Кара замечает, что Гриффин в нерешительности. — Откуда нам знать? Если серьезно? — Ной поворачивается к Каре. Кровь уже начинает просачиваться у него между пальцами, стекая по запястью. — Уж больно удачно он тут оказался! — Заткнитесь, оба! — рявкает Кара. — Эта несчастная женщина такого не заслуживает! Она заслуживает, чтобы мы нашли ее убийцу, и не… — продолжает она, не обращая внимания на попытки Дикина ее перебить. — Я не думаю, что это Гриффин. Даже он не настолько глуп, чтобы оставить труп возле своей собственной квартиры. Ной, иди приведи себя в порядок. Гриффин — у этого автосервиса наверняка есть камеры наблюдения? Тот кивает, на сей раз спокойней. — Найди записи. С тобой мы позже поговорим. Кара смотрит, как Гриффин уходит, а столпившиеся было вокруг них члены группы расходятся, чтобы заняться порученными каждому делами. Это было неизбежно — Ной и Гриффин и без того едва терпели друг друга, а отсутствие сна и хоть какого-то продвижения по делу означало, что долго это хрупкое равновесие не продержится. Она припоминает тот разговор в машине. Терпение вспыльчивого Гриффина вконец истончилось, и все, что понадобилось, — это очередная дурацкая подначка от Ноя. Кара бросает взгляд в сторону боковой двери, которая, как она знает, ведет в подвальную квартиру Гриффина. Когда только поступил вызов, она поначалу подумала, что речь идет о ней — Джессике Амброуз, подозреваемой в убийстве, скрывающейся в квартире Гриффина. Но сейчас ясно, что убита не она, хотя где сейчас может находиться эта неуловимая Джессика? Может, всего в каких-то десяти футах от места убийства — спряталась где-то в квартире, затихарилась? Кара знает, что Гриффин по-прежнему изучает поджог на предмет соответствия их делу, но она тоже успела кое-что прочитать — по верхам проглядела папку с делом, изучила улики. И во многом согласна с ним: это и вправду вполне укладывается в общую схему. Еще одно убийство в длинной череде прочих, так что арест Джессики Амброуз отошел для нее на задний план. Сейчас ей нужно разобраться с куда более насущными проблемами. Ожидая прибытия криминалистов, Кара смотрит на мертвую женщину, лежащую на асфальте. Открытые остекленевшие глаза ее осуждающе смотрят куда-то вверх. Кара понимает: то, что тело подброшено именно сюда, — не случайность. Он все ближе. Он знает, кто они такие. Где они живут. Убийца дразнит их. День восьмой Понедельник Глава 57 День холодный и ясный. В просветах между деревьями сияет солнце, ярко освещая дальний угол кладбища. Территория его отгорожена от прилегающей улицы, для входа и выхода — только единственная дорожка. Большая фотография Либби украшена множеством цветов. Портрет очень удачный, его предоставили родители покойной. Они все поняли и сразу согласились с предложенным планом, как только Кара им все объяснила. Они тоже хотят, чтобы этого типа поскорее поймали. Кара вообще умеет обращаться с людьми — то, что Гриффину никогда не удавалось. Сейчас он наблюдает за своей сестрой, стоящей перед группой людей. Ее ровный и уверенный голос далеко разносится в неподвижном воздухе. Она говорит о Либби — над надгробной речью Кара проработала до самого утра, предварительно посоветовавшись с родственниками и друзьями. Гриффин знает, что Кара хочет все сделать как следует. И пусть даже это их хитрость, она все равно чтит Либби. Гриффину Либби тоже нравилась. Кара сказала, что она одобрила бы их план. Глаза у него словно засыпаны песком. Этой ночью он не спал ни минуты — впрочем, как и остальные, насколько ему известно. Он нашел записи с камер наблюдения, отсмотрел их, но тело подбросили в слепую зону. Увидеть того, кто это сделал, так и не удалось. Гриффин знает лишь, что, когда он оставил Джесс в квартире, тела за дверью не было. А когда вернулся, уже было. И во взгляде Джесс читалось множество невысказанных вопросов. Ему хочется увидеть ее. Ему нужно объяснить, куда он ходил, но слишком уж жжет стыд. Она принимает его за того, кем он совсем не является. Думает, что он сильный, хороший. Тот, кого стоит любить. Это замечательное чувство. И ему не хочется его разрушить — по крайней мере, пока. Криминалисты всю ночь провозились на месте преступления. И с восходом солнца останки увезли. А Гриффин направился прямо сюда. Он стоит позади всех, шаря взглядом по толпе. Один из детективов-констеблей щелкает фотоаппаратом, стараясь запечатлеть абсолютно всех присутствующих. Стоящий рядом с ним Шентон не находит себе места, постоянно переминается с ноги на ногу. — Хватит дергаться, — шипит Гриффин, и тот замирает, крепко сжав перед собой сцепленные руки. От этого плана зависит очень многое, думает Гриффин, у Шентона полное право нервничать. Новый труп. Криптограф, которому передали шифрованное послание, пока молчит. Никаких отпечатков на записке, никаких следов ДНК на конверте. И утром пришли отчеты из лаборатории касательно квартиры «под Дамера» — помимо биологических образцов убитых, единственные следы в ней принадлежат Майклу Шарпу. С каждой минутой Гриффин все больше боится. За Джесс. За свою сестру. Может ли Пересмешник сейчас находиться здесь? Верно ли предположил Шентон? Присутствуют родители Либби и ее родной брат. Детективы, участвующие в расследовании, рассредоточились среди собравшихся. Есть люди, которые Гриффину совершенно не знакомы — лица скорбные, некоторые плачут. Гриффин понимает, что это, должно быть, друзья Либби, ее коллеги. Почему-то поначалу у него было чувство, что он сразу узнает убийцу — увидит кого-нибудь, и вдруг сработает какой-то потайной выключатель. Один быстрый обмен взглядами, и он поймет, что это и есть человек с той ужасной ночи. Но, глядя на всех этих людей, Гриффин абсолютно ничего не чувствует. Ощущает лишь знакомое чувство собственной несостоятельности, терзается от самоуничижения — что даже он, профессиональный детектив, не способен найти человека, который убил его собственную жену. Какой смысл во всем этом его многолетнем опыте, если он не способен распознать одного-единственного человека, который сейчас больше всего важен? Его глаза продолжают обшаривать толпу. Дикин стоит чуть в отдалении бок о бок с Ру. Гриффин припоминает, что Ру тоже знал Либби. Интересно, думает он, сколько Кара рассказала своему мужу и насколько тот верит, что эта церемония настоящая. И поговорила ли с ним Кара насчет интрижки с няней? Дикин вполголоса отпускает какое-то замечание Ру, и тот кивает в ответ. Лицо Ноя слегка опухло с левой стороны, куда попал кулак Гриффина, и вокруг красных стежков на брови расплывается зеленоватый синяк. Вид у Дикина несчастный, лицо мрачное. Хотя, приходит в голову Гриффину, вряд ли он когда-либо видел, чтоб напарник его сестры хоть раз улыбнулся, когда ее нет рядом. Кто бы знал, до чего же он ненавидит этого поганца! Гриффин смотрит, как Дикин наблюдает за Карой, пока она представляет еще кого-то, вышедшего с речью перед собравшимися. И уже далеко не в первый раз гадает, уж не вздыхает ли Ной Дикин тайком по его сестре — в надежде на то, что в один прекрасный день их профессиональные отношения станут личными. Хотя в этом плане у Кары вкус все-таки получше, думает он. И вплоть до этой последней недели Гриффин искренне верил, что Ру, одетый сегодня в строгий костюм с галстуком, подходит ей куда лучше. Но даже самые приличные парни порой ходят налево, цинично думает он. Церемония подходит к концу, Кара благодарит отца Либби, только что закончившего свое выступление. Гриффин смотрит на детектива с фотоаппаратом на противоположном конце участка и показывает головой на собравшихся — мол, закончил? Тот едва заметно кивает. И тут взгляд Гриффина привлекает еще один человек, только что присоединившийся к группе. На нем щегольское черное пальто с поднятым воротником, и он пристально смотрит на Гриффина. Потом слегка приподнимает руку, и Гриффин наконец узнает его. Это Нав. Нав подходит ближе. Вынимает из кармана листок бумаги, протягивает Гриффину. — Что это? — спрашивает тот. — Мне только что звонила Джесс, сказала, что ты тут будешь. Сказала, что тебе это нужно. Гриффин берет листок и смотрит на него. Это рецептурный бланк. — Ко-кодамол?![53] — Это самое сильное, что я могу выписать. — Я на окси, Нав! Это мне что слону дробина. — Так обратись к своему собственному врачу, Гриффин. — Нав прячет руки обратно в карманы и собирается уйти. Гриффин тянется и хватает его за руку, но тот сердито выдергивает ее. — Послушай, — ворчит Нав. — Я здесь только ради Джесс. Тебя я вообще не знаю. Гриффин улавливает у него на лице какое-то странное выражение. — Так вот в чем дело… — медленно произносит он. — Дело не в том, что я тебе не нравлюсь, — ты просто ревнуешь! Нав изумленно таращится на него. — Ты столько лет ждал, и вот теперь, когда муж наконец убрался с дороги, просто злишься, что упустил свой шанс! Нав делает шаг в его сторону. — Я был другом и Патрика тоже, — шипит он. — Другом? — насмешливо цедит Гриффин. — В самом деле? Или просто ждал своего часа, пока Джесс не осознает свою ошибку? Нав бросает на него гневный взгляд: — Ты ей не пара! И она знает это. — Может, это и так, дорогой доктор. Но трахается-то она со мной. Гриффин намеренно употребляет это слово. Ему очень хочется подраться. Он хочет, чтобы Нав ударил его, причинил немного заслуженной боли. Видит, как на лице Нава мелькает гнев, понимает, что наконец достал его, и уже напрягается, но Нав разворачивается на каблуках и быстро уходит, больше не проронив ни слова. — Кто это был? Рядом с ним стоит Кара. — Не волнуйся, он не имеет отношения к делу, — бормочет Гриффин. — А ты сегодня молодцом! — добавляет он, постаравшись вложить в свой голос побольше позитива. — Ну что ж, посмотрим. Будем надеяться, что наш человек здесь все-таки появился. Отвернувшись от него, она уходит к машине. Гриффин следует за ней. На ходу смотрит на рецепт у себя в руке, потом сминает его в комок. Чувствует, как начинают дрожать руки, как по всему телу пробегает озноб. Он знает, что скоро начнется ломка, а спина будет буквально разламываться от боли. И понятия не имеет, что со всем этим делать. Глава 58 Они правы. Да, он здесь, наблюдает за происходящим. Он успешно смешался с толпой, затерялся среди этих черных костюмов и потемневших от горя лиц. Заставил себя напустить на лицо безрадостное выражение. Уголки рта опущены, голова клонится к траве под ногами. В какой-то момент даже ухитрился выдавить слезу — и очень этим горд. Он давно уже обучился копировать эмоции, изображать чувства других людей — необходимое зло, позволяющее оставаться незамеченным в монотонной сутолоке серых будней. Мужчина, стоящий перед собравшимися, начинает плакать, плечи его вздрагивают. Отец Либби — припоминает он в тот момент, когда представляли родственников. Интересно, в каком виде был бы сейчас папаша, думает он, если б знал, как именно умерла его дочь. Если б видел, какой страх промелькнул на лице Либби, когда он сунул ей под нос пистолет. Он позволил ей тогда отбежать на несколько шагов, прежде чем открыть огонь, ощутив упоительный зуд в паху, когда первая пуля разорвала ее плоть и она упала на землю, беспомощно загребая руками грязь в эти последние секунды отчаяния. А потом он сидел в машине и мастурбировал, припоминая подробности ее смерти. Ему было девять лет, когда он впервые осознал, что им движет. Он уже не раз видел эрекцию у своего отца и дяди. Видел выражение экстаза у них на лицах, испытав на собственном хрупком тельце, от чего именно они испытывают такой кайф. И терялся в догадках: «Ну как я могу быть нормальным, если самому мне все это совсем не нравится?» Он тайком пробирался к ним в комнаты и просматривал их порнографические запасы, рискуя получить серьезную трепку, чтобы полистать страницы с голыми женщинами, голыми мужчинами, с переплетенными телами, извивающимися от удовольствия, и абсолютно ничего не чувствовал. Но теперь он знал.