Федор улыбнулся и поцеловал Ульяну в щеку. Это был их первый поцелуй… Утром следующего дня Федор отправился к Расторгуеву. Причем в военной форме – в первый раз за все время пребывания в Прокопьевске. Теперь-то таиться было незачем. Расторгуев встретил его едва ли не с отцовскими объятиями. – А вот и герой! – воскликнул он, стремительно вставая из-за стола. – Выспался? – А все-таки ты, Антон Кузьмич, ехидный человек! – смущенно улыбнулся Федор. – Так и норовишь обозвать меня каким-нибудь неправильным словом! Какой из меня герой? Опомнись! – Герой и есть! – возразил Расторгуев. – А то кто же! Разоблачил целую шпионскую сеть! Предотвратил диверсию на шахте! Рисковал жизнью! Кто же ты, как не герой? – Тогда записывай в герои и себя, – сказал Федор. – И Ульяну. И всех своих орлов. Что я без вас? Мы делали общее дело. А вообще будем говорить друг другу всякие приятности после войны. Сейчас надо воевать. – Вот это точно! – согласился Расторгуев. – Как там наши шпионы? – спросил Горюнов. – Упорствуют? – Я бы так не сказал, – усмехнулся майор. – Можно даже сказать, что наоборот – говорят наперебой. Во всех подробностях. – Вот и ладно, – сказал Федор. – Связь с Новосибирском имеется? – Да. – Тогда соедини меня с моим начальством. Надо доложить о результатах работы. Спустя минуту связь была готова, и Федор взял трубку. – Полковник Васильев слушает, – сказал голос на другом конце телефонной линии. – Старший лейтенант Горюнов, – сказал Федор. – Докладываю. Операция завершена удачно, крысы пойманы, посажены в клетку и грызут друг друга, черная свеча не загорится. – Он помолчал и добавил совсем не по-уставному: – Вот… Какое-то время на другом конце провода молчали, а затем полковник Васильев спросил: – Подмели за собой чисто? Никаких ошметков не осталось? – Никаких, – ответил Федор. – Подмели и вымыли. Чисто – можно даже танцевать. Даже чище, чем хотелось бы… – Хорошо, – сказал полковник, и Горюнову показалось, что он улыбнулся. – Возвращайся. Подробности доложишь, когда вернешься. – Есть, – сказал Федор и положил трубку. – Отбываешь? – спросил Расторгуев. – Да вот, приказали, – ответил Федор. Расторгуев ничего не ответил и лишь молча покивал. Какое-то время они сидели и молчали, а затем Федор сказал: – И все равно я не понимаю… Я говорю о Геппе и о Миловидове. У Геппа была обида на советскую власть, это понятно. Все-таки его сняли с места и выслали… Но все равно – разве можно заглушить свою обиду, убив сотни невиновных людей? Ведь если бы им удалось взорвать шахту, то… – он не договорил и лишь вздохнул. – А взять того же Миловидова. Ведь у него и вовсе нет никакой обиды на власть, он ей в ножки должен бы поклониться. Ведь она ему все дала. А вот… – Миловидов погубил себя сам, – сказал Расторгуев. – А вернее сказать, его погубил неуемный интерес к женскому полу. Ведь как получилось. Там, в Сталино, его заметила эта курва, уложила к себе в постель. Ну и лишился человек политической бдительности. А без политической бдительности ты кто? Хуже всякой тряпки. Так-то. – А по-моему, он просто слабый, – сказал Федор. – Душа у него гнилая. Вот и все объяснение. – Может, и так, – согласился майор. Они еще помолчали, а затем Горюнов сказал: – Ладно, Антон Кузьмич, пойду я. Есть у меня еще и другие дела. – А то как же! – самым невинным тоном произнес Расторгуев. – Конечно, есть! Иди… Но, думаю, мы еще свидимся, чтобы попрощаться. – Обязательно, – сказал Федор и вышел. У дверей кабинета начальника стояла Ульяна. Она тоже была одета в форму. – И куда мы пойдем? – спросила она, улыбаясь Федору. – Куда поведешь, – Горюнов улыбнулся в ответ. – Прокопьевск твой город. Покажи мне его достопримечательности. – Да какие тут достопримечательности? – Какие есть. – Тогда пойдем, – Ульяна взяла Федора за руку. Они вышли из здания и пошли по улице. Им было все равно, куда идти. Они были рядом друг с другом, и это было для них самым главным и важным. А все остальное не имело значения. – Когда ты уезжаешь? – спросила Ульяна. – Завтра утром, – ответил Федор. – Как скоро! – вздохнула девушка. – Ну, не так и скоро, – ответил Федор с улыбкой. – Давай посчитаем. Сейчас – утро. Значит, у нас с тобой еще целый день… – И целый вечер… – сказала Ульяна. – И целая ночь… – дополнил Федор. – И даже чуть-чуть завтрашнего утра, – произнесла Ульяна. – Ну, вот видишь! – подытожил Федор. – Мы с тобой богатые люди! Война, а у нас столько времени в запасе! – Да, – согласилась Ульяна, – мы с тобой богатые люди. У нас много времени в запасе, мы живые, и мы вдвоем. Ты мне пиши, ладно? Часто-часто, как только сможешь! – И ты мне тоже пиши, – попросил Федор. Девушка ничего не сказала и лишь кивнула. – И не переживай, если от меня долго не будет писем, – сказал Горюнов. – Это только потому, что я не смог написать тебе. Мало ли что… – Береги себя, – сказала Ульяна. – И знай, что пока жив ты, то жива и я. Убьют тебя – умру и я. Говорю не ради красного словца. Это правда. – И ты береги себя, – сказал Федор. – Потому что и у меня – то же самое. Не станет тебя – не станет и меня. – Да что я? – грустно усмехнулась Ульяна. – Я в глубоком тылу. Что со мной станется? – В тылу… – вздохнул Федор. – Где он, этот тыл? А дальше было продолжение дня, был вечер, и была ночь. Утром Федор заскочил к Расторгуеву – попрощаться. – Вот, – сказал Федор. – Отбываю. Так что прощай, Антон Кузьмич. А если что – зови на помощь. Повоюем. – Я бы позвал, – вздохнул Расторгуев. – Да только где мне тебя искать? – Тут на его лице появилось лукавое выражение, и он сказал: – Хотя, конечно, есть у меня один надежный канал связи… – Вот через него и ищи, – улыбнулся Федор. – И не надо смотреть на меня ехидным взглядом! – Да я и не смотрю… Они еще немного постояли друг напротив друга, затем обнялись, и Федор, ничего не говоря, вышел. Ульяна его ждала на крылечке. – На чем ты поедешь? – спросила она. – Не знаю, – пожал плечами Федор. – На чем-нибудь… Ничего, доберусь. Да тут и добираться всего ничего – каких-то четыреста километров. Они прошлись по улице и остановились на мосту. Мост был не через реку, а перекидной, над железнодорожными рельсами. По рельсам шел грузовой поезд. – Вот, – сказал Федор, – везут уголь. Наверно, в Сталинск, на комбинат. – Это не уголь, а кокс, – поправила Ульяна. – Печи на комбинате топят коксом. – Неужели кокс? – удивился Федор. – Вот ведь как! Погостил в Кузбассе, а так и не знаю, чем уголь отличается от кокса! – Сейчас я тебе объясню! – сказала Ульяна. – Объясни! – с готовностью согласился Федор.