Донна смотрит в окно. Внизу — сплошной ряд гаражей, среди которых и гараж нового файрхэвенского наркобарона. Наркобаронессы. За гаражами — море. Чернильно-черный Английский канал, лунные отсветы играют в ряби волн. Вдали, на горизонте, светится огонек. — Моторка? — спрашивает Донна. — Нет, — мотает головой Крис. Донна потягивается и снова всматривается в гаражи. Неизвестный под капюшоном подкатывает к гаражу Конни на трюковом велосипеде и колотит в дверь. Металлический грохот слышен даже здесь, на холме. — Мальчишка на велосипеде? — предполагает Донна. — Нет, — говорит Крис. Донна наблюдает за тем, как открывается дверь, как мальчишка входит в гараж. Каждый день одно и то же. Курьеры входят и выходят. Выходят с коксом, с таблетками и травкой, возвращаются с наличкой. И так без перерыва. Донна понимает: взяв склад прямо сейчас, они найдут приятную маленькую партию наркоты, скучающего за столом посредника и мальчишку-велосипедиста. Поэтому группа выжидает, фотографирует всех входящих и выходящих, отслеживает их маршруты, пытается составить полную картину операций Конни Джонсон. Им нужно собрать на нее достаточно материала, чтобы разом прихлопнуть всю эту шарашку. Если повезет, будет несколько предрассветных обысков. Если повезет чуть больше, они получат группу тактической поддержки с пневматическими таранами, позволяющими вынести дверь-другую, и один из офицеров в этой группе окажется холостяком. — Та, в желтой куртке? — продолжает гадать Донна, замечая подходящую к автостоянке женщину. — Нет, — говорит Крис. Главный приз — сама Конни. Ради нее они с Крисом здесь и сидят. Неужели Конни сошло с рук убийство двух конкурентов? Среди юных велосипедистов изредка мелькают и знакомые лица. Элита файрхэвенского наркобизнеса. Каждое имя берется на заметку. Если Конни и убила братьев Антонио, то не своими руками. Она не дура. И конечно, рано или поздно она заметит наблюдение. Начнет таиться, и следить станет сложнее. Так что они собирают информацию, пока это возможно. Донна подскакивает от резкого стука в окно со своей стороны. Обернувшись, она узнаёт желтую куртку женщины, которая шла по дорожке к стоянке. За стеклом — улыбающееся лицо и руки с двумя стаканчиками кофе. Донна отмечает копну светлых волос и мазок яркой помады. И опускает стекло. Женщина приседает и улыбается. — Ну, мы не представлены, но, полагаю, вы — Донна и Крис. Я купила вам кофе в автомастерской. Она протягивает стаканчики, и Донна с Крисом, переглянувшись, принимают их. — Я Конни Джонсон, но это вам, наверное, известно, — продолжает женщина. Она хлопает себя по карманам. — Я еще купила по сосиске в тесте, хотите? — Нет, спасибо, — отказывается Крис. — Да, пожалуйста, — говорит Донна. Конни вручает Донне бумажный пакет. — Боюсь, для той юной полисменки, которая прячется с фотоаппаратом за мусорными баками, у меня ничего нет. — Она все равно веганка, — отмахивается Донна. — Из Брайтона. — В любом случае я просто хотела представиться, — сообщает Конни. — Вы можете не стесняться и арестовать меня, когда вам будет угодно. — Арестуем, — обещает Крис. — Чем вы подводите глаза? — спрашивает Конни Донну. — Пат Макграт, «Золотой стандарт», — отвечает Донна. — Шикарно, — хвалит Конни. — Кстати, на сегодня я дела закончила — это если вы хотите домой. И, заметьте, за последние две недели вы не увидели ничего такого, что я желала бы скрыть от вас. Крис пробует кофе. — Он действительно из автомастерской? Очень хорош. — У них новая кофемашина, — говорит Конни. Она запускает руку во внутренний карман, достает конверт и вручает его Донне. — Это вам. Ваши фотографии и фотографии других полицейских, которые ползают вокруг. В эту игру могут играть двое. Спорим, вы не видели, чтобы кто-то снимал вас? И следил за вами до самого дома. Там есть и удачный снимок вашего вчерашнего свидания, Донна. Полагаю, вы могли бы найти себе кого-то получше. — Угу, — кивает Донна. — Мне пора идти, но была очень рада наконец повидаться с вами. Мне смерть как этого хотелось. — Конни посылает им воздушный поцелуй. — Будем знакомы. Выпрямившись, она отходит от «Форда». Сзади появляется «Рейндж-ровер». Его пассажирская дверца открывается. Конни садится и уезжает. — Ну… — произносит Крис. — Ну! — соглашается Донна. — Что будем делать? Крис пожимает плечами. — Гениальный план, шеф, — отзывается Донна. — А что ты задумал? Что такое видел на букву «М»? Крис поворачивает ключ зажигания и пристегивается. — Прекрасное лицо твоей матери. Я вижу его каждый раз, когда закрываю глаза. — О господи! — стонет Донна. — Я попрошусь в другой отдел! — Хорошая мысль, — говорит Крис, — но только не раньше, чем мы прихватим Конни Джонсон, договорились? Глава 3. Джойс Мне так хочется, чтобы опять произошло что-нибудь волнующее. Все равно что. Может, пожар, но чтобы без пострадавших? Только пламя и пожарные машины. Мы соберемся поглазеть, прихватив термосы, а Рон будет выкрикивать советы пожарным. Или пускай у кого-нибудь случится роман, это было бы весело. Желательно у меня, но я не жадная, лишь бы роман был скандальный, — например, с большой разницей в возрасте, или чтобы кому-то в итоге пришлось заменять бедренный сустав. Либо роман между геями. У нас в Куперсчейзе их пока нет, но, по-моему, все обрадовались бы. Либо чтобы чей-то внук угодил в тюрьму. Либо наводнение, но чтобы нас не залило. Вы понимаете, что я имею в виду? Как подумаешь, сколько народу в последнее время умерло, трудно снова пойти слоняться по садовому центру или пересматривать старые эпизоды «Таггерта»[1]. Хотя «Таггерт» я люблю. Когда я работала медсестрой, пациенты то и дело умирали. Так и валились направо и налево. Не подумайте чего, я никого не убивала, хотя мне это было бы просто провернуть. Проще, чем врачам. Врачей постоянно проверяют. Может, в наше время проверяют всех, но, ручаюсь, подобное и сейчас можно устроить, случись подходящее настроение. Ибрагим не хочет, чтобы я заводила собаку, но я уверена: он передумает. Оглянуться не успеем, как только о собаке и будет говорить. И первым запишется в очередь ее выгуливать. Жаль, что у меня не дошли руки до Ибрагима лет тридцать назад. Прямо у границы с Сассексом находится центр спасения животных, и кого там только нет. Помимо обычных кошек и собак есть еще ослики, кролики, морские свинки. Никогда не подумала бы, что морские свинки нуждаются в спасении, но, как видно, бывает и такое. Время от времени в нем нуждаются все, так почему бы и не морские свинки? А вы знали, что в Перу их едят? В шоу «Шеф-повар» на днях рассказывали. Просто упомянули, никого не ели. В приюте много собак из Румынии — их спасают и привозят сюда. Не знаю, как их доставляют, надо будет спросить. Вряд ли набивают собаками самолет. Или большой фургон. Наверное, нашли способ. Рон уверяет, что они лают с иностранным акцентом, но Рон есть Рон! Мы изучили сайт этого центра спасения, и, честное слово, надо видеть этих собак. Я положила глаз на песика, которого зовут Алан. В характеристике написано: «Терьер, порода неизвестна». Я, как увидела, подумала: и я такая. Алану шесть лет; специалисты говорят, что не стоит менять имена питомцам, ведь они привыкают, но я, как бы на меня ни давили, не стану звать собаку Аланом. Может, уговорю Ибрагима свозить меня на той неделе. Он в последнее время стал заядлым автомобилистом. Завтра даже в Файрхэвен собирается. Сразу вылез из своей раковины, как тут начали всех убивать. Ездит туда, сюда и повсюду, будто он Мюррей Уокер[2]. Я все думаю, отчего Элизабет за обедом была в таком странном настроении. Слушала и не слышала. Может, что-то со Стефаном? Помните, это ее муж? Или все еще не оправилась после смерти Пенни? Так или иначе, мысли ее чем-то заняты, и уходила она с обеда с какой-то целью. Кому-то это не сулит добра. Одна надежда, что не нам с вами. Еще я вяжу. Да, можете себе представить! Я разговорилась с Дейдрой из «Болтливых спиц». Ее муж был французом, но его уже нет в живых — кажется, упал с лестницы, хотя, может, и рак, не припомню. Дейдра вязала маленькие браслетики дружбы для благотворительности и дала мне схему. Они вяжутся в разных цветах — зависит от того, кому вы хотите подарить. Люди платят за них сколько считают нужным, а все деньги идут на благотворительность. Я в свои добавляю пайетки. В схеме пайеток нет, но у меня в ящике завалялось немножко с незапамятных времен. Я связала красно-бело-голубой браслетик для Элизабет. Это была моя первая попытка, и вышло кривовато, но она отреагировала довольно мило. Я спросила, в какую благотворительную организацию передать ее деньги, и она назвала «Жить с деменцией»; это наш самый откровенный разговор о Стефане за все время знакомства. Не думаю, что она сумеет долго хранить это в себе: деменция идет напролом, и обратного хода у нее нет. Бедная Элизабет. И конечно, бедный Стефан. Еще я связала браслет дружбы для Богдана. Желтый с синим — по ошибке я решила, что это цвета польского флага. Богдан говорит, что польский флаг красный с белым, и, надо отдать ему должное, он знает точно. Он спросил, не перепутала ли я со шведским, — да, очень может быть. Джерри меня поправил бы. Джерри, как всякий хороший муж, знал наизусть все флаги. Вчера я видела Богдана с этим браслетом. Он шел на стройплощадку, помахал мне, а на руке у него был браслет — поверх татуировки с бог знает чем. Понимаю, это глупо, но я до сих пор улыбаюсь. Пайетки засияли на солнышке, и я тоже. Элизабет свой пока не носит, но я ее не виню. Нам с Элизабет для подтверждения дружбы браслеты не требуются. Вчера ночью мне приснился дом, где мы с Джерри жили после свадьбы. Мы открыли дверь и обнаружили новую комнату, которую раньше не видели, и затем долго обсуждали, как ее обставить. Не знаю, сколько лет было Джерри в моем сне, я просто знала, что это Джерри; я же выглядела так, как сейчас. Два человека, которые в реальности никогда не встречались, касались друг друга, смеялись, строили планы: здесь поставим цветочный горшок, там — кофейный столик. Столько любви. Когда я проснулась и вспомнила, что Джерри ушел, мое сердце снова разбилось. Я плакала и плакала. Если бы все утренние слезы в этом месте были слышны, подозреваю, это походило бы на птичий гомон. Глава 4 Еще один славный осенний денек, но воздух покусывает щеки, напоминая, что не так уж много осталось славных деньков. За углом поджидает зима. На часах — три, и Элизабет несет букет Маркусу Кармайклу. Покойному. Утопленнику — внезапно ожившему, представьте себе, и поселившемуся в Рёскин-корте, 14. Мужчина, которого у нее на глазах опустили в могилу в Хэмпшире, теперь распаковывает коробки и мучается с настройкой вай-фая.