Когда он вылез наполовину, я шагнул из тени вперед и врезал ему ладонью по голове. Этот излюбленный мой удар минут на пять гарантированно выключает сознание. А когда клиент приходит в себя, последствий для здоровья нет. И, что главное, может отвечать на вопросы. А вопросов к нему накопилось много. Тело едва не скользнуло обратно в проем, но я его подхватил под мышки. С Есиным мы вытащили его и уложили на пол. Осмотрев тачку, я нашел в ней еще два тряпичных свертка. Точно по количеству закладок. Значит, больше ждать некого. Правда, может сообщник-контролер присматривать за происходящим. Ну и пусть. Сейчас нам его не вычислить. А таиться уже нечего… Глава 18 Задержанного мы привели в чувство и, еле передвигающего ноги, отвели в кабинет начальника ремонтного цеха. Он отошел от удара по голове, но был шокирован и никак не мог поверить в происходящее. Его тут же обыскали. Если верить пропуску из его кармана, то это разнорабочий моторного цеха Сидор Тулияк. – Оп-па! – произнес я, выудив из второго кармана сложенную бумажку. Схема подрыва! Начертана аккуратненько, но без твердости и блеска. Я хорошо разбираюсь в графике и почерках, даже сдавал одно время экзамен на эксперта – была такая прогрессивная идея, что сотрудник ОГПУ должен обладать познаниями в разных разделах криминалистики. И видел, что тут явно не рука Великопольского. На обороте бумаги шли отпечатанные на машинке столбцы каких-то цифр и расчетов. Даже номер страницы был – тринадцать. Бумагу я бережно положил в конверт. Пусть криминалисты посмотрят – может, отпечатки пальцев найдут. Что еще в карманах у злодея? Квиток из часовой мастерской на имя Л. И. Павлюченко. – О, Павлюченко, это же шофер. Приятель твой? – спросил Ложкин у задержанного. – Ну-у, – протянул тот неопределенно. Все пока складывается ровно. Именно Павлюченко мы подозревали во ввозе на завод динамита. Задержанного, пищащего, что он ничего не знает, переправили в кабинет заводского оперуполномоченного и оставили там под охраной. Не до него сейчас. Ложкин развил бурную деятельность. Он эвакуировал всех рабочих из цехов, которым грозил подрыв. Перекрыл силами ВОХР и милиции из местного райотдела территорию завода. Послал патрули вдоль забора с указанием – всех хватать, никого не пущать. Если надо – то стрелять, лучше по ногам, но уж как выйдет. Главное, чтобы никто не ушел. Прибыла следственно-оперативная группа из Управления – описывать смертоносные находки, составлять протокол. Подкатил на автобусе «Мерседес» мой «эскадрон». Из него троих бойцов я тут же направил по адресу Павлюченко. Оперативники вытряхнули шофера из теплой кровати, где он, причмокивая, смотрел десятый сон. И теперь обыскивали дом. Механизм НКВД заработал. Осмотр места происшествия. Потом разминирование. Слава богу, детонаторы не были подведены, так что работа заключалась только в том, чтобы аккуратно извлечь динамитные шашки и перевезти на заводской склад, где уже хранились взрывчатые вещества. Разделавшись с неотложными проблемами, мы с Ложкиным принялись за задержанного, который все еще пребывал в кабинете оперуполномоченного. Допрашивал я его с пристрастием. Так как Тулияк допрашиваться не желал и все пытался замкнуться, я его вежливо, но настойчиво взбадривал словами: – Говори! Я сейчас тебя, тварь буржуйская, на месте положу! Плохи те слова, что не идут в ногу с делами. Поэтому я одновременно тыкал ему стволом нагана в лоб, на котором вздулась красная шишка. – Ну, считаю до трех! – Не виноватый я! – вопил Тулияк. – Ни при чем! – Тебя взяли, когда ты взрыватель ставил! Кто тебе его дал? Ну! – Не знаю… Уй-яяя! Больно! – Время вышло! Ну все! – я со щелчком взвел курок. Конечно, стрелять не буду, хотя очень хочется. Просто такая вот тонкая психология допроса. Доказавшая свою эффективность. – Кто с тобой динамит носил и в тайники прятал?! – Жора Сидоров, разнорабочий! Из раскулаченных! – Понятно. Контрреволюционная организация. Кто вас купил? Кто указания давал? – Так все через Павлюченко было… Товарищ чекист! Только какая контрреволюция? Я всего-то и хотел – денежек подзаработать. Костюмчик справить. В Крым съездить. Чем я хуже партейных? А тут заплатить обещали хорошо. И за сущую безделицу. – За безделицу! – взорвался Ложкин и отвесил такую затрещину, что задержанный едва со стула не слетел. – Наш родной завод взорвать – это тебе безделица?! – Ну не я, так кто другой все равно взорвет, – рассудительно произнес Тулияк, потирая обиженно затылок. – Когда деньги такие есть – все что хошь взорвать можно. А я человек маленький. Заплатили – сделал. И деньги на кармане, и вместе с заводом на воздух не взлечу. А завод все равно взорвут! – Ах ты, черт веревочный! – Ложкин не выдержал такого кощунства и расщедрился на еще одну затрещину. – Да подожди, – остановил его я, пряча револьвер за пояс. – Человек откровенничает. А ты руками машешь… Кто еще входил в вашу компашку? – Так больше никого не знаю. Вы Павлюченко спросите. – Что-то недоговариваешь. Кто тебе часовые механизмы передал? – Жора. И научил всему. Как их ставить. Я сообразительный. Все могу. А как уложу эти часики на место, мы с ним встретиться должны были. Он обещал деньги от Павлюченко принести. – А тот сам не мог? – Он по ночам спит. С такими делами Жору посылает. Тот у него на побегушках, а все командира из себя корчит! – Где встретиться должны были? – Около пустыря на реке. Где старая лодочная станция… Эх, плакали теперь мои денежки, – Тулияк горестно вздохнул. – Тыща рублев. Кто теперь их получит? Ложкин смотрел на него как на насекомое, борясь с желанием раздавить на месте… Глава 19 Гаевский нашим успехам был не шибко рад. Точнее, был просто зол. Хотя, по идее, должен ликовать – такой вредительский акт предотвратить не каждый день случается. Промерив шагами кабинет, как тигр свою клетку, он вернулся в начальственное кресло. Уставился требовательно на меня и сидящего рядом Граца. – Я вам сколько говорил, Ермолай Платонович, хватит всякими хозработниками заниматься, ОБХСС подменять. Уже барахла в нашей комнате вещдоков больше, чем в торговых рядах! И все мало вам! Во дает! Такое впечатление, что я этим барахлом торгую и для этого обыска устраиваю. – Вот и проморгали за всякой мелочью разветвленную антисоветскую организацию! – бушевал Гаевский. – И едва флагман советской индустрии не погубили! – Вообще-то спасли. – Спасли?! – возмутился было Гаевский, но сбавил тон. – Да, спасли. Так спасают тех, кого перед этим в воду кинут. Прошляпили, и под носом такое вредительское гнездо свилось. Полторы тонны динамита протащить на завод! И едва не взорвать! Это где такое видано?! – Мы вовремя получили оперативную информацию. Сработали на опережение. Врагов взяли с поличным. Это результат! – А как бы мы выглядели, опоздай немного?! – Если бы да кабы. Ситуацию мы контролировали. И сейчас нет никакого резона препираться и терять время, – я подпустил в голос жесткости. – Сейчас всеми силами надо раскручивать клубок. – Это уже не ваша забота, – демонстративно небрежно отмахнулся Гаевский. – Теперь это дело следственной группы. Вам будут давать соответствующие поручения. Самостоятельно туда не суйтесь. Ваша задача – задержанных по камере отработать. А допросы и беседы – только с разрешения руководителя ССГ. Это мой приказ! Грац сидел воодушевленный, только ручонки не потирал от удовольствия. – Там связи могут далеко простираться, – заявил я. – Надо активно разрабатывать. – Все будет установлено, – подал голос Грац. – Следственным путем. – Вот именно, – хлопнул ладонью по столу Гаевский. Таким взвинченным я его никогда не видел. – Вам выписано командировочное удостоверение, Ермолай Платонович, – перешел руководитель на другую тему. – Завтра должны быть в Москве. У заместителя наркома Плужникова. Он хочет вас видеть. Заодно расскажете ему, как до такой жизни дошли. А мы здесь работать будем. Без шума, криков и стрельбы. Рутина такая – выявлять и оформлять врагов народа. О чем вы давно забыли.