Ждать пришлось всего минут двадцать, потом загудел домофон, и появились мужчина и женщина. Сью и Лэнс. Элизабет сказала, они из МИ-5. Главная из них — Сью. Выглядели оба по-деловому. Сью сильно напомнила мне Элизабет. Манерами. Ей, должно быть, под шестьдесят, и я могла бы назвать ее хорошенькой, не будь она такой сердитой. Я понимаю, это не важно, хорошенькая она или нет, но просто чтобы вы представляли. Волосы красивого каштанового оттенка. Окрашенные, но очень искусно. Я все пыталась поддержать разговор, правда, ничего не добилась. Даже Элизабет держалась с ней уважительно, так что я взяла с нее пример. Однако от предложенной мной чашечки чаю они отказались. Прошествовали мимо, оставив меня стоять в дверях кухни. Это не грубость, они просто думали о деле. Сью была полностью в курсе всего и велела Дугласу с Поппи собрать, что им нужно. Она с обоими разговаривала сурово, особенно с Дугласом. Под конец мне стало его очень жалко. Лэнс занимался трупом. Фотографировал его и тому подобное. Таких, как он, можно увидеть по телевизору в программе «Сделай сам». Крепкий мужчина с «золотыми руками», но не звезда. Просто что-то пилит на заднем плане. Я попросила разрешения посмотреть его камеру, потому что подумываю купить похожую Джоанне на Рождество. Он обещал показать, когда закончит, но так и не показал. Сью предупредила Элизабет, что им надо будет с ней побеседовать, и та ответила: «Да, естественно», но держалась тише мыши — не из страха, а просто стараясь не нарваться на неприятности. Один раз Сью оглянулась на меня и спросила: «А это Джойс?» И велела Элизабет позаботиться о том, чтобы я никому не рассказывала о стрельбе и прочем. Я заверила: «Сью, на меня можете положиться», но она в мою сторону даже не взглянула, ожидая ответа от Элизабет. Элизабет пообещала, что я ни одной душе не проговорюсь, и Сью кивнула, но вряд ли поверила. Честно говоря, мне кажется, ее беспокоили проблемы поважнее, чем я. Но теперь меня знают в МИ-5 — будет о чем рассказать в рождественских письмах! Вскоре домофон снова загудел, и явились двое мужчин в комбинезонах и с носилками. Парамедики, конечно, носят зеленое, но эти двое с головы до пят были в черном. Они прошли в спальню, погрузили тело на носилки. Мне, к счастью, удалось заглянуть одним глазком, пока они не застегнули мешок, и — да, Поппи действительно снесла ему голову. По крайней мере, большую часть. Я будто вернулась в отделение скорой помощи. Когда мы с Элизабет провожали носилки по коридору, открылась пара дверей — соседи удивлялись, что за шум, и Элизабет сказала им, чтобы не волновались. Если в Куперсчейзе вы будете каждый раз волноваться при виде носилок, вам самому они скоро понадобятся. Выйдя на улицу, мы увидели несколько светящихся окон и несколько отдернутых занавесок, но, опять же, скорая помощь, которая приезжает посреди ночи, здесь привычное дело. Я сказала Элизабет, что удивлена приезду обычной скорой, а она ответила, что эта машина не обычная, просто так выглядит. Когда мы вернулись в дом, Сью с Лэнсом выводили Поппи и Дугласа. На допрос, объяснила Элизабет. Даже в МИ-5 нельзя убить человека, чтобы вам потом не задали несколько вопросов по этому поводу. Элизабет обняла Поппи — это было очень мило — и посоветовала не переживать: мол, она все сделала правильно. Я тоже ее обняла и сказала, что волноваться не нужно. Хотела было спросить о чайном пакетике, но лучше спрошу в другой раз, при иных обстоятельствах. Сью и Лэнсу я выдала по браслетику дружбы. Сью взглянула на меня так, будто я выписала ей штраф за парковку, но Лэнс сказал: «Спасибо, немного дружбы мне не помешает». Денег я у них не просила. Следом вышел Дуглас с книжкой «Суперсооружения Третьего рейха» и зубной щеткой. Сью поручила Элизабет запереть квартиру и никого туда не впускать. Элизабет только кивнула ей и попросила позаботиться о Поппи. Потом Элизабет велела мне идти домой спать. Я и пошла, но не заснула. Вы только послушайте! Закрыв дверь, я сняла кардиган и повесила его на спинку стула. Когда снимала, нащупала что-то в кармане и выудила свернутую бумажку, которой там не было, когда я его надевала. На листке я увидела слова «ПОЗВОНИТЕ МОЕЙ МАМЕ» и номер телефона. Должно быть, Поппи сунула записку мне в карман, пока мы сидели в обнимку. Значит, Поппи хочет к маме, бедняжка. С утра позвоню. Я включила телевизор. По Би-би-си-2 показывали обычные дневные программы, но в уголке кто-то переводил их на язык жестов. Умно придумано! Я, правда, подумала, что несправедливо заставлять глухих не спать по ночам, но потом сообразила, что они могут поставить на запись. Как это мило. Я смотрела программу о британском побережье — она так и называется: «Побережье». Там кто-то раскапывал моллюсков. Спасибо, это не для меня, хотя на даме, которая переводила на язык жестов, была очень милая блузка. Я все еще не разобралась с тем, как работает «Инстаграм», а это очень обидно, потому что у @GreatJoy69 уже больше двухсот личных сообщений. Интересно, кто-нибудь, кроме меня, сейчас не спит? Глава 18 Райан Бэйрд не спит. Он играет онлайн в «Колл оф Дьюти». Строчит из пулемета, включив звук на полную, не обращая внимания на соседей, стучащих в стену. Райан сегодня заработал сто пятьдесят фунтов: сбыл пару ноутбуков, дебетовую карту и часы — не кому-нибудь, а Конни Джонсон, которая заправляет всем Файрхэвеном из гаража на набережной. Она ему доверяет, даже поручает иногда доставить пакетик-другой по определенному адресу. Наркотики? Вот чем стоит заниматься. Таскать телефоны — это для сопляков. Райана всю жизнь называли тупым. И кто теперь тупой? У него в кармане водятся денежки. Конни Джонсон он явно пришелся по душе. Сейчас он зарабатывает больше, чем кто-либо из его знакомых восемнадцатилетних парней, и даже, возможно, больше своих старых учителей. Вчера его таскали в полицию за то, что он дернул телефон и дал кому-то пинка, но его и пальцем тронуть не смогли, потому что Райан не дурак. Он умнее учителей, умнее копов, умнее соседей, которые трезвонят сейчас ему в дверь. У Райана Бэйрда на все есть ответ. Райан забивает последний косячок на сон грядущий и ругается, потому что, отвлекшись, подставился снайперу. Хорошо, что видеоигры — не настоящая жизнь. Райан перезагружается и начинает заново. Он непобедим. * * * Мартин Ломакс тоже не спит. Адвокат саудитов прожужжал ему все уши насчет катера. Мартин висит на телефоне, пытаясь с ним договориться. Суть в том, что он получил катер в качестве оговоренной компенсации от картахенского картеля, после того как Управление по борьбе с наркотиками разгромило одну из боливийских лабораторий, стоившую всем больших денег. Только катер доставили весь в пулевых пробоинах; адвокат полагает, что это и неэстетично, и вредит его мореходным качествам. Мартину Ломаксу звонят по другой линии, и он обещает при первой возможности связаться с картахенским картелем. На другой линии — МИ-5. Известен ли ему некий Эндрю Гастингс? Да, известен. Работает ли Эндрю Гастингс на него? Работает, отпираться бессмысленно, потому что МИ-5 это уже известно. А сегодня вечером мистер Гастингс исполнял его поручение? Нет, сегодня нет. С сожалением уведомляем вас, что мистер Гастингс был убит при покушении на сотрудника британской секретной службы, соболезнуем вашей потере, но, возможно, вы хотите что-то сказать по этому поводу? Нет, ничего, совершенно ничего не хочу сказать. Не известны ли вам ближайшие родственники мистера Гастингса? Нет. Он был женат? Кажется, да. На ком? Понятия не имею, никогда не спрашивал. Извините, что потревожили в такой поздний час. Нет-нет, не извиняйтесь, такая у вас работа. Мартин Ломакс кладет трубку. Гастингс мертв. Как это некстати. Но прежде надо разобраться с катером. И еще заказать раскладные столы для «Открытого сада». * * * Поппи с Дугласом тоже не спят. Их опрашивают порознь, в отдельных комнатах большого загородного дома неподалеку от Годалминга — просто чтобы установить факты. Перед Поппи стоит чашка с кофе, рядом с ней сидит представитель профсоюза. Лэнс Джеймс просит ее рассказать, как все произошло. У Дугласа — ни кофе, ни представителя. Только он и Сью Рирдон. Как и должно быть. Узнал ли он покушавшегося на него человека? Впервые видел. Не удивляет ли его то, что стрелок работал на Мартина Ломакса? И да, и нет. Как понимать «да и нет»? Ну, на кого-то он должен был работать, верно? А Мартин Ломакс ему угрожал, так что исключить ничего нельзя. Но зачем, объясните, пожалуйста, Мартину Ломаксу добиваться смерти Дугласа, если тот не крал алмазов? Не представляю. Мартин Ломакс определенно ведет какую-то игру, и я в ней запутался, чуть не лишился головы. Будьте добры, опишите еще раз проникновение в дом Мартина Ломакса, шаг за шагом. В три часа утра представитель профсоюза намекает, что пора бы отпустить Поппи и дать ей возможность поспать. Проходя по коридору, она слышит, как Сью Рирдон продолжает допрашивать Дугласа Миддлмисса. Глава 19 Рон из-за этого пропустил завтрак и оттого бесится сильнее обычного. Он некоторое время разглядывал большое кровавое пятно на ковре в спальне, а теперь изучает пулевое отверстие в стене. — Так со мной еще не обходились! — гремит Рон. — Видит бог, чего только со мной не проделывали за эти годы, но это даже не знаю, как назвать! Когда вы нашли труп? В пол-одиннадцатого? Да я, может, еще и не ложился. Я мог бы мигом обуться и прийти. Клянусь, я нечасто теряю дар речи, но сейчас слов не нахожу! Будь у меня слова, уж я сказал бы вам… Вдоволь налюбовавшись пулевым отверстием, Рон принимается расхаживать по комнате. — Рон, не наступай на пятна, пожалуйста, — предупреждает Элизабет. — И кому, кому ты звонишь? Конечно, Джойс. Джойс все любят! — Ну, насчет этого я не уверена, — отзывается из гостиной Джойс. — Включая тебя, Рон, — замечает Элизабет. — Я вас обеих не перебивал и вы меня не перебивайте! — бушует Рон. — Вот есть труп. Труп с шикарной дыркой в голове, а ты что делаешь? Звонишь Джойс! Рону не звонишь, нет, моя дорогая. С чего бы звонить Рону? Разве он захотел бы увидеть труп? Старина Рон? Вот уж чем он не интересуется. С Рона хватит пятна крови и дырки от пули. Я так и слышу, как вы это обсуждаете. — Ты закончил? — Элизабет заглядывает в свою сумочку. — Угадай, Элизабет! Угадай, закончил я или нет. Примени дедуктивные способности! Нет, я не закончил. И скажу тебе: я был бы в восторге. В восторге! — Идем со мной, — зовет Элизабет. Она выходит в гостиную и садится в кресло напротив Джойс. Рон все-таки следует за ней. Элизабет достает из сумочки папку и кладет себе на колени. Но Рон еще не завершил свою речь. — Вот слово даю, — начинает он. — Беру Джойс в свидетели — хотя друзьям и без слов должно быть ясно: если я когда-нибудь найду кого-то застреленным, я тебе позвоню. Позвоню, потому что ты мой друг, а друзья так и поступают. Хоть в два часа ночи, плевать: вижу труп — берусь за телефон. «Элизабет, тут труп на площадке или на лужайке для боулинга, не важно, надевай башмаки и приходи посмотреть». Я прямо вне себя! — Теперь ты закончил, Рон? — спрашивает Элизабет. — Мне надо с тобой поговорить. — Ах так? И о чем же ты желаешь поговорить? О дружбе? — Если хочешь, — соглашается Элизабет. — Хотя времени у нас не так уж много. Работа ждет. — Я налила вам по чашке чая, — сообщает Джойс. — Не сердитесь, но он травяной. Однако Рон еще не все сказал: — И никаких извинений, никаких: «Прости, Рон, растерялась, запаниковала». Думаешь, я трупы семь раз на неделе вижу? Так? Я три ночи проторчал в больнице, возвращаюсь домой — и вот мне награда. Ты видела труп. Джойс видела труп. А я сидел дома, смотрел какую-то документалку с Портильо на поезде[16]. Да это соль на рану! Извини, но говорю как есть. Я думал, мы друзья. Элизабет вздыхает: — Рон, я тебя люблю. Сама удивляюсь, но это так. И уважаю за многое. Однако послушай меня, дорогой. Представь себе, в какой оперативной обстановке я оказалась: здесь были мужчина, спасшийся за секунду до смерти, и впервые застрелившая человека юная девица, а также свежее место преступления, на котором в любую минуту могли появиться люди из МИ-5. Мне требовалась еще одна пара рук. Я понимала, что вам обоим хотелось бы видеть труп, но учти мое положение. Передо мной стоял простой выбор между женщиной с сорокалетним медицинским стажем и мужчиной в фанатской футболке, который первым делом примется орать людям из МИ-5 о Майкле Футе[17]. Согласна, лет тридцать назад это дело все равно досталось бы мужчине, но времена переменились, и я позвонила Джойс. Ну, скажи, что мы можем сделать, чтобы ты остыл? — Уже остыл, — бурчит Рон. — Признаю свою ошибку, — говорит Элизабет. — Пей свой чай, — напоминает Джойс.