В итоге он приехал в ту квартиру — злой и насупленный. За долгие годы Нав бессчетное число раз спешил ей на помощь, заштопывал ее, проверял состояние, причем всякий раз на грани того, что приемлемо для действий профессионального врача. Но никогда еще она не была в столь жутком состоянии. И никогда это не было сопряжено с таким риском. Нав протолкался мимо нее в комнату. — Садись! — гаркнул он. — И что это еще за конура? Джесс не стала отвечать на этот вопрос — просто сделала, что было велено. Нав схватил другой стул и уселся напротив нее, вытащил из сумки фонарик-карандаш и направил его ей в глаза. — Смотри на меня, — приказал он. С суровым, сосредоточенным видом стал светить фонариком в оба глаза по очереди, пока она смотрела прямо на него. Подвигал им вправо-влево, а потом вверх-вниз. Мягко приложил теплую руку ей ко лбу. — Смотри на мой палец! Джесс послушно задвигала глазами вслед за кончиком пальца, когда он нарисовал им в воздухе букву «Н». Этот неврологический тест она знала назубок, много раз его проходила. Нав продолжал осмотр, и она выполняла его команды, высовывая язык, пожимая плечами, вытянув перед собой руки с закрытыми глазами. Сопротивлялась его нажиму на свои руки, потом на ноги, когда он просил. Касалась кончиком пальца собственного носа, потом его пальца, повторяя это вновь и вновь. — Есть проблемы со зрением? — сухо спросил он. — Просто все немного расплывается. И голова несколько раз кружилась. — Сознание не теряла? Речь не спотыкалась? — Был короткий обморок. — Тошнило? — Нет. Нав вздохнул. — Вроде с тобой все нормально, — пробормотал он. — Я скачал твой скан КТ, когда тебя только доставили в больницу, и там, похоже, все чисто. Но с тех пор что угодно могло произойти. Увеличение гематомы, рост внутричерепного давления… А притом что такой важный показатель, как интенсивность боли, в твоем случае исключается… — Его голос сошел на нет. — Поехали со мной, — продолжал Нав. — Не в полицию, обещаю. Мне нужно знать… — Пауза. — Мне нужно убедиться, что вон там все в порядке, — закончил он, показывая на ее голову. — Это важно, чтобы ты была в порядке. Джесс знала, что Нав прав. Ему не пришлось сыпать заумными медицинскими терминами, ей уже и так было не по себе. Она просто жутко устала. После сидения в этой квартире тело казалось грязным, а одежда, оставленная для нее в больнице мамой, — неудобной. Джесс бросила взгляд на стопку фото с мертвыми женщинами на столе, гадая, в какое безумие вляпалась. Оглядела комнату, увидев ее свежим взглядом. Гриффин — взрослый человек, а живет в однокомнатной студии, если эту конуру так вообще можно назвать. Мебель старая, потертая. И где его жена? Что она вообще про него знает? Джесс поняла, что так и надо поступить. И вот теперь она здесь. Как следует выспалась и вдруг почувствовала себя значительно лучше. Находиться в компании Нава, в его доме, — вот и все, чего ей сейчас хочется. Джесс садится на кровати — во рту пересохло, голова плывет. Бросает взгляд на часы. Шестнадцать тридцать пять. Прошло семь часов. Прошел целый день, а она и не заметила. Осторожно встает на ноги. Медленно спускается по лестнице и входит в кухню. Нав улыбается, когда видит ее. — Ну как, чувствуешь себя получше? — спрашивает он. — Не особо. — Джесс чувствует себя чумазой, под одеждой слой грязи. — Можно, я приму ванну? Нав движется было к выходу из кухни, но она отмахивается. — Я знаю, где это, — говорит. — Сама разберусь. Он кивает. — Ужин будет примерно через час. И я раздобыл тебе вот это. Нав передает ей большой полиэтиленовый пакет из «Теско»[21], и она заглядывает внутрь. Там пара джинсов, футболка, джемпер, несколько пар носков и трусов. — Невесть что, но, думаю, тебе подойдут, — говорит он, однако Джесс тут же перебивает его: — То, что надо, спасибо! Она наполняет ванну и погружается в нее. Вода бодряще горячая. Джесс чувствует, как та распаривает кожу, смывая события предыдущих дней. Возвращается мыслями к квартире с Гриффином — то, что она сейчас здесь, кажется чем-то нереальным. Ей стыдно, что она просто так вот взяла и ушла, но ему плевать на нее, он не был бы против, повторяет себе Джесс. Гриффин будет только рад вновь обрести личное пространство. Ей слышно, как Нав возится наверху, подпевает радио, безбожно фальшивя. Она улыбается. Это ободряет и успокаивает — по крайней мере, хоть что-то знакомое и привычное. Вода теперь еле теплая, и Джесс начинает мерзнуть. Поднявшись из воды, она закутывается в полотенце. Но тут, услышав треск дверного звонка, вдруг замирает. Не смеет даже пошевелиться. Прихожая — прямо под ванной, и Джесс слышны голоса, просачивающиеся вверх по лестнице. Она слегка приоткрывает дверь и прислушивается. — Это детектив-сержант Тейлор. Полиция. — Женщина, голос деловой и официальный. — Доктор Шарма? — Чем могу? — слышит она ответ Нава. — Я разыскиваю Джессику Амброуз. И надеюсь, что вы знаете, где она. — Я не видел ее с тех пор, как она во вторник угнала мою машину, — отвечает Нав. — Во вторник? — повторяет за ним женщина-детектив. — И вы хотите сказать, что она взяла ее без вашего разрешения? — Да. Я уже говорил вашим коллегам. Джесс обводит глазами комнату. Абсолютно нереально выбраться из ванной так, чтобы эта тетка ее не заметила. Она задерживает дыхание, поеживаясь, все еще замотанная в полотенце. — Можно войти? — спрашивает Тейлор. — Послушайте, я только что с ночной смены в больнице. — Голос Нава звучит спокойно, но в нем безошибочно узнаются ледяные нотки. — Я работаю младшим врачом в онкологическом отделении. Сейчас я просто с ног валюсь, собираюсь что-нибудь поесть и, как вы мне только что напомнили, раздражен, поскольку вы задержали мою машину. Если у вас есть какие-то вопросы, можете прийти позже, или давайте заранее договоримся о встрече. Завтра мне опять на работу. Он уже привык находиться под давлением. Но не привык врать полиции, думает Джесс, опять ощущая, как накатывает тягостное чувство вины. Наступает пауза. Она представляет себе, как женщина-детектив вытягивает шею, пытаясь заглянуть в дом, выискивая признаки того, что она здесь. Джесс бросает взгляд через ванную комнату в сторону стопки одежды, лежащей на полу. Гадает, что могло остаться в поле зрения этой женщины. — Хорошо. Так и поступим, доктор. Джесс облегченно выдыхает, когда слышит, как закрывается входная дверь. Высовывает голову из ванной. Видит одного только Нава. Тот стоит у двери, прислонившись к стене и обхватив голову руками. * * * Джесс как можно быстрей одевается в новую одежду, потом спускается вниз. Нав уже вернулся в кухню, и слышно, как он гремит там кастрюлями и сковородками. Она встает в дверях, наблюдая за ним, и он вздрагивает, заметив ее. Восклицает: — Вот ты где! Проголодалась? — Голос его кажется неестественно бодрым. И тут же быстро отворачивается от нее. — Здесь была полиция, — говорит Джесс, и Нав поворачивается обратно. — Я все слышала. Спасибо тебе. — Для меня ты бы сделала то же самое, — отзывается он, отмахиваясь. — И прости за машину. Нав довольно долго смотрит на нее. — Ну да. Эта небольшая проблема мне сейчас совсем ни к чему. Считай, что ты моя должница. Джесс кивает. Еще один должок для ровного счета, сознает она, опять ощутив укол совести. — А теперь садись за стол и поешь. Это ее первая нормальная еда после пожара, и Джесс вдруг сознает, что жутко проголодалась. Нав всегда хорошо умел готовить, но этим вечером простецкое ризотто кажется лучшим блюдом, которое она когда-либо пробовала. Джесс жадно ест, едва прерываясь, пока не сметает все до крошки. Когда они заканчивают, Нав убирает тарелки, и они усаживаются рядышком на диван. Здесь Джесс уже тысячу раз бывала. Вспоминаются званые ужины у Нава — они с Патриком сидят за красиво накрытым столом, Элис спит наверху… Новогодние вечеринки в окружении восторженных поддавших медиков… Она знает, что у Нава есть целая коробка игрушек, которые Элис просто-таки обожает и которые он потихоньку тырит специально для нее у себя на отделении, когда присматривает за детьми. Джесс не раз задремывала на этом самом диване после бурно проведенного вечера. Но сегодня разговор с Навом не так прост, как раньше. Он смотрит на нее, и она сознает, что не осмеливается посмотреть ему в глаза. Представляет себе озабоченность у него на лице. Ей это нестерпимо: жалость, явное сочувствие. — Хватит пялиться на меня, — бормочет Джесс. Нав хмурится и откидывается на спинку дивана. — Я просто хочу помочь, Джесс. Ей стыдно. Когда она здесь, он очень многим рискует. И все, на что она способна, — это доставать его. — Знаю, прости, — говорит Джесс. В ответ он кивает. — И что собираешься делать?