– Потому что ты дурак… Ладно, посчитаем, что слова про колхозы у тебя не от души, а лишь от смятения чувств. Подпишешь мне бумагу, что предупрежден о пагубности такого поведения. Грамотен? – Грамотен. Я протянул ему предостережение. Он очень внимательно прочитал, отпуская едкие комментарии – характер тот еще. И подписал. – А за дебош перед народным судом ответить придется, – добавил я. – Ответим… И правда дурак я. Только все селяне скажут, что я первый раз такое сотворил. Ну накипело, товарищ начальник! Душа рвется – это что, мы за такого вот Лохмача беляков били? – С Лохмачом твоим разговор особый будет. Если ты прав, то по всей строгости с него спросим. – Ежели его к ногтю, так я и посидеть готов. Не жалко! – Суд решит… Слушай, Елизар Нифонтович, а у тебя родня в селе Лионозовском есть? Гляжу, там много Акуловых. – Ну, дык, конечно, есть. Мы вообще оттудова. Там вся моя родня – дядька, свояки и прочие всякие. Одно время я там даже жил. – А выселенных кулаков Плетневых и Ивановых не знал? – Так как же не знать? Знал. Вредный народец. Подлый. В голодный год у ребенка горбушку из рук вырвут. – А Аким Плетнев? – Здоровый черт такой. Наглый и злой. Я ему пару раз морду бил, было дело, – с ностальгической грустью протянул кузнец. – Лучше бы ты его топором, чем за председателем гоняться. – А что так? Чего наворотил? Его же в Сибирь выслали. – Сбежал. Убил несколько человек. В вашем районе инкассатора. У себя в деревне руководителя сельсовета и председателя колхоза. Мстит за раскулачивание. Кузнец схватился за голову: – Что, обоих? Горе-то какое. Нормальные мужики были! Не то что наш Лохмач… Вот же нелюдь! Всегда я в нем беса чуял! – А где они могут хорониться? – наобум брякнул я, не рассчитывая на ответ. – Так ясно же где. На Озерной заимке. – Это что такое? – Заимка у них. Дальняя. На Озерах. О ней никто не знает. И туда не доберешься просто так. – А ты откуда знаешь? – Так с братом моим двоюродным, он сейчас в армии служит, мы все леса там обшарили. В такие дебри забирались. Случайно и набрели. Как разведчики – мы их видели, а они нас нет. Ушли мы и забыли. Мне их дела без надобности. А оно вон теперь как. – Место найдешь? – А чего не найти? – Доведешь? – А чего мне отказываться?.. Только как? Я же арестованный. – Если Акима возьмем, я твои проблемы решу. На поруки возьмут тебя. – Хорошо, конечно. Хотя я же не торгуюсь. Я и так готов. Злыдней таких найти – сам бог велел… Я быстренько составил бумагу, что гражданин Акулов Е. Н. привлекается для оказания содействия органам государственной безопасности в борьбе с антисоветскими проявлениями. Поставил гриф «Секретно». И зарегистрировал в канцелярии райотдела. Бумагу запечатают и отошлют спецпочтой в Управление. Потом я дозвонился до Фадея и велел: – Собирай «эскадрон» – и сюда. – Что там стряслось? – с интересом осведомился Фадей. – Кулаков брать будем. Наводка есть. Похоже, не пустая… Теперь оставалось самое тягостное – доклад руководству. Дозвонился до Гаевского. Объяснил ему в нескольких словах ситуацию. Что ничего антисоветского не нашел. Имеет место конфликт с заворовавшимся колхозным барином, на которого ОБХСС готовит дело. Так что имеем хулиганство. Да и то – никого не зашибли. Пусть нарсуд разбирается. Слушал начальник меня с явным неудовольствием, а потом ехидно полюбопытствовал: – А вы ему премию от управления НКВД не выписали, добренький вы наш? – Пока не выписал. Но, видимо, придется. – Ермолай Платонович, вы что, издеваетесь? – Акулов наметил нам место, где может скрываться кулацкая банда. Утром поедем брать. Если возьмем – вопрос о премии не праздный будет. – Вот сколько вас знаю, вроде несгибаемый коммунист. Большие заслуги. Да и работаете хорошо. Но эта игра в гнилой либерализм… Мне кажется, иногда отказывает вам чекистское чутье. Я сдержался, конечно. Хотя и очень хотелось высказаться по поводу чекистского чутья. Не ему меня таким вещам учить. Я почти двадцать лет врагов на чистую воду вывожу. А Гаевский… Конечно, человек он заслуженный. Еще будучи агрономом помогал революции, потом устанавливал советскую власть на селе. Заведовал сельским хозяйством в ряде областей на Урале. Работал в партийных органах. В обкоме курировал судебные и правоохранительные органы. И два года назад его назначили к нам. Хотя должны были назначить меня, но так даже лучше. Начальник УНКВД – должность представительская. Нужно вращаться, блистать, утрясать вопросы наверху, выбивать штаты и довольствие, отчитываться, доказывать что-то, заглаживать мнимую или реальную вину перед вышестоящими и создавать чувство вины у нижестоящих. Бюрократическая морока, необходимая, но к оперативной работе отношения не имеющая. И Гаевский с ней справлялся. Но это заявление! Да, заносит его. У него, получается, есть чекистское чутье, а у меня нет! Да и ладно, пусть тешит тщеславие, чекист! А мне работать надо. – Доброта моя по ситуации. И только на пользу дела, – сказал я. – Вы же не просто по доброте душевной человека отпускаете. Вы ответственность на себя большую берете. А если что… – Ну, если что – так и ответим. – Ладно. Продолжайте работу по кулакам. Об исполнении доложите. – Есть, – я аккуратно повесил трубку. Ничего, бывает начальство и хуже… Глава 19 – Вы меня вперед пошлите, – азартно восклицал кузнец. – Уж я им… Они у меня оба и лягут там. Быка ударом сшибал, а этих и подавно. Вы-то люди теллегентные, больше все с бумагами. Вам, может, и непросто будет. А мне они – два раза рукой махнуть! – Нет, Елизар, – хмыкнул радостно Фадей. – Сами управимся. В крайнем случае заточенным карандашом врага проткнем. Мы же люди бумажные. – Только попомните мои слова. Аким и правда здоров, лягается как мерин. Супротив меня, конечно, не боец. Ну а так человек пять разогнать могет. Кузнец ерзал на сиденье в нашем потрепанном нелегкой жизнью автобусе марки «Мерседес». Сперва селянин ошалел от такой роскоши и все ощупывал дерматиновые сиденья, осторожно гладил ручки из нержавейки: – Вещь! Эка сделано! Но езда по кочкам, когда все тело подпрыгивает и трясет, а зубы звякают, сбила его благостный настрой. Он принялся ворчать, что на лошади спокойнее и мягче ход. А вся эта техника… В автобусе еще едут Фадей и наш «эскадрон» в полном составе. Так я называю пятерых молодых, ответственных, физически развитых и надежных ребят для опасных дел. Сам подбирал каждого по простому и действенному принципу – кому можешь в бою доверить спину. В деле парни проверены, готовы крепко и надежно спеленать хоть врага народа, хоть бандита, хоть черта болотного. Мы пылим по каким-то жалким пародиям на дороги, подбираясь как можно ближе к Синим Озерам. – По лесу часа четыре топать, – говорит кузнец, потирая поясницу, пострадавшую на очередном ухабе. – Да еще ночью. Уже начинает темнеть. Но так и задумано. Что такое поход по ночному лесу, да еще когда осветительными приборами особо не попользуешься, во всяком случае при приближении к району проведения чекистской операции, – мне объяснять не надо. Но брать кулаков решили на рассвете. Лучшее время. Надеюсь, что они будут дрыхнуть и не станут выставлять караул. К счастью, их всего двое. Или больше? Вскоре это узнаем. Ладно. Чего уж там. Не в первый раз. Сколько мы с Фадеем таких вылазок делали. Он вообще разведчик от бога. – Приехали. Теперь пешочком. Я это… – замялся кузнец. – Бежать не буду, чтоб вам сподручнее. Для меня дело привычное, а вам… – Ну да, мы же «теллегентные», – хмыкнул Фадей. Понятное дело, подгонять пришлось нам кузнеца, а вовсе не наоборот. Тот же Фадей как рысь перемещается по лесу – уверенно, незаметно, бесшумно. Навыки казацкого пластуна не пропьешь и не забудешь. Ну и я тоже что-то умею. И ребята из «эскадрона» понаторели. Не в первый раз из лесов врагов выкуриваем.