, как прекрасен из этих окон рассвет, — ответил я. Свиридова обернулась, и с явным интересом посмотрела на меня. И в ее глазах мелькнуло лукавство. Но я был невозмутим, и развивать эту тему не стал. Вместо этого уточнил: — Вы пришли для того, чтобы посмотреть на набережную из окна моей гостиной? Или поговорить про Васильева. Елена Анатольевна вздрогнула, словно выходя из ступора, и тяжело вздохнула: — У вас получилось испортить момент, Павел Филиппович. — Но я оказался прав, так? — с улыбкой продолжил я, не купившись на манипуляцию. Девушка покачала головой: — Не совсем. Просто хотела узнать, подумали ли вы над моим предложением? — О переходе в ваш кабинет? — Верно. Я ведь понимаю, что Васильев не смог пройти мимо молодого адвоката, который сумел привлечь к себе внимание общественности. — Вы преувеличиваете, — я отмахнулся. — Про дело Галицкого знаете только вы и ваша клиентка… — Заблуждаетесь, — девушка снисходительно усмехнулась. — Ваша встреча с хозяином мануфактуры не осталась незамеченной. Многие были в курсе происходящего, просто не вмешивались в разборки аристократки и челяди. Меня покоробило последнее слово, но я сумел сохранить лицо. — К тому же по городу прошел слух, что вам удалось принудить портового управляющего выплатить компенсации уволенным работникам. — Слухами земля полнится, — заметил я беспечно, а из угла комнаты раздалось едва слышимое хихиканье. — Про историю с мертвой свидетельницей и говорить не стану. Во многих гостиных еще долго будут гулять шутки про почти живую девушку, которую адвокат оставил в кабинете жандарма. — Виновен, — вынужден был признать я. — И потому, я очень хорошо понимаю, что Васильев решил забрать вас под свое крыло. Но с ним вы не сможете получить хороших заказов и сделать имя адвоката Чехова громким. — Судя по вашим словам, мне удалось это сделать без помощников и покровителей. Девушка едва заметно скривилась, но тотчас вернула лицу спокойное выражение. — Вы отказали Васильеву? — она бросила на меня колкий взгляд. — В его кабинете я работать не собираюсь, — уклонился я от прямого ответа. — Увы, как я уже говорил, я неправильный аристократ. И мне нравится поддерживать простолюдинам. Кто им поможет, если не я? — Желающих масса, Павел Филиппович, уверяю вас. Я покачал головой: — Это не желающие. Зачастую это люди, которые отбывают на дежурствах повинность. Не все, конечно, но многие. Очень многие. Девушка удивлённо подняла бровь: — То есть вы хотите сказать, что всю жизнь будете заниматься делами по распределению? Я вздохнул: — Знаете, Елена Анатольевна, няня в детстве читала мне одну занятную сказку. Про доброго доктора, который бесплатно лечил зверушек. Потому что ему нравилась его профессия. Так уж сложилось, что родители работали почти круглые сутки. И мной занималась добрая женщина с рабочей окраины. У которой тоже были свои дети. Но она их почти не видела.