– Гм. Даже Хаммар был, очевидно, слегка раздражен. Мартин Бек вернулся к Рённу и Лундгрену. Оба молча и неподвижно сидели на своих местах. – Вы в самом деле не хотите поесть? – спросил Mартин Бек. – Нет, – ответил грабитель. – Когда придет этот парень? Рённ вздохнул и высморкался. XVI Гюнвальд Ларссон вошел в кабинет. Прошло ровно тридцать семь минут с тех пор как ему позвонили, и он еще держал в руке квитанцию, взятую у таксиста. Он успел побриться и надел чистую рубашку. Гюнвальд Ларссон сел за стол напротив грабителя, сложил квитанцию и положил ее в верхний правый ящик. Теперь он был готов отработать несколько из общей суммы в приблизительно два миллиона четыреста тысяч сверхурочных часов, которые вынуждены ежегодно отрабатывать шведские полицейские. С учетом должности, которую он занимал, было в высшей степени сомнительно, что ему за его работу в последующие часы вообще когда-нибудь заплатят. Прошло довольно много времени, прежде чем Гюнвальд Ларссон открыл рот. Он подготавливал магнитофон, блокнот, авторучку, карандаш. Очевидно, он делает это с какой-то психологической целью, думал Мартин Бек, наблюдая за своими двумя коллегами. Гюнвальда Ларссона он здорово недолюбливал, а о Рённе просто был не очень высокого мнения. Впрочем, о себе он тоже был не очень высокого мнения. Если говорить о Колльберге, то тот заявил, что боится, а Хаммар, вне всякого сомнения, был раздражен. Все устали, а Рённ к тому же еще подхватил насморк. Множество полицейских в униформе, пеших патрульных и автопатрульных в штатском, тоже работали сверхурочно и все точно так же устали и выбились из сил. Кое-кто из них боялся, да и Рённ наверняка был не единственным, кто подхватил простуду. В Стокгольме же и его пригородах в это время было около миллиона человек, и все они испытывали страх. А охота должна была через минуту вступить в седьмой безуспешный день. И именно они представляют собой стену против преступности и защищают общество. Хорошенькая стена, ничего не скажешь. Рённ высморкался. – Мм…да, – произнес Гюнвальд Ларссон и положил огромную волосатую ручищу на магнитофон. – Значит, это вы меня брали, – сказал Лундгрен тоном, выражающим невольное изумление. – Ага, – подтвердил Гюнвальд Ларссон. – Верно. И не особенно этим горжусь. Это моя работа. Таких бедняг, как вы, я задерживаю ежедневно. Через неделю я уже даже и не вспомню о вас. Вообще-то это была правда, но до определенной степени, однако столь высокопарное предисловие, как оказалось, сработало. Мужчина по имени Рольф Эверт Лундгрен явно сжался на стуле. Гюнвальд Ларссон включил магнитофон. – Как вас зовут? – Рольф Эверт Лундгрен. – Родились? – Ага. – Так, не наглейте. – Пятого января тысяча девятьсот сорок четвертого. – Где? – Гётеборг. – Район? – Лундбю. – Как зовут родителей? Не трать на это время, Гюнвальд, мысленно умолял его Мартин Бек. Для этого у тебя еще будет много недель. Нас ведь интересует только одно. – Уже были когда-нибудь судимы? – Нет. – Были в детском приюте? – Нет. – Нас всегда интересуют кое-какие подробности, – вмешался в разговор Мартин Бек. – Черт возьми, разве я не сказал ясно, что буду разговаривать только с ним? – Рольф Эверт Лундгрен показал кивком головы на Гюнвальда Ларссона. Гюнвальд Ларссон посмотрел на Мартина Бека ничего не выражающим взглядом и сказал: – Занятие? – Занятие? – Ну, чем-то вы ведь занимаетесь, так? – Ну… – Как вы сказали? – Коммерсант. – И какой же коммерцией вы занимаетесь? Мартин Бек и Рённ посмотрели друг на друга со смирением в глазах. Значит, это будет продолжаться и дальше в том же духе. И это продолжалось. Спустя один час и сорок пять минут Гюнвальд Ларссон сказал: – Нас прежде всего интересуют кое-какие подробности. – Это я уже понял. – Вы признались, что вечером второго июня, то есть в пятницу, находились в парке Ванадислунден? – Да. – И что там же в двадцать один час пятнадцать минут совершили нападение с целью ограбления? – Да. – На владелицу фруктовой и овощной лавки Хилдур Магнуссон? – Да. – Когда вы пришли в парк? – спросил Рённ. – Заткнись, – сказал Лундгрен. – Только без хамства, – строго одернул его Гюнвальд Ларссон. – Когда вы пришли в парк? – Около семи. Может, сразу после семи. Я вышел из дому, когда прекратился дождь. – И в Ванадислундене вы оставались с девятнадцати часов вплоть до того момента, когда напали на вышеупомянутую Хилдур Магнуссон и ограбили ее? – Ага. В парке и неподалеку. Осматривался. – Вы видели в парке в это время еще каких-нибудь лиц? – Да, люди там были. – Сколько? – Приблизительно десять-двенадцать. Скорее всего, десять. – Полагаю, всех этих людей вы внимательно рассмотрели? – Ага. Конечно.