Она отнимает руку, и тогда Сью обнимает ее за плечи. — Уйдем отсюда, — предлагает Сью. Шивон замечает тело на соседнем столе. — А это второй? Дуглас? — Да, — говорит Сью. — Это Дуглас. — И какому-то бедняге придется опознавать его? — К счастью, нет, — качает головой Сью. — Близких родственников не осталось. Так что хватит отпечатков пальцев и зубной карты — того, что есть у нас в досье. — Ну что же, благослови его Бог, — говорит Шивон, и Сью уводит ее из комнаты. Глава 34 Элизабет переставляет мелочи, сдвинутые при обыске командой МИ-5. Она любит, чтобы все стояло на своих местах. Фарфоровый рыбак, купленный Стефаном на блошином рынке в Брюгге, — рядом с полицейским значком Пенни, а тот — рядом с помятой советской гильзой, которую Элизабет в 1973 году извлекла из радиатора своего «Триумф-Геральда» после одного недоразумения в Праге. Столько воспоминаний. Последний сувенир, медальон Дугласа, лежит у нее в сумочке и там и останется. Сью удивила Элизабет, когда позволила его забрать. Разве это не вещественное доказательство? Впрочем, после проверки на скрытые сообщения Сью, вероятно, сочла медальон безобидным. С ее стороны очень мило отдать его Элизабет. Элизабет не видела эту вещицу тридцать с лишним лет. И, честно говоря, с трудом узнала. Когда Сью ее показала, она принялась вспоминать, что там внутри. Прядь волос? Фото лихо дымящего сигарой Дугласа? А, нет, конечно же, зеркальце! Когда он подарил ей медальон? Кажется, еще в Лондоне. На годовщину? Или она поймала Дугласа на вранье? Так или иначе, он купил его ей. «Недорогой», — признался Дуглас. И зеркальце — милый пустячок. «По-моему, — сказал он, — несправедливо, что я один могу в любое время видеть твое прекрасное лицо. Мне хотелось бы, чтобы ты тоже могла им любоваться». Элизабет фыркнула, но все равно была тронута. Медальон остался в прошлом вместе с Дугласом, и с тех пор она не вспоминала об этой вещице. Чего ради он его хранил? И с какой стати эта безделица оказалась у него в кармане в момент смерти? Неужели это именно то, что Дуглас собирался ей показать? Он всегда любил романтические жесты. Может, это последнее признание в любви? Разумеется, едва попав домой, Элизабет выковырнула зеркальце кончиком штопора. За ним должна быть спрятана записка, она уверена. О том, где искать алмазы? Это действительно походило бы на заключительный любовный аккорд, спасибо тебе, Дуглас. Но за зеркальцем ничего не обнаружилось. Ни карты с крестиком, ни тайного шифра. Итак, медальон — просто медальон, и любовь — просто любовь, не более того. Дуглас никогда не уставал ее удивлять. В Хоуве, прежде чем лезть в фургон, Элизабет с телефона Джойс позвонила Богдану. Богдан немедля пришел и всю ночь присматривал за Стефаном. Пришлось ли ему отменить что-то важное? Элизабет совершенно не представляет, чем занимается Богдан в свободное от работы время. Ясно, что часть этого времени проводит на тренажерах и у татуировщика, а остальное — тайна. Элизабет думает о Мартине Ломаксе. Очевидно ведь, что это он убил Дугласа и Поппи. Но не слишком ли очевидно? Не заскочить ли его повидать? Раз медальон оказался без секрета, надо с чего-то начинать поиски. Стефан спит, а Богдан терпеливо сидит перед шахматной доской. — Сперва он спал, вы же знаете Стефана, — рассказывает он. — Но им понадобилось обыскать вашу комнату, так что я его разбудил. — А он как, ничего? — интересуется Элизабет. И взвешивает на руке значок Пенни. Самое свежее напоминание о ней. — О, он был в восторге, — говорит Богдан. — Спрашивал, что они ищут, пытался помочь, рассказывал разные истории. — Они довольно хорошо прибрались, — отмечает Элизабет. — Ну, я им немножко помог, — признается Богдан. — Так что они искали? Можете мне сказать? — Мой телефон. Надеялись просмотреть сообщения, которые посылал мне Дуглас. Но я сделала фотографии на месте преступления и не хотела их терять. Элизабет рассказывает Богдану о гибели Дугласа и Поппи. Он слушает, кивает и в конце говорит: «Понятно». — Да, никогда не знаешь, когда тебе пригодятся фото трупов, — поддерживает он Элизабет. — Но телефона здесь нет? Они всюду искали. — Нет, он за расшатавшимся кирпичом в низкой ограде дома 41 по Сент-Олбанс-авеню в Хоуве, — объясняет Элизабет. — Вы не будете так любезны потом съездить за ним? — Конечно, — соглашается Богдан. — И адрес запомнили? — Конечно, — говорит Богдан. — Я все помню. — Спасибо, — благодарит Элизабет. — И кокаин я передал Рону на пирсе, как вы просили. — Вы такой хороший, Богдан. — Он потрясающий! — Стефан просыпается, смотрит на доску и делает ход слоном. — Передал Рону кокаин на пирсе. Так и надо. Богдан не отводит глаз от доски. — Извините меня, мальчики, — просит Элизабет. — Мне нужно позвонить. И еще, Богдан, я попрошу вас сегодня отвезти меня к международному отмывателю денег. У вас найдется время? — Для этого всегда найдется, — уверяет Богдан. Она выходит в спальню. Постель застелена безупречно. Стефан, когда команда МИ-5 ушла, снова лег спать, значит, застилал Богдан, больше некому. Она берет трубку стационарного телефона и набирает номер Криса Хадсона. Тот отвечает с пятого гудка. Для него это долго. — Старший инспектор Хадсон. — Крис, это Элизабет. Просто интересуюсь насчет Райана Бэйрда. Нет ли новостей по его делу? — Вас интересует, не нашли ли мы у него в туалете кокаин и банковскую карту? — Что-то в этом роде. — Ему предъявлены обвинения в хранении с целью сбыта и в ограблении. — Право, как удачно! Завтра вы с Донной нам все расскажете. У Джойс будет вино. — О, завтра я не смогу, я на работе. — Нет, Крис, не на работе. Я проверила. — Как вы про… нет, не надо отвечать! О’кей, извините, я завтра занят. Элизабет слышит на заднем плане женский голос: — Это Элизабет? Ага, должно быть, та самая таинственная подружка. Конечно, они никогда не суют нос в чужие дела, но прошел уже месяц, если не больше, а их все еще не представили друг другу. Элизабет пытается быстро соображать. Как бы это разыграть? Джойс не простит, если она упустит случай вызнать все. — О, прекрасно! Что затеваете, что-то приятное? Выпиваете с друзьями? — Просто тихий вечер… минутку. — Крис прикрывает микрофон ладонью, и ей слышен его приглушенный вопрос. Похоже на: «Ты уверена?» — Алло, — включается в разговор женский голос. — Это Элизабет? — Да, я Элизабет, — подтверждает та. — С кем я говорю? — Я Патрис, девушка Криса. Честно говоря, скорее дама сердца. В каком возрасте из девушек переводят в дамы? Боюсь, на завтра у нас с Крисом планы. Может быть, в другой раз? — Да, было бы прекрасно, Патрис, и как приятно наконец с вами поговорить. — И вас, Элизабет. О вас я много наслышана. — Хотела бы и я сказать то же самое. Но без таинственности никак нельзя, верно? Элизабет пытается определить выговор. Южный Лондон? Немножко напоминает речь Донны. — А разве нет? — спрашивает Патрис. — Мы, если можно, еще чуть-чуть похраним тайну. Хотя поболтать с вами я рада. — И я с вами, милая. Уверена, мы скоро увидимся. Патрис кладет трубку, а Элизабет не сразу отводит взгляд от телефона. Ее поставили на место, и она это одобряет. Именно такая женщина Крису и нужна. А если ей нравится Крис и она нравится Крису, то Элизабет будет рада с ней познакомиться. Не сумеет ли Донна помочь? Уговорит обоих заглянуть к Джойс? Угостят Патрис бокалом-другим вина, познакомятся как следует? В Службе это называлось проверкой благонадежности. Стефан заглядывает в дверь.