Конечно, я сдержался. Я всегда сдерживался. Долгие годы службы научили меня делать и говорить только то, что определено необходимостью, и всегда думать о последствиях. Сегодня лучше Гаевского не заводить… Собрал я чемоданчик и отправился в Москву. На Лубянке заместитель наркома принял меня в просторном кабинете, откуда открывался вид на площадь Дзержинского и Лубянский пассаж. Плужникова я знал задолго до того, как он вознесся в высокие кресла и стал вершить народные судьбы. На эту должность его назначили месяц назад – на место арестованного в апреле заместителя наркома Заковского. Человек разумный, да и оперативник опытный. Сейчас как-то опал с лица, в глазах лихорадочный блеск. Да, ответственная работа в центральном аппарате сильно подрывает здоровье. И создает риски для жизни. Правда, бурная чекистская жизнь везде и всем здоровья не добавляет. – Ну что, Ермолай Платонович, отличился ты, – сказал замнаркома, предлагая отведать чая из стакана в подстаканнике с символикой НКВД, одного из расставленных на журнальном столике в углу кабинета. – С какой стороны? – осторожно полюбопытствовал я. – Плохой или хорошей? – С обеих. То, что проглядел такую организацию, это тебе порицание. А что в последний момент все ж предотвратил взрыв, это ты молодец. Кого отметишь за успех? – Фадея Селиверстова и курирующего завод оперуполномоченного ЭКО Ложкина. – Отметим… Ты сводки читал последние? – Где? – хмыкнул я. – В поезде? – Вчера под Сталинградом совершен теракт на вагоностроительном заводе. Четырнадцать человек погибло. Большой материальный ущерб. Прозевали. И не нашлось там своего капитана Ремизова. Не предотвратили. Холод пополз по позвоночнику. «Вагоностроитель» под Сталинградом. Вспомнились те белогвардейцы, что с задержанными мной кулаками общались на Дальнем Востоке. Они говорили про наш завод и вагоностроительный около Сталинграда. То есть, гады, все знали наперед. Да что знали – их соратники все и спланировали. – Что думаешь? – спросил Плужников. – Товарищ комиссар госбезопасности. Уверен, это единая спланированная масштабная акция. Нужно искать связи между крупными терактами последнего времени. С нами кто-то играет в жесткую игру. – Есть соображения? – Не знаю пока. Уверен в одном – наши противники объединяются. Монархисты, троцкисты – тянет их друг к другу. Они отныне под колпаком и на содержании буржуазных спецслужб. Раскачивают ситуацию как только могут. А что предпримут дальше? Тут видятся разные варианты. Но это все ходы в игре на длинную дистанцию. – Понятно, – кивнул замнаркома. – Ну а что с тобой делать? – Наградите уж. Или расстреляйте. – Пока ни то, ни другое. Работай. Ты еще Родине пригодишься… Будем считать, что гроза прошла мимо. Но осадочек какой-то неопределенности остался. И в самом наркомате, как мне показалось, обстановка нервозная. Я посмотрел на часы. Так, неплохо бы нанести еще один визит к человеку, который может хоть что-то объяснить… Глава 20 Перед следующей встречей мне хватило времени спуститься под землю и осмотреть новые станции советской подземки. Московское метро неизменно вызывало у меня восхищение своей неземной красотой и роскошью в лучших традициях классической культуры. Колонны, мозаики, мрамор и гранит. Тяжелые люстры. Такой Эрмитаж с рельсами. В марте метростроевцы открыли станции «Площадь Революции» и «Курская». Ну что сказать – впечатляет! Наглядно видно, что государство преследует задачу – чтобы новые значимые общественные объекты звучали величественно, как гимн, и изящно, как музыка Бетховена. И утверждали силу Державы. Такой подход мне по душе. Ну ладно, хватит изображать из себя крестьянина из глубинки и глазеть восторженно по сторонам. Пора на встречу. Я направился к эскалатору, около которого толпились бородатые декхане в расшитых узбекских халатах, не решаясь шагнуть на движущиеся ступени… Управление Генеральной прокуратуры СССР располагалось в отдельном особняке в переулке, выходящем на улицу Горького. Им руководил Антон Демидов – мой старый надежный товарищ еще по Ростовскому ЧК. Человек осведомленный, вхожий в высокие кремлевские кабинеты, правоверный коммунист, но вместе с тем часто настроенный критично к происходящим событиям. Его мнение всегда было для меня интересным, важным, а порой и решающим. Он меня ждал. Статный, широкоплечий, громогласный, принял меня как всегда радушно. Поставил по традиции на стол небольшие наперсточки с коньяком. Он был в курсе последних событий у нас в области. Даже руку торжественно пожал: – Молодец, большую беду отвел. – Эх, Антон Николаевич! Скажи, думали мы после революции, когда с беляками бились, что через двадцать лет будем рубить шашкой своих? Политическая борьба, будь она неладна. – Ты учти важное обстоятельство, – строго произнес Демидов. – У нас не политическая борьба ради власти и победы своего клана, как на каком-нибудь Востоке. У нас простой выбор – жить нам или не жить. Вон, того же Бухарина Ленин любимцем партии называл. А тот со своей крестьянской пасторалью и аграрными мечтами о верховенстве землепашца на Руси готов был уничтожить индустриализацию, а вместе с ней и наше будущее. А иудушка Троцкий! Для него Россия – просто мусор под ногами. Он западный человек. Его душа – там. Его давняя мечта – за счет русского народа устроить мировую революцию. И спалить в ней и СССР, и русских. Ты знаешь его план индустриализации? – В общих чертах. – А я поясню подробнее. Все необходимое оборудование для заводов закупать на Западе, своего не делать. Для чего залезть по самую макушку в кредиты, за которые расплачиваться концессиями и самой Россией… В общем, все эти сторонники правых и левых уклонов по дури или из алчности ведут нас на кривую дорожку. А путь у нас прямой один – сталинский. Иосиф Виссарионович аскетичен и одержим одной страстью – Великая Держава, которая в самой страшной войне одолеет любого врага, да хоть весь мир. А такие дела дряблыми ручонками не делаются. – Порой слишком крепко мы наши сильные руки на шеях сжимаем, – вздохнул я. – Что, совесть мучает? – усмехнулся Демидов. – Есть закон меньшего зла. Старый принцип – лучше оправдать сто виновных, чем посадить одного невиновного – сегодня не работает. На дворе тот исторический момент, когда лучше посадить сто невиновных, чем оправдать одного виновного. Иначе нас схарчат и внутренние, и зарубежные хищники. И не время строить из себя ангелов. Служить в НКВД и не запачкаться невозможно. Это жизнь на границе со смертью, справедливость на границе с произволом. С этим надо смириться, Ермолай. Только учти, можно немножко ступить в грязь, а потом очистить ботинок щеточкой. А можно принимать грязевые ванны и наслаждаться этим. – А потом захлебнуться. – Чтоб не захлебнуться, ты всегда помни себя. Кто ты есть и зачем призван на эту землю… Опрокинули мы еще по стопочке коньяку. У меня выступила испарина на лбу. Коньяк был хорош. – Но и правда твоя тоже есть. Пришла пора потихоньку начинать тормозить, – неожиданно вернулся к теме Демидов. – Ежов сильно перегибает палку. Мы вынесли ряд представлений на неправомерные решения судов и троек. Маховик слишком сильно раскрутился. Мы можем увидеть тот случай, когда лечение становится страшнее болезни. Это как головную боль лечить гильотиной. – И какова реакция партийных органов на ваши представления? – заинтересовался я. Поворот был интересным. Возможно, даже судьбоносным. – Ты думаешь, это наша личная инициатива? Вопрос прорабатывался совместно с… – он выразительно ткнул пальцем вверх. Понятно. Грядут перемены. Потому что маховик раскручен так, что грозит разнести всю машину. – Тормозить уже давно пора было, – сказал я. – Вот наш регион взять. Есть такие деятели, которые готовы всю область посадить, лишь бы отчитаться по плану. – Дураки всегда хотят отличиться за чужой счет. – Именно. Вон, благодаря нашей специальной следственной группе область скоро останется вообще без специалистов. Ох и мастера эти горе-следователи из мухи слона раздувать. Выбивают лучшие кадры из нархоза. Значит, страна недосчитается заводов, танков, самолетов. Я ему подробно изложил наши события и свои соображения. С фактами и соответствующими комментариями. Честно сказать, рассчитывал на какое-то содействие. Демидов задумался. Потом неожиданно произнес: – Знаешь, будь очень осторожен. Учти, благодаря длинному языку твоего начальника Гаевского в наркомате тобой не слишком довольны. Считают тебя чуть ли не соглашателем. А от соглашательства до попустительства врагам народа, а потом и до соучастия путь ныне короткий. – Я соглашатель?! Скольких я вражин изобличил – настоящих, а не тех, кто за бутылкой коллективизацию костерил! – Думаешь, Ежова интересует реальность? Его интересует отчет. Проценты. И личная власть. Тут мне в который раз подумалось, что не везет нам с наркомами внутренних дел. В этом году расстреляли нашего пламенного бывшего наркома Генриха Ягоду за участие в контрреволюционном подполье. Он оказался знатным стяжателем. При обыске у него изъято чудовищное количество бесполезных вещей. Только пальто, шуб и плащей полсотни. Столько же костюмов. Больше тысячи бутылок вина. Десятки пар обуви. Сотня отрезов ткани. Антикварной посуды более тысячи штук. И деформированные пули, которыми расстреляны Каменев и Зиновьев, – сувенир такой. Ну и масса порнографии – фильмы, картинки. Интересно, какой ему бес напел на ухо, что он стал самостоятельной фигурой? Поговаривали, что он готовил из преданных ему сотрудников НКВД команду для захвата Кремля. И, зная его, я верю. И вот теперь Ежов с его «ежовыми рукавицами». Эх, и этого зря назначили. Дело даже не в невежестве и отсутствии чекистского опыта. Просто по характеру он злобный пес, которому сказали «фас», а команду «к ноге» он уже не слышит. Вот и получили план по валу по врагам народа. Как-то я был на банкете руководителей территориальных органов. Так Ежов там открыто заявил: «Чего вам бояться? Вся власть в наших руках. Кого хотим – казним, кого хотим – милуем. Мы – это все. Нужно, чтобы все, начиная от секретаря обкома, под нами ходили». Вот вроде неглупый человек. Но одного не понимает в своем извращенном усердии – кровавых чистильщиков позже всегда зачищают хозяева, хотя бы чтобы дистанцироваться от них. Я об этом всегда думал со страхом. А он – нет. То, что я постепенно попадаю наркому в немилость, это очень тревожно. Сегодня это легко может стать смертным приговором. Достаточно вспомнить, что за последние два года арестовано две тысячи сотрудников НКВД. – Что мне делать? – спросил я. – Ждать. Грядут перемены. Но до них нужно дожить. Так что затаись. Запасись терпением. Не иди на поводу у руководства, которое из кожи вон лезет, выполняя разнарядки на аресты. Действуй так, будто идешь по минному полю. – Пока я затаиваюсь, всю промышленность в области лишат головы. – Твоя голова тоже для страны важна. Как твой бывший начальник, приказ тебе даю. Выживи, Ермолай. А дальше посмотрим… Часть третья. Предатели Глава 1