Морган: Вы оставляете решение мне. Хог: Да. Морган: Я вам очень благодарна, Хоги, правда благодарна. Вы, я так понимаю, узнали об этом от Ванды? Хог: Она считает, что нужно об этом рассказать. Больше никаких секретов. Морган: Вполне заслуживающее уважения мнение. Я ее понимаю. Я и вас, наверное, понимаю. Артура убили, он не успел вам об этом рассказать, но он хотел рассказать, и это стало бы отличным завершением вашего непростого сотрудничества. Хог: Да. Морган: А с Гейбом вы об этом говорили? Хог: Собираюсь. Но пока что, судя по намекам Гейба… он меня не поддерживает. Морган: (Пауза.) Знаете, он был очень милый. На поверхности так себе тип, но в душе милый. С самого начала, со съемок «Первого парня университета» между нами что-то было. Обмен взглядами, ощущение присутствия друг друга. Но ухаживать за мной стал Артур. Я принадлежала Артуру. А Гейб был женат. Не то чтобы это много для него значило. Долгое время между нами ничего не было. А потом мы все вернулись из Нью-Йорка, Артур завел роман с Джейн и съехал из дома, а я стала надолго оставаться одна. Поверьте мне, Хоги, я… я и раньше хотела вам об этом рассказать. Я все думала о том, что не была с вами полностью честна. Меня это беспокоило. Хог: Вам и без того было о чем беспокоиться. Морган: Пожалуйста, постарайтесь меня понять. Меня так воспитывали, что мне все это было очень трудно. Трудно… завязать что-то с Гейбом. И говорить об этом сейчас, пусть даже прошло столько лет. Хог: Я понимаю. И повторяю, что если вам не хочется… Морган: Так паршиво я себя еще никогда не чувствовала. Мой муж нашел другую. Меня он больше не хотел. У меня сильно упала самооценка. Тем более что мне вдобавок перестали давать роли. В городе уже полно было девушек моложе и красивее. А я стала никому не нужной старой клячей. Я была очень уязвима. Гейб позвонил мне как-то вечером, предложил выпить и поговорить о наших проблемах с Артуром. Мы встретились в небольшом клубе в Долине и стали вываливать друг другу все свои проблемы. Понимаете, Артур и Гейба делал несчастным, не только меня. Гейб ощущал себя бесполезным, бесталанным, никому не нужным. Мы сидели там, оба несчастные, и оба искали силы порвать с ним — при этом мы оба его любили. Когда мы поговорили об этом, поделились чувствами, нам стало легче. И вскоре мы уже говорили о том, как переглядывались когда-то на съемочной площадке, и вдруг Гейб сказал, что любит меня. Мы… он повел меня в квартиру, которая у него была неподалеку, для любовниц, наверное. И занялся со мной любовью. Я не получала удовольствия. Я все думала — вот если бы это был Артур… Но я продолжала с ним встречаться. Прошло несколько месяцев, и я начала получать удовольствие. От его внимания. От его страсти. Он меня хотел, а мой муж — нет. Хог: У меня ощущение, что тем вечером на дне рождения Санни что-то случилось. Вы можете рассказать мне, что именно? Морган: Вышла некрасивая история. Если я чего и стыжусь, то прежде всего этого. Алкоголь лился рекой, и… Мы с Гейбом потеряли осторожность. Он… мы… я позволила ему затащить себя в уголок, и он убедил меня подняться наверх и быстро… быстро перепихнуться, иначе это никак не назовешь. Я пошла за ним, чувствуя себя неистово беспутной. Мы зашли в спальню, в нашу с Артуром спальню, и… господи, мы были пьяны и не в своем уме. Может, мы надеялись, что нас застанут. Мы лихорадочно начали расстегивать одежду, ломая молнии и срывая пуговицы, и он занялся со мной сексом прямо тут, на кровати, хотя внизу были сотни людей. Мой муж. Его жена. Дверь была закрыта. Мы ее заперли. А дверь в ванную — нет. Ванная с другой стороны выходила в одну из гостиных. И… я никогда этого не забуду. В какой-то момент я открыла глаза, посмотрела ему через плечо, а там была она. Ванда стояла в дверях ванной комнаты в своем белом платьице в оборках и смотрела на нас в упор. Я закричала. Она закричала. И тут же убежала. Пошла звать Артура. Не успели мы привести себя в порядок и выбраться оттуда, как Артур выломал дверь из коридора и застал нас в постели. Хог: А другие гости? Морган: Они ничего не слышали. Играл оркестр. Люди смеялись, было очень шумно. Артур схватил Гейба за горло. Я думала, он его убьет. В конце концов, я все еще была его женой, пусть даже он меня больше не хотел. А я… мне было так стыдно. Я его убедила, что насилием дела не решишь. Тогда он велел Гейбу убираться — из его дома, из его жизни. Гейб сказал, мол, подожди, нам надо об этом поговорить. Артур в конце концов согласился. Они договорились встретиться на публике, в «Чейсенс». Забавно, правда? Любовники часто выбирают для разрыва общественное место, чтобы не было неприятной сцены. А у Артура и Гейба таки вышла неприятная сцена. На этом их партнерство и закончилось. Хог: Вы продолжили встречаться с Гейбом? Морган: Нет. Мы с Артуром все обсудили всерьез. Понимаете, эта история сломала Ванду. Она погрузилась в глубокую депрессию, из которой никак не могла выйти. У нее и раньше были проблемы, но не до такой степени. А теперь ее положили в больницу на несколько недель. Когда ее наконец выписали… ну, мы решили, что ее здоровье важнее всего, так что Артур вернулся домой, я перестала встречаться с Гейбом, и следующие несколько лет мы изображали счастливую семью. Ей это отчасти помогло. Не очень сильно, но отчасти помогло. Мы с Артуром поддерживали видимость брака, пока он не встретил Трейси Сент-Клер и не потерял голову. Вот тогда мы расстались. Это правда, Хоги. Вот что случилось. Это отвратительно и ужасно, и мне очень стыдно. Хог: Именно этот секрет столько лет и скрывали? Морган: Да. Возможно, вас это удивит, но Артур был джентльменом. И Гейб тоже. Джентльмены такие вещи не обсуждают. Хеши знал, но он бы никогда не выдал секрет клиента. А больше никто не знал, ну, конечно, кроме Ванды. Ее это очень сильно задело. Она надолго заблокировала эту историю в памяти. Вернувшись из больницы, она вела себя так, будто ничего не произошло. Став постарше, она начала как-то справляться с прошлыми переживаниями, но потом начала экспериментировать с наркотиками, и ее снова пришлось положить в больницу. Хог: Есть ли что-то до сих пор между вами и Гейбом? Старое притяжение? Морган: Нет. Все кончено. Хог: Санни вам говорил, что собирается все это со мной обсудить? Морган: Да. Хог: Когда? Морган: Той ночью. Я там была. Мы с Хеши оба там были. Хог: Он не сказал, что там и вы были. Морган: Хеши мой агент. Он лишнего не скажет. Хог: А Лэмп об этом знает? Морган: Да. Про Хеши нет, а про меня знает. Артур мне позвонил и попросил приехать. Он сказал, что это очень важно. По голосу было слышно, что он расстроен. Когда я приехала, Хеши уже был там. Артур успел выпить, и настроение у него было паршивое. Вы знаете, каким он бывал в такие моменты. Он сказал, что собирается все вам рассказать, а потом принялся надо мной издеваться. Он сказал мне, что я такая старая, что если правда выйдет наружу, то это никак не повредит моей репутации, а наоборот, поможет — публика обнаружит, что когда-то давным-давно кто-то меня хотел. Только он гораздо грубее выражался. Артур сказал, что он давно ждал возможности отомстить Гейбу, и теперь у него появилась такая возможность. Он надеялся испортить Гейбу политическую карьеру. Ему конец — так он сказал. Я ему прямо сказала, что я против, что с его стороны ужасно даже думать о таком. И Хеши меня поддержал. Но Артур нас не стал слушать. Мы ушли. Мы стояли возле своих машин и обсуждали ситуацию. Мы оба были расстроены. Хеши и за меня, и за себя — вы же знаете, Артур собирался рассказать о его связях. На тот момент мы честно не представляли, что он будет делать. Наверное, вам он позвонил вскоре после нашего отъезда. Хог: Не знаете, а Гейба там в ту ночь не было? Морган: Я об этом не слышала. Может, конечно, Артур и ему позвонил, не знаю. Вик там был. Ванда еще не вернулась. Хог: А с кем она была? Морган: Это вы из личной заинтересованности спрашиваете? Хог: Возможно. Мы с ней сблизились. Стали разговаривать. Она… она не в лучшей форме. Морган: Я знаю. Ванда хрупкая. Я ее очень люблю. Хог: Возможно, если раскрыть правду, это ей поможет. Она, кажется, всерьез уверена, что это правильно. Морган: Возможно. Хог: А вы что думаете? Морган: Я думаю, что в истории жизни Артура важна его победа над личными демонами, а не это. Эта история… это была случайность, трагическая случайность. Но она касалась только личной жизни. Я хотела вам об этом рассказать, Хоги. Мне даже легче на душе стало теперь. Но я не собираюсь вам говорить, что с этим делать. Думаю, как вы решите, так и будет правильно. Если вы считаете, что это важно для книги, я пойму. Оставляю решение вам. Вам и вашему здравому смыслу. Хог: Спасибо. (Пауза.) Наверное. (конец записи) ГЛАВА 17 Может быть, Гейб проследил за мной до студии в Бербэнке от дома Санни. Может, Конни сказала ему, что я приеду к ней. Так или иначе, когда я подошел к «Альфе» Ванды, стоявшей на парковке студии, он уже ждал меня, сидя на заднем сиденье своего лимузина. Заметив меня, Гейб опустил окно. — А вот сейчас, — сказал он, — самое время поболтать. Я собрался было спросить, сесть ли мне к нему или ехать за ним в «альфе», но тут вдруг заметил, что его телохранитель, сидевший за рулем, наставил на меня пистолет. Очевидно, они предпочитали меня подвезти. Мы промчались через Толука-Лейк и въехали в Энсино. По сторонам широкого бульвара мелькали унылые однообразные магазины, изредка перемежающиеся фаст-фудами, заправками или мотелями. Мы молчали. Гейб сидел рядом со мной на заднем сиденье, сложив руки на коленях. На нем была лиловая рубашка поло, брюки хаки, белые кожаные туфли и темные очки. Розовый свитер он накинул на спину, завязав рукава на шее. Отличный наряд, чтобы сыграть в гольф или чтобы убить первый важный новый голос литературы восьмидесятых. Я смотрел через тонированное окно на пейзаж и думал о том, что жизнь все-таки смешная штука. Всего несколько недель назад я был бы не прочь умереть, главное, чтобы быстро и безболезненно. Но теперь, когда я снова ожил, умирать вовсе не хотелось. Телохранитель наконец свернул с Вентура, и мы въехали в район многоквартирных домов, построенных в «славные пятидесятые». Как и многие другие дома в Лос-Анджелесе, постарели они некрасиво. Если изначально делать вещи некачественно, то этим обычно дело и кончается. У дома, к которому мы подъехали, на обшарпанном белом фасаде красовалось название «Каса Эсперанса» затейливым шрифтом, но буква К отвалилась. Крошечный плавательный бассейн в виде фасолины на переднем дворе потрескался, краска с него облезла. Пальма на краю газона, похоже, засохла. Мы объехали дом с задней стороны, где находились навесы для автомобилей и кладовки, рассчитанные на дюжину квартир. Выйдя из машины, мы поднялись по наружной лестнице к одной из таких квартир. Слышно было, как работает несколько телевизоров. Их было слышно даже после того, как мы все втроем вошли в квартиру и телохранитель Гейба запер за нами дверь. Он так и остался у входа, скрестив руки на груди. Этот тип был крупнее Вика. В квартире была дешевая тахта, обеденный уголок, торшеры и ворсистое ковровое покрытие золотистого цвета. Еще там была спальня. — Я нахожу полезным держать отдельную маленькую квартирку, — сказал Гейб. — Я знаю, — ответил я. — Мне Конни рассказала. Он приподнял бровь. — Если вы вдруг что-то замыслили, мой юный друг, то предупреждаю — поднимать шум смысла нет. Здание принадлежит мне, и квартиры я сдаю исключительно пожилым вдовам, которые плохо слышат — тем более когда смотрят сериалы. — Ну так чего вы хотите? — я попытался сделать так, чтобы голос у меня не дрожал. Не вышло. Гейб сделал знак телохранителю. Тот подошел ко мне сзади, зажал мне руки и аккуратно усадил на стул в обеденном уголке. Потом он достал несколько веревок и туго связал мне руки за спиной одной веревкой, а лодыжки другой. Сходив в спальню, Гейб принес черную кожаную плетку из тех, что продают в секс-шопах. Он подошел ко мне, остановился, спокойно оглядел с ног до головы, а потом хлестнул по лицу плеткой — с такой силой, что я бы упал назад, если бы телохранитель меня не придерживал. Щека у меня вспыхнула от боли, пострадавшая сторона лица задергалась. Потом на месте удара выступила кровь. Я чувствовал, как она течет у меня по щеке. — Вы не прислушались к моему предупреждению, мой юный друг, — негромко сказал Гейб. — Я вам порекомендовал не лезть в это дело, чтобы не столкнуться с последствиями. Вы меня проигнорировали. Я крайне огорчен. Он налил себе воды из крана в кухне и поднял стакан на свет, чтобы посмотреть, что там плавает. Придя к выводу, что это не смертельно, он сделал глоток, потом еще один. Потом он изящно вытер губы рукавом розового свитера, все еще завязанного у него на шее. — Похоже, теперь мало кто боится старого Гэбриела Найта, — сказал он. — Его я тоже предупреждал, а он не обратил внимания.