Рон, помолчав, спрашивает: — А что за работа нас ждет? — Так-то лучше, — кивает Элизабет. — Я достала из сумочки папку. Пока ты скандалил. — Я не скандалил, но позволь, я позвоню королеве, попрошу наградить тебя медалью за доставание папок из сумочек. — Я делала это медленно, демонстративно. Папка рыжая, я таких обычно в сумочке не ношу. Думала, ты обратишь внимание. — Джойс, уж конечно, обратила? — осведомляется Рон. — Наша умница Джойс! — Ну, она обратила, но не о том речь. Джойс этой папки еще не видела. Она для нас с тобой. — Джойс еще не видела? — спрашивает Рон. — Пока нет, но со временем увидит, — подтверждает Элизабет. — Только сперва нам с тобой надо сделать дело. — Я сомневаюсь на этот счет, — вставляет Джойс. — Ох, только не начинай, — бросает ей Элизабет. — Мне надо помириться с Роном. Рон кивает: — О’кей. Прости, если наболтал лишнего. — Ничуть, дорогой. Ты высказал недовольство, вполне объяснимое. — Так что за дело? Что в этой папке? — Не думай, что мы не заметили, как ты заботился об Ибрагиме все это время, — продолжает Элизабет. — И полагаю, ты заслужил награду. Она подает ему папку. Рон протягивает руку, берет ее. — Там адрес Райана Бэйрда, его мобильный номер и все, что требуется. Рон листает и кивает. — Так что, мы им займемся? — спрашивает он. — Сейчас же? — Ты им займешься, да. — Я им займусь? — Чудесно! — сияет Джойс. — Да, я подумала, ты не откажешься, — говорит Элизабет. — Да уж не откажусь! — подтверждает Рон. — У тебя есть план? — Есть. Только прежде надо повидать Богдана. Потом получишь инструкции. Рон кивает. И похлопывает по папке большой ладонью. — Это Поппи раздобыла, да? Элизабет кивает. — А что с ней будет? За то, что снесла башку тому типу. — Ничего плохого не будет, — успокаивает Элизабет. — Она сделала что следовало и как следовало. Сегодня ее опросят, во всем разберутся и, вероятно, вернут к работе. — А с мамой увидеться разрешат? — спрашивает Джойс. — Господи, нет! — удивляется Элизабет. — Зачем бы им позволять ей видеться с матерью? — Если бы я кого-то застрелила, мне захотелось бы повидаться с мамой, я полагаю. — Это тебе не детский сад, Джойс. Как ты сентиментальна! — упрекает Элизабет. Рон, продолжая листать папку, поднимает глаза. — А твой бывший? Этот Дугги? С ним что? — Примерно то же самое. Отсюда им, конечно, придется его перевести. Явка провалена. — Значит, для нас это дело завершено? — Для нас — да. Работа нянек больше не требуется. — Но алмазы-то поискать можно? — Конечно. — Хорошо. Кстати, хочешь знать, что я думаю? — спрашивает Рон. — Вообще-то нет, Рон, — отвечает Элизабет. — Я думаю, ты вполне могла вчера ночью сделать два звонка, вызвать и Джойс, и меня. Но, вероятно, ты не желала знакомить меня со своим бывшим. Джойс кивает одновременно с ответом Элизабет. — Ну, я всегда считала, что лучше бы мне никогда его не встречать, так почему бы не избавить от этой неприятности своих друзей? — Джойс говорит, красавчик? — Еще какой, — соглашается Джойс. Элизабет пожимает плачами: — И что вам, мужчинам, далась эта красота? Ты сам разве не предпочел бы оказаться добрым, умным и с чувством юмора, вместо того чтобы быть просто красивым? — Нет, — отвечает Рон. — Могу я спросить вас обоих? — говорит Джойс. Друзья кивают. — Я в одной кружке оставила чайный пакетик, а из другой вынула. Вы не могли бы попробовать оба напитка и сказать, какой предпочитаете? Глава 20 Богдан Янковский уверен: ночью что-то произошло. Он идет к стройке на вершине холма, но по дороге заглянул в куперсчейзский магазин купить лимонада и двадцать пачек «Ротманса». Незнакомый мужчина только что вышел из незнакомого фургона и направился к Рёскин-корт. Богдан видел, как тот открыл дверь ключом, которого ему иметь не полагалось. Что-то там происходит. Богдан идет к фургону. Заглянув в пассажирское окно, он видит на сиденье газету — обычное дело в фургоне, — но отмечает, что это «Дэйли телеграф», и это уже необычно. На борту фургона он читает: «Кровли Ф. Уокера — беремся за любые работы». Краем глаза Богдан видит, как из Рёскин-корта выходят Элизабет, Рон и Джойс. Что они делали в Рёскин-корте? Точно что-то затевается. А если что-то затевается, Богдан желает принять участие. Элизабет, помахав на прощание Рону и Джойс, спешит к нему и, подхватив под руку, отводит от фургона. — Что это за фургон? — спрашивает Богдан. — Откуда мне знать? — отвечает Элизабет, поставившая себе за правило знать все. — Однако доброе утро. — И вам доброе утро. Что вы в такую рань делали в Рёскин-корте?