— Ну хватит, Санни. Нет здесь никакой бутылки. — Я надел халат. — Пойдемте, пора спать. Но Санни продолжал искать. Он выдвинул даже неглубокий средний ящик и начал копаться в нем. Там-то он и нашел карточку Гейба. Я сразу понял, когда он ее нашел. У него все тело напряглось, а потом он отпрянул от ящика с таким ужасом, будто нашел там отрубленную человеческую руку. — Ах ты, сукин сын! — завопил Санни, брызжа слюной. — Ты с ним связался у меня за спиной! Все ему пересказываешь! Продаешь меня! — Нет, Санни, не продаю. — Продаешь! Я схватил его за плечи. — Послушайте меня! Гейб сегодня со мной связался. Он хотел знать, о чем будет книга. Я ему ничего не сказал. Это все. Слышите меня? Это все! — Тогда почему у тебя его карточка? Почему ты прячешь его чертову карточку? — Я ее сохранил для архива. Можете выбросить. Ну же, давайте. Я вынул карточку из ящика и протянул ему. Санни замер, сжимая ее в кулаке, застыв от гнева, потом упал на колени и зарыдал. Он плакал душераздирающими, безобразными слезами боли и жалости к себе. Я не мог решить, играет он или нет. Если и играл, то лучше, чем когда бы то ни было перед камерой. — Я раскрыл перед тобой свою душу! — рыдал он. — Я тебя полюбил! А что ты со мной сделал? Посмотри, что ты со мной сделал! — Санни… — Я хочу умереть! Я хочу умереть! Пожалуйста, дай мне умереть! — Он вскочил на ноги и бросился в ванную. — Бритва, мне нужна бритва! Хочу умереть! Я бросился за ним. — Санни, да хватит же! Не нужно вам умирать! — Бритва! — Он схватил кожаный несессер для бритья, который Мерили купила мне во Флоренции, когда мы были там во время медового месяца, и вытряхнул все содержимое на пол. Пузырьки разбились. — Бритва! — Ничего не получится, — сказал я. — Там одноразовые станки. С плавающей головкой. В гневе он разорвал несессер и швырнул его остатки в стену. Потом схватил душевую занавеску, сорвал ее со штанги и плюхнулся на унитаз, закутавшись в нее, со стоном раскачиваясь из стороны в сторону, будто неутешная вдова. Я пошел к телефону. — Куда это ты? — Вика разбудить. — Не надо! — Теперь в его голосе слышался страх. — Пожалуйста, не надо! Он на меня разозлится! — И не он один. — Если ты это сделаешь, ты уволен! Я позвонил Вику и коротко рассказал, в чем дело. Вик среагировал немедленно — сказал, что сейчас придет. — Ну все, Хог, — сказал Санни, уже спокойным голосом. — Ты уволен. Я тебя предупреждал. Я говорил тебе держаться подальше от Гейба. Но нет, ты меня не послушал. Убирайся из моего дома, вместе со своей вонючей собакой. Собирай вещички и вали. Хватит. — Хватит — это точно. Но вы меня не увольняете, я сам ухожу. Слышите? Я ухожу. Вбежал Вик со шприцем. Увидев его, Санни завопил. Ругаясь, размахивая руками и всхлипывая, он попытался выбраться из ванной. Вик повалил его на пол, но Санни продолжал извиваться и сопротивляться. — Прижми ему руки, Хог, — мрачно скомандовал Вик. — Держи его. Я так и сделал. В награду я получил от Санни плевок в лицо. Вик сделал ему укол. — Мне врач это дал на всякий случай, — сказал Вик. — Раньше такое почти каждый вечер творилось. Он угомонится через пару минут. Извини, что тебе пришлось это видеть. Я вытер лицо полотенцем и начал паковать вещи. Поймал последний билет на рейс до Нью-Йорка в полдень. Попрощался с Виком. Оставил Ванде записку, что наш ужин откладывается на неопределенный срок. Сел в такси у ворот. С Санни я не прощался. Он все еще был в отключке. Я доехал до аэропорта. Получил билет. Прочел общенациональный выпуск «Нью-Йорк тайме». Сел в самолет. Чувствуя себя виноватым, запихнул переноску с Лулу под сиденье. Застегнул ремень. Хватит с меня Санни Дэя и его дурдома, решил я. Еду домой. Я действительно еду домой. Стюардессы уже закрывали дверь. А потом Единственный прорвался на борт. На нем был махровый тренировочный костюм и темные очки. Меня он нашел сразу. — Куда это ты, блин, намылился? — поинтересовался он. На нас начали оборачиваться. — Домой, — спокойно сказал я. — Ты не можешь уехать! Мы с тобой не закончили. — Я закончил. — Никто не уходит от Санни Дэя! — А я ухожу. — От тебя одни проблемы, сукин ты сын! Я жалею, что вообще тебя нанял! — А я жалею, что с вами познакомился. — Ты долбаный трус! — А вы просто козел, — ответил я. — Ты меня бесишь! — Да пошел ты. — Сам пошел! Мы довольно долго вели этот очень взрослый разумный разговор на полной громкости, а пассажиры смотрели и слушали. Большинство при этом узнали Санни. К нам нервно подошел стюард и откашлялся. — Что случилось, господа? — Творческие разногласия! — сказал я ему. — Это ты так понимаешь творческие разногласия?! — заорал Санни. — Взять да сесть в чертов самолет? — Господа, пожалуй, вам лучше выйти из самолета и продолжить… — Ну ладно, отменяю увольнение! — завопил Санни, не обращая на него внимания. — Так годится? — Вы не можете отменить увольнение, Санни. Вы меня не увольняли, я сам ушел. Я уезжаю. Ясно вам? — Э-э-э, господа… — Никуда ты не поедешь! Никто не уедет, пока ты здесь! Этот чертов самолет никуда не полетит, пока ты не выйдешь! — Ну ладно. Хорошо. Хотите вести себя как идиот, хотите, чтобы вас арестовали за угон самолета, — пожалуйста. На здоровье. Вы мне не доверяете. Вы меня третируете. Плюете мне в лицо — в буквальном смысле. По-моему, люди правду говорят — вы самая настоящая свинья. Лицо у него скривилось, на глазах появились слезы. — Ну пожалуйста, Хоги, тихо попросил он. — Возвращайся. Ты мне нужен. — Нет. — Прошлой ночью я испугался. Не хватило мужества. Хотелось бы мне иметь его побольше, но что есть, то есть. Я напуган. Я болен. Я потерял контроль над собой. Все, что я наговорил, — я так не думаю на самом деле. Я люблю тебя как сына. Я никогда бы специально не причинил тебе боли. Это все выпивка. Больше это не повторится, обещаю. Честное слово. Мы же люди, оба не без греха. Люди прощают друг друга. Ну же, возвращайся. Вернувшись из аэропорта, мы посадили эвкалипт под окном его кабинета. ГЛАВА 7