Он посмотрел на второго: – И вам здравствовать, господин Коротко. Коротко кивнул. Ковалев, он же Генрих, спросил: – Как прошел день? – Похороны были, мужики успокоились затемно. – Николай Маханов на месте? – Да. – С кем он в хате? – Один. Родственники ушли. Был с ним друг детства, шофер местный, тот тоже домой подался. Так что, Николай Маханов сейчас один. – Проверял? – А как же! Глядел с огородов – в избе он. Сидел еще на дворе курил, думал о чем-то. Коротко спросил: – Он много выпил? – Нет. За столом я его почти не застал, а когда сидели, пил он мало. Как говорится, символически. Другие нажрались знатно… Генрих оборвал его: – Нас не интересуют другие. У тебя все готово? – Да, господин Ковалев. – Перестань постоянно повторять мою фамилию. Отвечай односложно – «да» или «нет». – Слушаюсь. – Уверен, что сделаем все тихо? – Да. – План есть? Рылов посмотрел на Генриха Дирка: – А разве не по вашему плану будем работать? – Ты тоже мог что-нибудь придумать. Тебе здесь виднее. – Ну, если надо, – есть план. Правда, он мало чем отличается от первого, по его отцу. – Гут. Начинаем немедленно. Рылов возразил: – Подождать бы немного, пока деревня уснет. – Тогда твой визит к Маханову будет выглядеть подозрительно. Он – не его отец, который не видел в тебе врага, Маханов по роду своей деятельности привык к жесткому порядку и наверняка готов к возможной провокации. Согласись, Мирон, твое появление глубокой ночью может его встревожить. И тогда он поднимет шум. Все планы полетят к чертовой матери. – Тоже верно, – проговорил Рылов, – хорошо, – решился он, – начинаем немедленно. Они сели в лодку. Рылов веслом оттолкнулся от берега, развернулся и поплыл обратно к деревне. Ночь стояла теплая, тихая, звездная. Скрип уключин и всплески весел разносились далеко. Рылов старался меньше шуметь. Удалось незаметно подойти к берегу, откуда за городьбой начинался огород Махановых. – Пошли, – приказал Ковалев. Троица быстро метнулась к плетню, притаилась в зарослях. Вокруг тихо, только где-то вдали слышалась гармонь – кто-то играл грустную мелодию. Они подкрались к дому. Во дворе Коротко кивнул Рылову: – Зайди с крыльца. – Угу. – Только, чтобы соседи не заметили. – Постараюсь. – Не постараюсь, а незаметно. – Слушаюсь. Ковалев повернулся к Коротко: – Дирк, – в палисадник, контролируй окна. – Да, Генрих. – А я зайду в сени. – Да поможет нам бог! – Рылов! Пошел! Агент по снабжению зашел к воротам двора, перелез через жерди, под сенью свисающей через забор сирени добрался до крыльца. Поднялся, осмотрелся. Коротко-Дирк бесшумно проскользнул в палисадник и занял место на углу. Его скрывала от посторонних глаз та же сирень. Убедившись, что подельники на месте, Ковалев потянул на себя дверь, выходящую во двор, и пробрался в сени. Там прижался к стене кладовки. На лавке – кувшины, ведра, разная посуда. Рылов постучал в окошко. Маханов лег спать за полночь – собирал вещи. Утром он собирался еще раз сходить на кладбище, потом к соседу Фомичу, попросить, чтобы тот довез его до Олевска. Пробовал договориться сегодня, но дед напился так, что мужикам пришлось его нести домой на руках. Не предупредил Маханов об отъезде и дядю Степана. Но это он и завтра сможет сделать. Сейчас он думал о том, останется ли не замеченным для кураторов его отсутствие в бюро и самовольный выезд из Москвы. Вряд ли. Капитан ГБ Ройман точно узнает, а вот доложит наверх или подождет – неясно. Скорее всего подождет, торопиться не будет. Он же первый и получит за поступок Маханова. Нетрудно представить, какой шум поднимет Ройман, когда Николай вернется. Но это будет шум внутри объекта. Ничего страшного. Свет в деревне отключили еще в полночь. Маханов погасил керосиновую лампу, лег на жесткий матрац, положил голову на подушку, укрылся солдатским одеялом – подарком двоюродного брата Михаила, который сейчас командовал артиллерийской батареей на Дальнем Востоке. В какое-то мгновение ему показалось что за окном что-то мелькнуло. Он поднялся, прислушался, ничего не услышал. «Нервы. Спокойно, здесь мне ничто не угрожает. Спать!» Но не успел он забыться, как в окошко тихо постучали. «Это еще что за дела? – недовольно подумал Маханов. – Кого там еще принесло? Семен? Не должен. Тогда кто?» Он поднялся, надел брюки, сунул босые ноги в туфли, накинул рубашку и подошел к окну: на крыльце маячил силуэт. – Кто там? – Это я, Николай Иванович, Мирон Рылов, – негромко ответил сосед. – Мирон Авдеевич? – Он самый. Разговор есть, Николай Иванович. – Не могли днем поговорить? – Не решился. Хочу передать вам, что напоследок успел сказать ваш отец. Откройте, не хочу, чтобы меня увидели. Слова Рылова заставили Маханова насторожиться. Он открыл дверь: – Проходите. – Темно-то как! – В избе лампа. – Я сейчас, фонарик зажгу. Рылов полез в карман. Маханов двинулся назад, и тут сильный удар по голове свалил его с ног.