И тут щелчок. Открывается дверь. Кто-то рядом с ним в комнате. Гриффин опять рвется в путах и как-то ухитряется приподняться, встав на колени со связанными за спиной руками. Но, прежде чем успевает сделать что-то еще, чувствует, как что-то твердое бьет его в плечо. Потом в живот. Потом поперек лица. Чувствует вкус крови во рту. Нос сломан. Боль разрывает тело, и он падает на пол, но его руки вдруг свободны. Гриффин шарит онемевшими пальцами вокруг, однако удары быстро следуют один за другим, и все, на что он способен, — это попытаться защититься от них, выставив перед собой руки. Чувствует удар по предплечьям, слышит, как ломаются кости. Нестерпимая мука. Но удары продолжают сыпаться. По спине, по голове. Кровь струится по его лицу. А потом наконец он теряет сознание. И все ускользает прочь. * * * Его голос в полной тишине звучит неестественно громко. Гриффин умолкает. Чувствует, как Джесс слегка пошевелилась, видит ее глаза в темноте. — Перед этим были странные телефонные звонки последнюю пару недель. Звонили и вешали трубку, без единого слова. А однажды я заметил, что калитка оставлена открытой, но не придал этому значения. Он мотает головой, ощущая привычный стыд от своего провала. — Нельзя было позволять ему меня связывать! Но он приставлял ей к голове пистолет и говорил, что застрелит ее. Но, зная то, что я знаю сейчас, — то, что он потом сделал… — Голос Гриффина осекается, слова застревают в горле. Он прокашливается. — Лучше б он сразу ее застрелил. Один-единственный выстрел — это не многочасовое садистское изнасилование. Он читал отчет о вскрытии. Просматривал фотографии. Видел переломанные кости, всю эту кровь. Разрывы и порезы на ее нежной коже. После жестокого избиения ее лицо превратилось в неузнаваемую массу. Гриффин чувствует, как Джесс ворочается в кровати. Она кладет ему голову на грудь, протягивает руки, чтобы обнять его. Ее ноги переплетаются с его ногами. Он понимает, что у него дрожат руки. — Он ударил меня. Вот сюда. — Гриффин берет Джесс за руку и проводит ею по своему виску. Он знает, что там остался шрам и длинная узкая проплешина — волосы там так и не выросли. Сглатывает. — Сломал обе руки, вот здесь, — показывает на свои предплечья, — и четыре ребра. Пробито легкое, частичный перелом третьего поясничного позвонка. Я два дня провалялся без сознания. Я продал тот дом — просто не мог вернуться туда. Меня отстранили от работы как детектива, который не сумел раскрыть даже убийство собственной жены. И теперь я живу в подвале в обмен на то, что охраняю автомастерскую приятеля, и могу прожить очередной день только при помощи сильнодействующих лекарств с наркотой. Жалкое зрелище, не правда ли? Джесс все еще держит его за руку, и теперь их пальцы переплетаются. Подносит его руку к губам, и он чувствует, как она целует его пальцы. — Совсем наоборот, — шепчет Джесс. Глава 48 Он стоит перед зеркалом, чистит зубы. Итак, они нашли его квартиру. Хотя это он сам привел их туда — знал, что это произойдет, так что это совсем не проблема. Но он все потерял. Все свои пожитки. Все свои призы и сувениры. Так что нужно разжиться другими. При этой мысли его охватывает приятное возбуждение. Вообще-то он молодец. От столького отделался, и они ничего не знают… Он размышляет о том, что бы хотелось сделать дальше, кого взять за основу. Банди, пожалуй. Этот мужик был, блин, натуральным пионером в своем деле! Можно состряпать что-нибудь в духе его проделок в студенческом сестринстве «Хи-Омега»[44], с четырьмя бабами за один вечер, — две из них убиты, одна оттрахана аэрозольным баллончиком. А у одной Банди даже отгрыз сосок. Правда, на тот момент он уже окончательно потерял контроль над собой. Если б у Теда хватило ума не кусать женщин за ягодицы, он и сейчас мог бы оставаться на свободе. Может, по-прежнему убивал бы… Он сплевывает зубную пасту, наклоняется к крану, полощет рот. Улыбается. Нет, сам он таких глупостей себе никогда не позволял. Теперь осталась всего пара дней, а надо так много сделать! Он припоминает кое-что из читаного — про человека, который убивал своих жертв перед зеркалом. Накидывал шнур на шею, душил, затягивал, а потом вдруг ослаблял. Позволял им слегка вдохнуть, давал им пожить еще секундочку, а потом повторял все по новой. В буквальном смысле наблюдал, как они умирают. Он чувствует, как твердеет член просто от одной мысли об этом. На что это может быть похоже — наблюдать за болью и страхом в глазах женщины, когда убиваешь ее раз за разом? Когда, уже потеряв связь с реальностью, она вновь приходит в сознание, чтобы оказаться на том же месте, с которого и начала? Он вцепляется в себя еще сильнее, еще быстрей дергает сжатой в кулак рукой, пока в голове прокручивается этот сценарий, а перед глазами мелькают различные женские лица. Пожалуй, это слишком уж хорошо для какой-нибудь неизвестной. Перед мысленным взором вдруг застревает одно лицо, хорошо знакомое. И когда он представляет себе ее рот, ее глаза, ее муку и все, что он сделает с ней, то кончает, мощно и неистово; струя спермы летит в раковину. «О боже, да!» — думает он, содрогаясь и переводя дух. Надо приберечь это для нее. Только для нее. День седьмой Воскресенье Глава 49 Я ВСЕ ЕЩЕ ЖДУ ЗАДОЛБАЛСЯ УЖЕ ЖДАТЬ ЭТО ЗУД КОТОРЫЙ МНЕ НЕ РАСЧЕСАТЬ ТЕПЕРЬ Я ЗНАЮ КАКОВО ЭТО ЛУЧШЕ НЕТ НИЧЕГО НА СВЕТЕ НИЧТО НЕ СРАВНИТСЯ ПОРНУХА РЯДОМ НЕ ЛЕЖАЛА ДАЖЕ ДОРОГАЯ ДАЖЕ ВСЯКИЙ РЕАЛ ГДЕ СУЧКА ПОМИРАЕТ КОГДА ОН ЗАТРАХИВАЕТ ЕЕ ДО СМЕРТИ ХОЧУ ЧТОБ ЭТО БЫЛ Я ЭТО ДОЛЖЕН БЫТЬ Я ТЕПЕРЬ Я ЗНАЮ КАК ЭТО ПРОСТО Я ХОЧУ ВЕРНУТЬСЯ И СДЕЛАТЬ ЭТО ОПЯТЬ ХОЧУ СТОЯТЬ ПЕРЕД ИХ МЕРТВЫМИ РАЗДОЛБАННЫМИ ТЕЛАМИ ПОЛНЫМИ МОЕЙ МАЛАФЬИ И БЛЯ РЖАТЬ РЖАТЬ НАД СЫСКАРЯМИ КОТОРЫЕ НЕ МОГУТ МЕНЯ ПОЙМАТЬ КОТОРЫЕ НИ ХЕРА ПРОСЕЧЬ НЕ МОГУТ РЖАТЬ КОГДА ОНИ СУЮТСЯ ТО ТУДА ТО СЮДА ПО ЗАЦЕПКАМ КОТОРЫЕ Я ИМ СПЕЦОМ ОСТАВИЛ ПОД НОС СУНУЛ Я ХОЧУ БЫТЬ КАК ТЕД ДОЛБАТЬ КУСАТЬ ХОЧУ БЫТЬ КАК РЕЙДЕР СВЯЗЫВАТЬ ПЫТАТЬ УБИВАТЬ Я ХОЧУ БЫТЬ КАК ШОУКРОСС[45] СОВАТЬ ЭТИМ ШЛЮХАМ В ДЫРКИ ВСЯКИЕ ШТУКИ КОГДА ОНИ УЖЕ НЕ ДЫШАТ КАК БЕРКОВИЦ СТРЕЛЯТЬ СТРЕЛЯТЬ СТРЕЛЯТЬ… — Шеф? — зовет Гриффин из другого конца комнаты, и Кара поднимает руку, прося его немного обождать. Она сидит у себя в кабинете с одним из блокнотов из двести четырнадцатой квартиры, держа его затянутой в перчатку рукой. Блокнот из самых дешевых, на пружине, формата А4 — в лаборатории подтвердили, что такие продаются в «Теско» по всей стране, — но убористо исписан от первой страницы до последней, почти без полей и пробелов между строчками. Записи сделаны черной шариковой ручкой, кое-где проткнувшей бумагу. Он не использует знаки препинания, никаких указаний на дату и время. Просто угловатые прописные буквы — бессвязная диатриба тьме и смерти. Кара убирает блокнот обратно в пакет для улик, потом прижимает пальцы к глазам. В темноте плавают разноцветные пятна, когда она с силой трет их. Веки кажутся пересохшими и воспаленными, она знает, что не выспалась. Происходящее этому отнюдь не способствует. Кара относит блокнот к столу Шентона. Тот при ее появлении поднимает взгляд. — Пожалуй, тебе стоит это почитать, — говорит она. Тоби кивает и тут же опять переводит взгляд на экран. Кара хочет спросить, насколько он продвинулся, но не хочет давить на него. Попытка залезть в голову этого сумасшедшего — наверняка угнетающее занятие и само по себе. Оставляет его работать и идет туда, где сидит Гриффин. Кара так и не может окончательно понять, каково ей работается с собственным братом. До сих пор он вел себя прилично, никаких тревожных звоночков. Но она не может не признать, что все-таки приятно видеть его здесь каждый день. Придвинув стул, Кара присаживается к нему. — Как-то повезло с опекунским советом? — спрашивает она, имея в виду направление расследования, связанное с поисками личного дела того мальчишки с видеокассеты, которую они просмотрели вчера вечером. Не нашелся ли уже этот «Робби» — может, он и есть их убийца. Но Гриффин качает головой. — Сегодня воскресенье. Я пообщался с какой-то теткой на телефоне, все остальные еще спали. Она говорит, что все личные дела в девяносто шестом были на бумажной основе, так что им нужно отправиться в архив и вручную все перебрать. А без номера дела на это уйдет порядком времени. — Перезвони ей. Мы отправим группу им в помощь, — говорит Кара, мысленно добавляя это дело к общему списку. Переключает внимание на его компьютер, на экране которого прокручиваются записи с камер видеонаблюдения. — Увеличь-ка мне вот эту первую. Это из того бара? Гриффин открывает изображение на весь экран и показывает пальцем на одинокую фигуру на переднем плане. Это Либби, которая сидит на высоком табурете у стойки. Кара узнает бар с того вечера, который они там провели вместе, но на сей раз ее подруга одна. И явно нервничает, то и дело поглядывая на дверь. Они увеличивают скорость воспроизведения. К Либби иногда подходят какие-то люди, но, обменявшись с ней несколькими словами, сразу же отходят. — Где он? — спрашивает Кара. — Так и не появился, — отвечает Гриффин. — Через час она ушла. Но смотри… Либби на экране приканчивает свой стакан и встает, и Гриффин переключается на запись с наружной камеры. Подъезжает какая-то машина, Либби обходит ее к водительскому окну, наклоняется и разговаривает с водителем. Улыбается, а потом забирается внутрь. — Это автомобиль Майкла Шарпа, — говорит Гриффин. — И это единственный ракурс. Кара замечает, что он сегодня вроде притих. Весь какой-то вялый, лицо бледное, щетине на лице уже больше пары дней. Она делает себе мысленную пометку пообщаться с ним наедине, поинтересоваться его состоянием. Хотя и остальные в группе выглядят не лучше. Штабная комната усыпана пустыми кофейными стаканчиками и обертками от шоколадных батончиков. Запах здесь говорит о сотнях выкуренных сигарет, о том, что многим не удалось даже принять душ. В поисках этого типа нормальная жизнь приостановилась. — И больше никаких записей? — спрашивает Кара. — Из каких-то других клубов или баров? — Поблизости даже банкомата нет, — мрачно отвечает Гриффин. — Та же фигня, что и с убийствами «под Кемпера». Но похоже, она его с ходу узнала. — Черт, — бормочет Кара. Смотрит на Гриффина, который глубоко погрузился в собственные мысли. — У тебя есть какая-нибудь версия? Он с силой трет руками лицо. — Так, говоришь, по машине, согласно отчету лаборатории, ровным счетом ничего, за исключением следов Либби и Майкла Шарпа? Кара кивает. — Волосы, кровь и вода в багажнике — от Шарпа, — добавляет он. — Так что наш убийца достает Шарпа из места хранения… — Морозилки в двести четырнадцатой квартире? — Наверняка да. И кладет его в багажник оттаивать. Договаривается встретиться с Либби в «Оранж румз», но там не показывается. Просто подъезжает ко входу, подбирает ее, везет на Солтернз-Хилл… — По доброй воле или под дулом пистолета? — перебивает Кара. — Думаю, пока можем предположить, что по доброй воле, потому что сложно контролировать кого-то и при этом вести машину. — Так что она достаточно хорошо его знала? — Не исключено. Потом, когда они приезжают туда, Либби сознает опасность, в которой оказалась, и пытается убежать. Как только она умирает, он вытаскивает тело из багажника, пристраивает его за рулем и спускает курок, обставляя все как самоубийство.