Дэй: Он был сообразительный. В комедии как искусстве он ни черта не понимал. Это я его всему научил. Хог: И вы подружились? Дэй: Мы оба привыкли выступать, так что у нас была общая тема для разговоров. Мы об этом заговорили — и продолжили говорить дальше. Гейба шоу-бизнес зацепил всерьез. Он любил поговорить про фильмы, про радиопостановки. И про Кэтскилле ему страшно нравилось слушать. Когда нам давали увольнительные, мы всю ночь сидели за бутылкой «Кока-колы» и болтали. Скоро я уже начал ему показывать наши с Мелом старые номера, он смеялся и добавлял кое-что. А потом развивал тему. И я тоже. Мы как начали это делать, так и продолжали импровизировать, как музыканты. Мы так расслаблялись. Понимаешь, тренировочный лагерь — жуткое место. Вечно командуют, говорят, куда идти и что делать, и при этом вполне вероятно, что через полгода тебя убьют. Большинство пьянствовало, чтобы выпустить пар, а у нас с Гейбом для этого был юмор. Хог: А вы его про себя сравнивали с Мелом? Дэй: А то как же. Он как раз был типаж «старший брат». Чуть постарше меня. Высокий, серьезный, надежный. Людям он нравился. Хог: А он серьезно хотел стать артистом? Дэй: Ты хочешь знать, что было бы, если б мы с ним не повстречались? Сложно сказать. Гейб был консервативный парень из маленького городка, такие редко рискуют. Наверное, он бы вернулся домой и работал в папиной аптеке. Мы ни к чему с ним особенно не стремились, просто так вышло. Хог: У вас это звучит как история любви. Дэй: Поначалу так и было. А потом это стало больше похоже на брак. Вы все время вместе, вместе планируете будущее. Вас объединяет доверие, приязнь, верность, ревность. Только что вы при этом не трахаетесь. Стало быть, если подумать, типичный брак и есть. (Пауза.) Упс, прости, Хоги. Старая шутка. Хог: Когда вы поняли, что у вас хорошо получается? Дэй: Да сразу. Остальные ребята нас услышали, им стало интересно, так что мы слепили несколько номеров и стали их показывать. В казармах. В столовой. Для забавы, как в спальне в «Пайн Три». У нас был номер про учебный лагерь — Гейб суровый сержант, который тренирует меня, неуклюжего новобранца, а я все время ружье роняю. Это был наш первый серьезный номер. Мы его в «Вольно!» потом делали. Хог: Я помню. Дэй: Потом был номер, где я городской пижон и учу его, деревенского простака, играть в покер. Я думаю, что сейчас выманю у него все деньги, но на самом деле это он в итоге выманивает деньги у меня. Еще мы играли двух новобранцев, которые пытаются понять, что они такое едят в столовой. А, и еще старый номер с танцем из «Пайн Три», только теперь про танцы в армейском клубе. Я играл того же персонажа, что и раньше, а он — роль Мела. Но мы с самого начала заставляли зрителей хохотать до слез. С Мелом мы до такой степени людей не смешили. Хог: И в чем была разница? Дэй: Общий опыт. Мы все жили одной жизнью, все боялись того, что будет дальше. Плюс еще Гейб… Хог: А что Гейб? Дэй: (Пауза.) Он был великолепен в амплуа простака. Я только через много лет себе в этом признался. Когда мы были на вершине славы, я всегда думал, что все дело во мне. Все так говорили. Говорили, что его роль любой может сыграть, что он деревянный, что причина нашего успеха во мне. Я в это верил. И я ошибался. Он был прекрасным простаком. Лучшим в шоу-бизнесе. Хог: Серьезное заявление с вашей стороны. Дэй: Это правда. Мы просто идеально подошли друг другу. Я был очень взвинченный, такой типичный парень из Нью-Йорка — ну ты знаешь. Сплошное «давай-давай-давай». Он был спокойный и собранный. Воплощение Среднего Запада. Сама невинность. И красивый, хотя мне всегда казалось, что кадык у него слишком уж выпирает… У нас с ним был отличный ритм. У Гейба был какой-то инстинкт — он чувствовал, когда нужно поднажать, чтобы я казался еще смешнее. И знал, когда меня попридержать и перейти к следующему номеру. Ровно тогда, когда нужно — ни секундой раньше, ни секундой позже. Он это чувствовал. Хог: А вы разговаривали о будущем? О том, чтобы работать вместе? Дэй: Мы мечтали о том, чтобы стать звездами, примерно так же, как другие ребята мечтали переспать с Бетти Грейбл. Была война, в будущее люди заглядывали максимум на шаг вперед. Наш шаг вперед состоял в том, чтобы попасть на сцену. На базе по субботам обычно были танцы. Оркестр, местные девушки, хорошие такие. И однажды в субботу, когда оркестр сделал перерыв, кто-то из ребят подговорил нас выйти на сцену. Первые пару минут все думали, мы придурки какие-то. Но когда мы разошлись и стали шутить насчет сержантов, офицеров, еды… всем понравилось. Мы стали выступать на танцах каждую неделю. Мы были главным хитом вечера. И так получилось, что однажды в выходные нас увидел — но мы этого тогда не знали, учти, — офицер-вербовщик, который работал в «Уорнер Бразерс» «охотником за талантами». Эл Лафкин. Он потом стал вице-президентом студии. Знаешь, каждая история успеха в шоу-бизнесе обязательно включает какое-нибудь сумасшедшее совпадение. У меня было такое: этот Эл Лафкин вот-вот должен был жениться в Нью-Йорке на сестре Лена Файна. Хог: Того самого Лена Файна из «Пайн Три»? Дэй: Да-да, его самого. И Эл упомянул Лену про двух солдат-юмористов в Миссисипи, а Лен ему говорит — а, Санни Дэй, да, он настоящий талант, это я его открыл. Хог: А вы ничего этого не знаете. Дэй: Абсолютно ничего. Я знаю только то, что мы заканчиваем курс боевой подготовки, садимся на поезд до Форт-Дикса[40] в штате Нью-Джерси и наше подразделение отправляют в Европу. Но не нас с Гейбом — нам поступает приказ явиться в какое-то особое вербовочное подразделение. Хог: Что за вербовочное подразделение? Дэй: Мы ничего не знаем. Нам просто говорят явиться в театр на Западной Пятьдесят третьей улице в Нью-Йорке. Ну, мы находим театр. Гейб пялится на высоченные дома — чуть шею себе не свернул. Мы показываем солдату у входа свои бумаги, заходим — и оказываемся на репетиции какого-то серьезного шоу. Там кордебалет, музыканты, руководитель оркестра чертовски смахивает на Кея Кайсера[41], а еще три певички — наверняка это сестры Эндрюс. Но какого черта тут делают сестры Эндрюс? И какого черта тут делаем мы? Оказалось, они здесь ставят ревю под названием «Теперь ты в армии» — его будут показывать по всей стране, чтобы собирать средства, поддерживать дух американцев и способствовать призыву в армию. И нас тоже решили вставить в это шоу — ну понимаешь, парочка настоящих новобранцев демонстрирует смешные стороны армейской жизни. Так-то мы и попали в шоу-бизнес — благодаря дяде Сэму. К нам приставили парня, который писал тексты для радиопередачи Эдгара Бергена — он тоже был в армии, как и мы. Он помог нам доработать наши номера, подкинул пару новых строчек. Через две недели мы отправились в турне. В последний вечер перед отъездом я поехал в Бруклин и сходил в больницу к своему старику. Мама меня заставила. Больше я его не видел. (Пауза.) Он был совсем не в себе, даже не узнал меня. Во мне скопилось столько ненависти к нему, столько гнева, и все это никуда не делось просто потому, что он лежал и умирал у меня на глазах. Я… ну, это было жутко мучительно. Хог: Вы были в турне, когда ваш отец умер? Дэй: Я приехал на похороны из Кливленда. Были только мы с мамой и пара родственников. Когда все закончилось, мы вернулись в квартиру, выпили пару рюмок шнапса, и я уехал ближайшим же поездом. Можно сказать, Хоги, что на этом моя прежняя жизнь закончилась. И началась новая. (конец записи) (Запись № 5 беседы с Санни Дэем. Записано в его кабинете 21 февраля) Дэй: Знаешь, от чего бы я сейчас не отказался? От батончика «Бейби Рут». Я их десятками ел, когда напивался. Хог: То есть последний кусок ананаса вы оставляете мне? Дэй: Обойдешься. Хог: Ну, рассказывайте, как было в турне с «Теперь ты в армии». Дэй: Я так еще никогда не веселился. Начали мы в Буффало. Выступали там пару недель. Потом Детройт, Кливленд, Чикаго, Сент-Луис. У нас был собственный поезд. Мы останавливались в лучших отелях. Оказалось, за все платят «Уорнерс». Они собирались в какой-то момент все это отснять на кинопленку. Каждые шесть — восемь недель они присылали к нам каких-нибудь актеров, с которыми у них был контракт, — Джека Карсона, Джоанн Блонделл. Актеры обычно вели шоу и выступали со скетчами. Все это было как сон. Мы с Гейбом выходили на сцену минут на десять в середине шоу. В остальном у нас была одна сплошная вечеринка. А какие там были девочки, Хоги! Мы путешествовали с двумя десятками веселых девочек из кордебалета, изголодавшихся по мужскому вниманию. Эх, как же мы развлекались, особенно в поезде. Устраивали вечеринки в пижамах. Пели. Пили. Но это были приличные девушки, Хоги, просто им нужно было немного любви. Они считали нас ужасно милыми. Мне было двадцать один, Гейбу двадцать три. Ну что тут скажешь, там была нехватка мужчин. Хог: А Гейба это не смущало, ведь он был такой правильный? Дэй: Оказалось, что Гейб Найт из тех ребят, которые любят манную кашу просто потому, что ничего другого не пробовали. Стоило ему распробовать секс, как у него непрерывный стояк пошел. К нему круглые сутки ходили девчонки. Он то и дело выпихивал меня из нашей комнаты, и мне приходилось идти искать соседку очередной его девушки. Да и я тоже времени даром не терял. Хог: Как вы с Гейбом уживались? Дэй: Он храпел. Фальшиво свистел. Таскал еду с моей тарелки. Я это ненавижу, кого угодно спроси. Но мы с ним были товарищи, и у нас отлично шло дело. Публика была в восторге. Нам даже написали новый номер. Гейб сидит в лунном свете на ступенях казармы, играет на укулеле и поет «При свете серебряной луны». Я выхожу и сажусь рядом. Я новобранец из Бруклина, он новобранец из Небраски, мы оба страшно скучаем по дому и напуганы. Так что мы курим вместе и разговариваем про дом, маму и девушку. А потом вместе допеваем песню. Я страшно нервничал, когда мы в первый раз с этим вышли. Я все говорил: а где тут смешное? Надо, чтоб было смешно. Но зрителям нравилось. Это выглядело искренне. Хог: А вы чувствовали, что вот-вот станете звездами? Дэй: В основном мы чувствовали, что нас несет какая-то огромная волна. Потом мы добрались до Лос-Анджелеса… да, зимой сорок третьего. «Уорнерс» готовы были сделать из нашего шоу фильм. Нам с Гейбом велели явиться на кинопробы. Мы познакомились с Джеком Уорнером, мы… Хог: Не помните, что он вам сказал? Дэй: Помню, я так испугался, что забыл, как меня зовут. Он спросил, кто из нас Найт, и мы оба ответили: «Я, сэр». Они сняли, как мы исполняем свой номер на фоне декораций. Потом мы вернулись в отель. На следующий день нас отозвали в сторону и сказали, что в фильм нас не включают. Мы ужасно расстроились. Решили, что это все, конец вечеринки. Но дело было в другом. Понимаешь, Джек Уорнер решил снять с нами отдельный фильм, «Вольно!» Мы ему страшно понравились. Это было как сон, Хоги. Я все ждал, что сейчас проснусь, но проснулся только через тридцать пять лет. Хог: Каково было тогда в Лос-Анджелесе? Дэй: В те времена это был потрясающий город. Красивый. И студия огромная — не то что сейчас. Натурная площадка — целые кварталы и улицы. Замки. Джунгли. Озера. Кругом ходила массовка, одетая бенгальскими уланами или бандой Робин Гуда. И мы были частью всего этого. А с другой стороны, и не были. Формально мы все еще числились в армии. «Вольно!» считался вербовочным фильмом. Получалось, будто Джек Уорнер старается на благо родины. На самом-то деле он снимал низкобюджетную комедию — всего два актера и куча съемок армейского обучения, которые ему достались бесплатно. Но нас поселили в хорошем доме в Энсино. Платили нам суточные. Дали машину. Обеспечили всем необходимым. Хог: Кто сочинил «Вольно!»? Дэй: Да это все на ходу слепили. Уорнер передал нас Хэлу Уоллису[42], тот послал парочку сценаристов посмотреть, как мы выступаем со всей труппой в театре Пантэйджес. Они с нами поговорили за сценой минут пятнадцать, а через неделю соорудили стандартный сюжет вокруг пяти наших номеров. Гейб — богатый маменькин сынок, привык к хорошей жизни. Я — мелкий жулик и привык справляться сам. На призывном пункте мы сразу друг другу не нравимся, потом оказывается, что мы на соседних койках в казарме, а потом еще и ухаживаем за одной и той же девушкой из концертной бригады. В конце мы становимся бравыми солдатами и неразлучными друзьями. Абсолютно штампованный сюжет. Но в фильме собрали прекрасных актеров, настоящих профессионалов. Сержанта в учебке играл Барт Маклейн, Уорд Бонд был чемпионом базы по боксу, Присцилла Лейн играла девушку, за которой мы ухаживали, Люсиль Болл — подружку. Мы от них многому научились в том, что касается игры на камеру. Это же сплошные повторы. Поехали. Стоп. Встань сюда. Еще раз. И сцены снимают не по порядку. Сложно поддерживать правильный настрой. Мы пахали над «Вольно!» по четырнадцать часов в день. Делали что говорят. Каждый вечер валились спать измученные. Никакого веселья, но в один прекрасный день знаешь кто ко мне подошел на съемочной площадке поздороваться? Хеши Рот! Хог: Из вашей банды Стейгов? Дэй: Угу, тот самый. У Хеши интересная жизнь — если б он захотел все рассказать, вышел бы настоящий бестселлер. Уж он-то знает наперечет все скелеты во всех шкафах. Но он, думаю, предпочитает не вспоминать. Хеши теперь уважаемый гражданин. Из тех, с кем он сейчас общается, многие даже не знают, как он здесь оказался. Хог: И как же? Дэй: Багси Сигел[43] его привез. Помнишь, я рассказывал, что в Бедфорд-Стайвесант Хеши связался с еврейской мафией? Ну так Бенни Сигел тогда был предметом восхищения каждого нью-йоркского хулигана. Он жил в отеле «Уолдорф» как король, общался с важными персонами. И вот когда Хеши был еще мальчишкой, чем-то он понравился Багси. Это Багси послал Хеши учиться на юриста. А в сорок четвертом году Бенни Сигел — Багси его никто в лицо не звал — переехал в Лос-Анджелес, чтобы управлять местной мафией. Знаешь, кто был у него правой рукой? Хог: Дайте угадаю — сообразительный молодой адвокат по имени Хармон Райт? Дэй: Верно, приятель. Тут тогда много неорганизованной наживы было — гонки, ночные клубы, игорные дома на кораблях. Багси приехал взять это все под контроль. Кто ему мешал, тех он быстро убирал. Хеши создавал контролирующие товарищества и тому подобную хрень, чтобы это все выглядело законно. Но это было только начало. Если верить Хеши, Багси приехал в основном потому, что мексиканская граница находилась практически на задворках Лос-Анджелеса и ребята с востока хотели наладить канал доставки наркотиков. Хеши отвечал за раздачу бабок. Он всем заносил — в полицию, в прокуратуру, в офис генерального прокурора. Багси Сигел тем временем стал в Голливуде своим человеком. Переспал с каждой начинающей звездочкой. Тусил с Кэри Грантом, Джорджем Рафтом, Джеком Уорнером. Ребята из шоу-бизнеса любят гангстеров. Они их возбуждают. Так что когда Хеши на съемках подошел ко мне, он уже был достаточно важной персоной, чтобы устроить интересную жизнь для парочки солдат. С тех пор нам с Гейбом стало некогда спать. Мы познакомились с голливудскими красотками. Мы даже с Бенни Сигелом познакомились. Хог: Какой он был? Дэй: Он был как кинозвезда. Красивый, обаятельный, настоящий денди вплоть до шелковых рубашек с монограммой. И буйный нрав. Как-то раз он устроил большую вечеринку в доме Джорджа Рафта, Хеши привел нас туда и познакомил с ним. Бенни сказал нам: «Вы большое дело делаете для нашей страны», а я ответил: «Услышать такое от вас, мистер Сигел, — это настоящий комплимент». И вдруг у него глаза вспыхнули, губы побелели, и он сказал: «А это еще что значит, черт возьми?» Я аж заикаться начал. Думал, конец мне пришел. А он вдруг расслабился, обнял меня, и вот мы с ним уже лучшие друзья. Страшный человек. Все время на грани. (Пауза.) Это была моя первая голливудская вечеринка. Половина гостей ушла наверх совсем не с теми, с кем пришла на вечеринку. Я тогда впервые переспал с оскаровской лауреаткой. На трамплине в бассейне. (Пауза.) Да, после встречи с Хеши началось веселье. Но тут Гейб вдруг начал раскаиваться в своих грехах. Поэтому, когда мы приехали в его родной город на премьеру «Вольно!», он женился на Лоррейн. Отличный материал для газетных статей. Мы по всей стране ездили, продвигали фильм. Перед отъездом из Лос-Анджелеса Хеши отвел нас в сторонку и сказал: «Слушайте, я хочу после войны заняться вашим продвижением — киноконтракты, ночные клубы, Вегас». Я говорю: «А в Вегасе-то что делать?» Он сказал, что Бенни собирается сделать Вегас самым большим и шикарным казино-курортом в Америке, и там будут выступать самые главные звезды. Все совершенно законно. Мы сказали Хеши, мол, хорошо, обязательно, поговорим еще. Понимаешь, в глубине души мы думали, что это все какое-то временное везение военного времени. Что скоро все кончится. А потом появились цифры. «Вольно!» оказался вторым по доходам фильмом «Уорнерс» за всю войну, уступил только «Касабланке». Суперхит. «Уорнерс» сразу возжелали подписать с нами контракт. Лоррейн-то надеялась, что Гейб закончит колледж. Она хотела детей и домик с белым заборчиком. А еще она считала, что я на него плохо влияю. Но Гейб уже распробовал славу. Ему понравилось. Так что в сорок пятом, когда нас демобилизовали, мы подписали с Хеши личный контракт на обслуживание и позволили ему развернуться вовсю. Хог: А вас не смущало, что вы связались с гангстером? Дэй: Ни капельки. Я всегда считал, что лучше иметь дело со знакомыми. И Хеши был в нас лично заинтересован. Ему хотелось выбраться из-под крылышка Багси. Начать свое дело. Он уже пару лет потихоньку откладывал деньги, из выделенных на взятки. Немного тут, чуть-чуть там. Хог: Вы хотите сказать, что «Агентство Хармона Райта» создано на деньги мафии? Дэй: Ну, мафия-то про это не знала. Они думали, полиция эти деньги прибрала к рукам после обыска или Хеши заплатил их какому-то независимому деятелю, которого прикончили. Деньги иногда пропадают, кто знает куда. Хог: О какой примерно сумме речь? Дэй: Пятьдесят тысяч. Может, сотня. Хог: А он не стеснялся, я погляжу. Дэй: (Смеется.) Я бы не хотел, чтобы он стал чьим-то чужим агентом — уж лучше моим. Багси-то был слишком нестабилен. Он вряд ли смог бы долго продержаться. Хеши это понимал. В итоге через год Багси Сигела прикончили выстрелом в глаз. К тому времени «Агентство Хармона Райта» уже приносило неплохой доход. (конец записи) ГЛАВА 6