Небольшое лирическое отступление. Я не выбирал свой тотем, такое под силу лишь сильнейшим из магов. Так уж распорядилась судьба, рок, фатум… Крайне редкое сочетание генов плюс удачная спонтанная инициация. Да, та самая, вероятность которой выражается множеством нулей и сиротливой единичкой. Однако все, что может произойти, когда-нибудь происходит, – и я вытянул из громадной, с Эверест размером, кучи лотерейных билетов единственный счастливый. Вытянул, и один спасся с погибшего корабля, где командовал БЧ-3 в звании капитан-лейтенанта. Затем спасся еще раз – угодил в Институт, а не в разделочный цех (транзитом через траулер, ведущий акулий промысел). С тех пор десять лет живу новой жизнью… Двойной, так сказать. В ней есть свои плюсы. Здоровье идеальное – и вирусы, и прочие патогенные микроорганизмы погибают при двойной трансформации, раны и травмы, даже тяжелые, бесследно исчезают. Опять же долголетие, за десять лет на моих биологических часах натикало от силы несколько месяцев… Хватает и минусов. Родители, например, умерли, так и не узнав, что фамилия их сына на монументе героически погибшим морякам – лишняя. Ладно хоть женой и детьми к моменту «героической гибели» я обзавестись не успел… Зато целых пять лет добивался от начальства возможности показаться на глаза Наташе. Добился-таки, детально проработав железобетонную легенду о чудесном спасении рыбаками, потере памяти и долгом лечении в далеких краях… Но официально, по документам, мы сейчас не брат и сестра, а чужие друг другу люди. Еще одна проблема – патологическая тупость акульего мозга. В воде я совершеннейшая машина для убийства. А ее машинист – полный имбецил, ведомый простейшими инстинктами и рефлексами. Наверное, это встроенный предохранитель, иначе в океане не осталось бы никого, кроме акул, пожирающих одна другую… Выкручиваться приходится по-всякому. Если операция детально спланирована, можно добиться от меня-кархародона действий по плану – поработать с подкоркой, с рефлексами, имеются такие методы… Но при экспромтах, когда действовать приходится по обстановке и всего не предусмотришь, – меня подстраховывают Ихти, Импи и Властимир. Я в нашей группе – главная ударная сила, словно авианосец в эскадре, а они выполняют функции кораблей сопровождения и приглядывают, чтобы эта сила не ударила, куда не надо. У них-то с психикой проблемы не возникают. Властимир – ОЗ, оборотень-законник, сохраняющий при трансформации и массу тела, и функции мозга. Девчонки вообще не трансформируются, они двоякодышащие и чувствуют себя под водой чуть ли не увереннее, чем на суше… Иногда к нам присоединяется Хуммель, если действовать приходится на большом удалении друг от друга, – среди прочих его талантов есть способность служить живым рентранслятором и усилителем при телепатическом общении. А в одиночку мне плавать не стоит (ну разве что в пустых бассейнах или лагунах), иначе наломаю таких дров, что самому потом будет стыдно… Хуже того, мозг даже после моего возвращения в человеческий облик не сразу включается на полную мощность… Чем больше времени провожу под водой, тем дольше потом восстанавливаюсь. Нет, в сравнении с кархародоном я в те часы – гигант мысли, натуральный Спиноза. Но по человеческим меркам меня могли бы исключить из школы для дефективных. За скудоумие. Так и живу. Да, кстати… Чтобы было яснее, насколько уникальный жизненный шанс мне выпал, один маленький факт: в Институте, среди множества способных к трансформации сотрудников, обернуться акулой могу только я. (Высшее начальство не рассматриваем – кроме основного, врожденного тотема, корифеи могут иметь еще и с десяток приобретенных по собственному выбору, так что они не в счет.) А теперь можно завершить лирическое отступление и вернуться в райскую лагуну, к рассекающую ее воды смертоносному тупому существу. * * * Хорошо… Раньше было плохо. Сейчас хорошо. Нет… Не совсем хорошо. Хочется самку. Хочется есть. Одновременно. Вперед. Быстрее. Надо найти. Самку или пищу? Самку. Совокупиться. Потом сожрать. Что-то живое. Впереди. Не самка. Значит, пища. Все живое – пища. Пытается спрятаться. Нахожу. Пытается сопротивляться. Пожираю. Сытость. Хорошо. Теперь самка. Плыву. Ищу. Нигде нет. Плохо. Раньше было хорошо. Теперь плохо. Плыву, ищу. Нигде нет. Вперед. Быстрее. Снова голод. Вперед, быстрее. Найти, совокупиться, сожрать. Голод все сильнее. Найти и сожрать. Без совокупления. Хоть кого-то найти и сожрать. На берег. Нужно. Зачем? Не знаю. Нужно. Плыву. Вперед. Быстрее. Песок под брюхом. Все равно вперед. Нечем дышать. Больно. Больно, больно, бо… * * * Я пожирал бутерброды. Человек смотрел на меня. Я не помнил, как его зовут. Чувствовал, что мы знакомы. Но не помнил имени. – Ты сожрал Мориса, – сказал человек. «Кого?!» – хотел спросить я. Не получилось, рот был набит булкой, ветчиной и чем-то еще… Наружу вылетели крошки. И что-то нечленораздельное. Но человек меня понял. И сказал: – Мориса, осьминога. Он жил в лагуне, я подкармливал его рыбой… – Да, вкусный был, – сказал я, что-то такое припоминая. – Откормленный. Человек лишь махнул рукой… Я вспомнил, что его зовут «босс». Хорошо, память возвращается. – Ури? – произнес босс в неизвестное мне устройство. – Зайди. Ури… Странное имя. Мужское или женское? Зашла девушка. На мой взгляд, симпатичная. Кажется, я ее когда-то видел… Зачем ей такое дурацкое имя? – Отведи Дарка в ОСВОД, – сказал босс. – В разговоры не вступай, провокационные предложения не слушай. ОСВОД… Знакомое название. Точно, начальник ОСВОДа – я. И даже помню, где он расположен. В самом конце коридора. – Сам дойду, – сказал я. – Помню дорогу. – Сиди уж… – пробурчал босс. – В смысле, иди уж с Ури. Не то опять заблудишься. Я не стал спорить. Хотя был уверен, что дорогу найду. Но появилось смутное чувство, что от Ури мне что-то нужно… Может, по дороге вспомню. Вспомнил в лифте. И немедленно предложил: – Займемся сексом? У меня давно не было секса. – Заманчивое предложение… Но давай ты повторишь его завтра? Или хотя бы часа через два-три? Сейчас у меня много работы. Ури выскользнула из лифта. Уверенно свернула в один из трех одинаковых коридоров. Да, в одиночку мог бы и заплутать… Я поспешил за ней. В коридоре было пусто и тихо. Я сообразил: в просьбе Ури об отсрочке таится подвох. Но не мог понять какой. – Займемся сексом здесь и сейчас, – сказал я. – Никто не помешает. – Секс для меня – дело интимное, при свидетелях я им не занимаюсь. – Какие еще свидетели? – А камеры наблюдения? А вон тот мужчина? – Какой… – начал я и осекся. И впрямь, мужчина. Стоит впереди, у глухого конца коридора. И даже смутно знаком… – Пришли, дальше сам. – Ури развернулась и быстренько пошагала обратно. Я дернулся было следом. Но остановился. Вспомнил, что и в ОСВОДе есть представительницы интересующего меня пола. Целых три. Не помню, как их зовут, но не важно… Заодно и познакомимся. – Сергей Владимирович, вы меня помните? – спросил смутно знакомый мужчина. – Скоро вспомню, – пообещал я. – Меня предупредили… Я Соколов. – И? – Я задерживал вас сегодня утром. – Зачем? – Не важно… Меня прикомандировали к ОСВОДу, на усиление. – Кто? – Приказ директора. Лежит в отделе, вам надо расписаться. – Зачем? Разговор получался тупой и бессмысленный… И бесконечно меня утомлял. Следить за бессвязным потоком мыслей собеседника сил не оставалось. Спас меня Властимир, шагнувший к нам прямо из стены. Я обрадовался. Не его появлению, а тому, что сразу вспомнил имя… Еще минут сорок – и буду в полном порядке. – Не надо сейчас с ним говорить, – сказал Властимир. – Шагайте за мной, оба. На стену внимания не обращайте, она ненастоящая. * * *