— Где-нибудь при широком стечении публики. Максимально торжественно и широкомасштабно. Идеально подошли бы ее похороны, но тело не отдадут еще несколько недель, так что давайте устроим просто поминальную церемонию. — И какой в этом смысл? — спрашивает Гриффин. — Предлагаешь использовать ее смерть в наших собственных целях? Ее родственники никогда не дадут согласия. — Дадут, если мы объясним, для чего это делаем. — Руки Шентона дрожат от возбуждения. — Потому что он просто не сможет оставаться в стороне. Ему захочется поглазеть на убитых горем людей, еще раз испытать кайф от того, сколько он поломал жизней и сколько причинил страданий. Если мы организуем такую церемонию, то я гарантирую, что он там покажется. — Гарантируешь, говоришь? — говорит Кара, и какую-то секунду вид у Шентона неуверенный, но потом он медленно кивает. — Ладно, тогда… — Кара встает и поворачивается ко всем собравшимся. — Давайте этим займемся. Давайте все организуем. Глава 51 Кара смотрит, как детективы тянутся к выходу, обратно в штабную комнату. Шентон уходит последним, напоследок оглянувшись на нее. — Отлично сработано, Тоби, — говорит она, постаравшись улыбнуться как можно теплее. — Только закрой дверь, когда выйдешь. Едва только дверь защелкивается, как Кара понуро опускает плечи. Больше в зале ни души, жалюзи закрыты, и она тяжело опускается в кресло, обхватив себя за голову. Чудовищность этого дела вдруг наваливается на нее непосильным грузом. Шентон — мямля, брат все не может смириться с потерей жены, Ной… А что Ной? Кара не может подобрать этому четкое определение, но что-то явно не дает ему покоя. Тут слышится легкий стук в дверь, и, словно прочитав ее мысли, Дикин просовывает голову в зал. — Ну что? — рявкает она, резче, чем намеревалась. — Просто нужно принять несколько решений по поводу этой церемонии, — начинает он, а потом склоняет голову набок, присматриваясь к ней. — Ты вообще как? Кара чувствует, как его темные глаза останавливаются у нее на лице. Собирается что-то ответить, но слова застревают в горле. Она не может припомнить, когда хоть кто-нибудь в последний раз интересовался ее самочувствием. Судорожно сглатывает, но прежде чем успевает запротестовать, по лицу начинают скатываться крупные слезы. Кара раздраженно смахивает их. — Прости, — ухитряется произнести она. — Ты сюда не моими соплями любоваться пришел. Дикин закрывает за собой дверь, подходит и присаживается рядом с ней. — Не стоит извиняться, — мягко произносит он. — Да, блин, дело реально дерьмовое, и тебе очень не повезло его возглавить. Неудивительно, что ты испытываешь такой стресс. Кара вновь прокашливается, подняв голову и пытаясь унять слезы. Она никогда не плакала перед своими подчиненными, выказывая слабость и неуверенность в себе, но Ной — это совсем другое дело. — Просто окончательно задолбалась… Я уже черт знает сколько времени нормально не видела детей. — Так езжай домой. Вздремни, — говорит Дикин, но Кара уже мотает головой, прежде чем он успевает закончить. — Ты же знаешь, что я не могу. — Она издает безрадостный смешок. — Посмотри, что там творится. — Кара показывает на дверь, за которой, как она знает, не покладая рук трудятся детективы. — Никто не может позволить себе даже коротенький перерыв. Абсолютно все испытывают стресс. Я не могу их бросить. Я не могу бросить женщин и мужчин, которых он убил. Дикин всем телом подается к ней, и на миг ей кажется, что он собирается взять ее за руку. Но тут Ной вновь выпрямляется, и в голове у нее проскакивает мимолетная мысль: что бы она сделала, если б он так и впрямь поступил? Гудит лежащий рядом с ней телефон. Номер незнакомый, так что Кара позволяет ему звонить дальше. Набирает полную грудь воздуха, а потом вспоминает про коробку с уликами у себя в кабинете. — И не мог бы ты заняться этими блокнотами? Найти почерковеда, или как они там называются — может, получится пролить какой-то свет? Ной кивает. — Тогда работаем в обычном режиме? — спрашивает он с не очень-то искренней улыбкой. — В обычном, Дикс, — отзывается Кара, и телефон опять начинает гудеть. — Да черт же возьми! — бормочет она и отвечает на звонок. — Старший детектив-инспектор Эллиотт? Это Стив Грей. Из «Кроникл». Кара едва удерживается, чтобы моментально не нажать на «отбой». — Откуда у вас этот номер? Я не собираюсь ничего говорить про это дело; обращайтесь в отдел связи с общественностью, как обычно. — Нет, старший детектив-инспектор Эллиотт, погодите! У нас есть кое-что, что вам обязательно нужно увидеть. Его тон заставляет ее замереть. В голосе у него вроде проскальзывает паника. — Что именно? — Письмо. Нам прислали письмо, — выпаливает Грей, захлебываясь. — И мы думаем, что оно от убийцы. Глава 52 Кара и Дикин стоят в кабинете редактора газеты. Записка лежит перед ними на письменном столе, уже убранная в прозрачный пластиковый конверт для улик. Никто не произносит ни слова. Журналист и его редактор наблюдают за ними. Стив Грей — низенький, светловолосый, худощавый, а его редактор — полная его противоположность: круглая мясистая физиономия и глазки-пуговки. Оба явно нервничают, но при этом и приподнято возбуждены, что несколько раздражает. Письмо пришло вчера, в простом белом конверте с написанным синим фломастером адресом. «Срочно редактору», — гласила крупная надпись в самом низу, но все забыли про него до нынешнего утра, пока наконец не открыли конверт и оттуда не выпал обрывок черной ткани. — Должен признаться, мы были в шоке, — говорит им Грей, указывая на черный лоскут, все еще лежащий на столе. Рукой в перчатке Кара убирает его в другой пакет для улик. Записка внутри написана на белой линованной бумаге тем же синим фломастером. Кара еще раз ее перечитывает. Это говорит Пересмешник. Это я убил мужика и девицу в Солтернз-Хилл вчера вечером — вот вам окровавленный лоскут ее блузки в качестве доказательства. Это я тот самый человек, который укокошил кучу народа в остальных частях Соединенного Королевства. Я хочу, чтобы вы напечатали это шифрованное послание на первой полосе своей газеты. В нем — мои личные данные. Если вы не опубликуете его к полудню пятницы, 5 февраля, в тот же вечер я устрою кровавую баню. Буду все выходные кружить по ночам по окрестностям и убивать одиноких прохожих, одного за другим, пока не наберу за выходные ровно дюжину. В самом низу листка — кружок, перечеркнутый крестиком: эмблема убийцы по прозвищу Зодиак. — Что говорит Шентон? — спрашивает Дикин. Редактор сразу отправил им отсканированную копию этого послания, чтобы их подчиненные могли без задержки им заняться. — Подтвердил, что формулировки практически те же, что и в тех записках, которые получали от Зодиака в тысяча девятьсот шестьдесят девятом, — отзывается Кара. — Тоже два листочка, скрепленных вместе; изменены лишь детали, относящиеся к конкретно нашему делу. — А этот… — Редактор газеты примолкает. — Этот код? К записке прикреплен еще один лист бумаги. На нем — какие-то символы и буквы. На первый взгляд в том же стиле, что и у Зодиака. — Значки тоже другие, — подтверждает Кара. — Так что и текст наверняка другой? Может, в нем и вправду зашифрованы данные этого типа? — Не исключено. Все опять погружаются в молчание. Кара подбирает со стола конверт. Здесь вдвое больше штампов, чем необходимо для нормального почтового отправления, все смещены вбок. Почтовая марка проштемпелевана за день до убийства Либби. — Так что мы опубликуем это уже завтра, — заключает редактор. Кара вздыхает. У нее хватает благоразумия не надеяться, что удастся обойтись без лишнего шума, — больно уж лакомый кусочек для журналистов. — Можете просто придержать это денек-другой? У вас по-прежнему будет эксклюзив, — поспешно добавляет она. — Но, пожалуйста, дайте нам шанс расшифровать эту абракадабру и поймать этого гада. Если вы сейчас опубликуете личные данные убийцы, есть шанс, что он заляжет на дно. Редактор хмурится. — У вас четыре дня. — Он показывает на записку. — Я не хочу, чтобы у меня на совести была эта кровавая баня, которую он обещает, если мы не опубликуем все это к пятнице. И мне нужно подтверждение принадлежности этого обрывка ткани. Кара ощущает прилив гнева. Этот лоскут — от блузки ее подруги. Ее подруги! Не какая-то там тряпка для продажи газетам. Но она кивает — ей нужно держать этого мужика на своей стороне. — Спасибо, — добавляет она.