— Мне начинает казаться, что хочу. — Сколько вы готовы потратить? — А сколько вы стоите? — Больше, чем вы можете себе позволить. — Извините, что спросил. — Не извиняйтесь. — Я и не извиняюсь. Мы оба засмеялись, и чары рассеялись. — Откуда это все было? — спросил я. — Откуда? — Ну да. Из какого фильма? — Из нашего. Гораздо интереснее сочинять свой собственный фильм по ходу дела. Вы скоро увидите. ГЛАВА 3 (Запись № 1 беседы с Санни Дэем. Записано в его кабинете 14 февраля) Дэй: В чем дело, приятель? У тебя усталый вид. Хог: Я просто не привык проплывать сто кругов до завтрака. Дэй: Ничего, тебе это на пользу. Где мне сесть? Хог: Где вам удобнее. Дэй: Ничего, если я лягу? Хог: Если вы не ляжете, тогда лягу я. Дэй: Я велел Вику не принимать звонков. Нам никто не помешает. Я в полном твоем распоряжении. С чего начнем? Хог: Давайте сначала. Дэй: Ну ладно… Я мало что помню — кажется, я много плакал. Хог: Почему? Дэй: Какой-то парень в маске шлепнул меня по попе. (Смеется.) Да ты, похоже, считаешь, что я не смешной. Хог: Почему это? Дэй: Ты никогда не смеешься моим шуткам. Хог: А вы никогда не смеетесь моим. Дэй: Комики над чужими шутками не смеются. Мы слишком не уверены в себе. Хог: Может, поговорим о вашем детстве? Дэй: Давай. Слушай, да это прямо как психотерапия! Хог: Только нам за это платят. Дэй: О, тогда это даже лучше, чем терапия, правда? Хог: Меня интересует… Дэй: Может, я пластинку поставлю? Тебе нравится Нат Коул? Хог: Музыка попадет на пленку. Санни, давайте сразу установим правила. Когда мы тут с вами работаем, я главный. Так что никаких шуточек, не надо тянуть резину и играть роли. Работа — значит работа. Понятно? Дэй: Да. Извини, мне надо было размяться. Хог: Ну так какое у вас было детство? Дэй: Паршивое. Хог: Вы родились… Дэй: Двадцать третьего февраля 1922 года. На самом деле меня зовут Артур Сеймур Рабинович. Я вырос в Бруклине, в США. В районе Бедфорд-Стайвесант. Та еще трущоба. Мы жили на Гейтс-авеню, между Самнер и Льюис. Я, мой старик — Сол его звали, моя мать Эстер и мой брат Мел. Мел был на четыре года меня старше. Хог: Не знал, что у вас был брат. Дэй: Мел умер перед войной. Лучший парень в мире. Я его обожал. Высокий, сильный, красивый. Хорошо учился. Хороший музыкант. Девочки его обожали. Я во всем ему подражал. Во время Депрессии он мне был почти как отец… Он стафилококк подцепил. Зараза попала к нему в кровь, р-раз — и его нет. Тогда чудо-лекарств не было. Я до сих пор скучаю по Мелу. Иногда… а, неважно. Хог: Расскажите. Дэй: Иногда я просыпаюсь ночью и хочу ему что-то сказать, и я… не сразу вспоминаю, что он умер. Хог: Интересно. Спасибо, что рассказали. Вы в многоквартирном доме жили? Дэй: Что? А, да. Третий этаж без лифта, окна на улицу. Две спальни. Одна родительская, одна наша с Мелом. Гостиных в том районе ни у кого не было. Вся жизнь проходила за обеденным столом. Или у раковины в кухне. В кухне мы и умывались, и брились. В ван ной-то раковины не было, только ванна и унитаз. (Смеется.) А люди еще гадают, почему в семьях тогда были гораздо более тесные отношения. Зимой мы обычно зажигали духовку, чтобы согреться. А летом мы с Мелом вытаскивали матрасы на пожарную лестницу и спали там. Слушали, как по Гейтс едут троллейбусы. Хог: Что за люди были ваши родители? Дэй: Ты точно никогда психотерапевтом не работал? Хог: Точно. Дэй: Мой старик был из России. Приплыл, кажется, в 1906 году. С английским у него всю жизнь было не очень. А мамаша родилась и выросла в Нижнем Истсайде, угол Вест-Бродвей и Спринг. Ее отец был меховщик, поставлял меха для еврейских театров. У него лавка была как раз напротив театра на Второй авеню. Ее семья всегда считала, что брак неравный, потому что она вышла за иммигранта. Хог: А чем занимался ваш отец? Дэй: У него был магазинчик на Ностранд-авеню — газеты, напитки, сигареты. Магазинчик раньше принадлежал ирландцу по фамилии Дэй. Когда мой старик его заполучил, денег на новую вывеску не хватило, и он оставил старую. Хог: Отсюда и ваш сценический псевдоним? Дэй: Ну да. В нашем районе все равно каждый второй считал, что наша фамилия Дэй. Магазинчик был длинный и узкий. На одной стене кино-журналы и комиксы. Отдельная стойка с сигаретами. Конфеты. Еще там был сифон с газировкой. Папа продавал молоко с содовой, солодовые напитки, кофе и пышки. Мы с Мелом там подрабатывали после школы и по выходным. Тогда я и придумал номер с выдачей заказов, который мы с Гейбом вставили в «Продавцов содовой». Мы его с Мелом в детстве исполняли. Ну знаешь, когда один садится на корточки за спиной у другого и высовывает руки, а первый обслуживает клиентов, только пользуется при этом не своими руками, так что вечно опрокидывает чей-нибудь кофе. Хог: Мы в школьной столовой это разыгрывали. Дэй: Ты смотрел мои фильмы? Хог: Я их обожал. Дэй: Я не знал. Я как-то даже хуже о тебе стал думать. (Смеется.) Мы с Мелом вечно так валяли дурака, чтобы как-то развлечься. Понимаешь, Мел был моим первым партнером. И лучшим. Хог: В каком смысле лучшим? Самым талантливым? Дэй: Ну наверное. Хог: Этого мало. Можно поподробнее? Дэй: (Долго молчит.) Мы правда друг друга очень любили и полностью друг другу доверяли. Наверное, это было главное. В глубине души я всегда ждал от Гейба того же, а с ним такого доверия не было. Хог: Отлично. Такие ответы мне и нужны. Дэй: Тогда мне приз полагается. Хог: А друзья у вас были?