Все вместе мы отправились на кухню, готовить то, что ещё не было приготовлено. Командовал нами Эльбрус, раздавая указания, как настоящий су-шеф, оставалось подчиняться распоряжениям. Стоял шум и гвалт, кто-то смеялся, кто-то травил анекдоты, кто-то резал овощи, косясь на хозяина дома, вдруг выяснится, что не так, некоторые накручивали круги вокруг кастрюли с маринованным мясом, изображая бурную деятельность. – Ему нужно было поваром идти, – смеялся Сергей, показывая на Эльбруса, готовящего наггетсы в форме зверюшек для младшего поколения. – Егор, вон, по призванию работает, режет, натягивает, починяет. – Я тоже по призванию, – загоготал Эльбрус. – Моё призвание – зарабатывать деньги. Мы с этим призванием рука об руку идём, призвание любит меня, я люблю призвание. Взаимность! – выразительно поднял вверх указательный палец, будто собирался сказать тост. – А за наггетсы, дорогие родители, вы мне спасибо скажете, когда спокойно будете коньячок под шашлычок употреблять, а не за детьми гоняться, пытаясь накормить. – Повезло мне, – громко засмеялся Сабуров. – У брата призвание, а плюшки мне достаются. Голодный с детства не ходил, сейчас голым-босым на морозе не торчу. – Обращайся! – гаркнул Эльбрус, обнял брата, громко хлопнув по плечу. Тот не стал выше ростом, хоть и возвышался надо мной на голову, что, учитывая мои сто семьдесят, приличный рост для мужчины. Тощим же быть перестал. Повзрослел, возмужал и мало чем напоминал двадцатилетнего мальчишку, которого я помнила. – У Георгия тоже призвание, между прочим, – сказала Марина, напомнив всем, что перед нами не Егор, а Сабуров Георгий Давидович – пластический хирург. – Мне он очень помог, и не только мне, уверена, многие женщины благодарны ему. – Кто на что учился, – с наигранным поклоном ответил Егор. – Меня так пациенты не благодарят, – засмеялся Сергей. – Тебя пациенты обнимают, целуют и в любви признаются! – в ответ засмеялась Марина. Снова о чём-то говорили, незначительном, неважном, весёлом. Дружеская болтовня перетекала из одной темы в другую, раздавался женский смех, мужской гогот, больше похожий на раскаты грома, детские голоса. Компанией отправились в зону барбекю. Накрывали на стол, отвечали на бесконечные вопросы малышни, присоединившейся к общему движению. Помогали с поручениями, которые родители придумывали, чтобы те не сидели без дела и от скуки не натворили чудес. Максим тоже влился в общую беседу, с интересом расспрашивал Сабурова про учёбу в медицинском, перспективы ординатуры в одной клинике, другой, третьей. Мы с Аней и Мариной устроились в стороне от общего гама, в отдельно стоящей беседке. Наблюдали, как мужчины справляются с приготовлением еды и вытиранием носов мелочи, успевая пресечь попытки помочь с мангалом или битвы на шпагах – в роли шпаг шампуры. – Всё-таки хорошо, что я рискнула, пошла к Георгию, – заедая оливкой мартини, сказала Марина. – Не представляете, девочки, как я себя паршиво чувствовала после Таи. На каждом углу говорят «принимай себя», «люби себя», а как можно любить, если смотреть на себя невозможно? Мы с Сергеем едва не развелись тогда, ему мой живот нормально, меня воротит до тошноты… Все, кто знал о моём желании, отговаривали, мол дура, будет только хуже, троих родила – смирись, мужик рядом – терпи. Георгий после пары бесед сказал – делаем. Сделал и хуже не стало, стало лучше! У нас сейчас с мужем прямо вторая юность, – засмеялась Марина. – Главное, за четвёртым не отправиться, а то насладиться плоским животиком не успею. – Я бы себе щёки удалила, если бы деньги были, – вздохнула Аня. – Что? Аня в упор посмотрела на меня, я же даже не пыталась скрыть своего удивления. Щёчки, действительно, у Ани были – особенность строения лица. Худенькая, сейчас же, на фоне проблем с Олегом, метанием между попытками спасти семью и желанием уйти, выдохнуть свободно, почти растворилась, превратилась в тень самой себя в юности, но очаровательные щёчки всё равно красовались на лице, делая невероятно хорошенькой. Особенность, которая украшала, а не портила. Миллионы девушек, женщин по всему миру борются со щеками, удаляют комки Биша, прибегают к глубокому лифтингу, филлерам, липолитикам, становятся клонами друг друга, не понимая, что зачастую красота именно в этих очаровательных щёчках, милых, как тысяча котят одновременно. – Я хочу удалить этих паразиток! – вскипела Аня. – Разгребусь немного и… Сзади послышался мужской кашель, кто-то явно подавился. Втроём мы резко обернулись. Держа в одной руке блюдо с шампиньонами, которые нужно было нанизать на шампура, в другой лонг дринк, прокашливаясь, стоял Сабуров, в упор рассматривая Аню, будто видел в первый раз. – Займитесь, девчат, – хрипло проговорил он, ставя на стол шампиньоны. Залез в карман джинсов, вытащил маленькую упаковку антибактериальных салфеток, тщательно вытер руки, не отрывая взгляда от пятящейся от него Ани. Потянул вниз лампу на пружине, подозвал жестом Аню. Усадил на стул, с которого она успела соскочить, направил ей в лицо яркий свет, словно собирался вести допрос, жестом велел Марине подержать лампу. Обхватил пальцами зардевшееся лицо Ани с зажмуренными глазами, покрутил под всеми возможными ракурсами, внимательно рассматривая. В конце сжал так, что губы превратились в уточку, кончик носа подёргивался, к зажмуренным глазам подбирались те самые проклятущие пухлые щёчки. С трудом сдержал смешок и, наконец, произнёс: – Не нужно удалять эти щёчки, Анют, – подмигнул, встал и ушёл обратно к мужчинам. Глава 30 Через неделю состоялся ужин с мамой и бабушкой Эльбруса. Сказать, что я волновалась – ничего не сказать. В голове отчётливо звучали слова Галины Аликовны, словно она только вчера говорила: «Ты очарована моим внуком, поверь, я понимаю тебя, девочка, очень хорошо понимаю. Если у тебя не хватит сил поставить точку в ваших отношениях, то это не закончится для тебя ничем хорошим». В этот раз я не собиралась ставить точку в наших отношениях. Я была намерена жить с Эльбрусом долго и счастливо, независимо от того, что думает его бабушка. Квартира, когда-то поразившая меня убранством, ремонтом, бытовой техникой, почти не изменилась. Всё те же вычурные детали интерьера, лепнина, фактурные молдинги, карнизы и золочёные бра. Галина Аликовна заметно сдала с момента нашей встречи, постарела, болезни и года оставили след на её облике. Однако голову она держала всё так же гордо и смотрела точно так же цепко. Она встретила меня насторожено, с тщательно скрываемым недовольством, на которое, усилием воли, я решила не обращать внимания. По мнению Галины Аликовны, я не подходила её внуку. По мнению внука – подходила идеально, каждым изгибом тела, каждой клеточкой подходила, как и он мне. Будущая свекровь же, напротив, была в хорошем расположении духа, проявляла гостеприимство, радушие, чутко расспрашивала о Тиме, давая понять, что в курсе нюанса рождения внука. Всем в семье было известно, чей сын Тимур, но до поры до времени решили проявить деликатность, не торопить события. Вопрос был тонкий, требовал особого подхода, лезть в кирзовых сапогах, топтаться по психике мальчика не стоило. Да и бабушка из неё, положа руку на сердце, была не очень, в работе, с утра до ночи. Дети выросли, не заметила, хорошо – свекровь всю жизнь рядом, а то росли бы как трава, вот и внуков, похоже, видеть не придётся. Работа, работа… Выйдя из столовой, прикрыв за собой дверь, я стала невольным свидетелем беседы Эльбруса с бабушкой и мамой. – Надеюсь, ты сделал ДНК-тест, прежде чем окончательно принимать решение? Ты должен понимать, что у замужней женщины намного больше шансов родить от мужа, чем от… любовника, – говорила Галина Аликовна. – Когда только промелькнуло подозрение на отцовство, собирался, – спокойно ответил Эльбрус. – Но всё настолько очевидно, что решил – не стоит. Не переживай, пожалуйста, тест придётся делать для суда, у тебя будет возможность убедиться, что Тимур твой правнук. – Поймала-таки на ребёнка, – тихо проговорила Галина Аликовна. – Ошибаешься, даже если бы не было Тимура, или он был рождён от мужа Миланы, я бы не отпустил её. Не в этот раз, – отрезал он. – Всё-таки Мадина… – начала Галина Аликовна. – Мама, оставьте в покое Мадину, – проговорила мама Эльбруса. – Девочка в Грецию уехала, чтобы начать всё сначала, дайте ей спокойно жить. Галина Аликовна пробурчала что-то неслышное, следом послышался звон посуды, движение ножек стула по паркету. – Нет, бабуль, я не дам ни тебе, ни её отцу адрес. Ты хотела, чтобы я взял на себя ответственность за неё – я взял, обеспечив её будущее. Отныне Мадина живёт так, как считает нужным, а я женюсь на Милане, как и собирался это сделать восемь лет назад. Ты можешь порадоваться за всех нас, можешь злиться до конца своих дней. Выбор за тобой. Видимо, Галина Аликовна выбрала порадоваться, потому что на свадьбе, которая проходила в ресторане недалеко от загородного дома Эльбруса, она была более расположена к общению. Сдержанно, но искренне улыбалась, несколько раз подсаживалась к моим родителям, чтобы обсудить нерадивую работу ЖЭКа и ассортимент ближайшего магазина. Свекровь подарила Тиме подарок, детский электромобиль в виде квадроцикла, понимая, что сын своего отца вряд ли придёт в восторг от наборов для творчества. Вот личный квадроцикл, почти как у Эльбруса – вещь стоящая. – Вы моя бабушка? – Тима пытливо посмотрел на новоиспечённую родственницу, степенно обходя подарок, старательно скрывая радость и детское нетерпение. Сдержанность – манера, которая и раньше была у него, теперь же, благодаря общению с Эльбрусом, цвела пышным цветом. – Бабушка, – кивнула та. – Вы меня будете заставлять есть по утрам борщ, как бабушка Тамара? – прищурился Тима, пытливо оглядывая новую бабушку. – Нет, – улыбнулась та в ответ. – А есть кабачки со сметаной и чесноком? – Нет. – Договоримся, – Тима протянул руку, деловито пожал и рванул к новой игрушке, на ходу прося Эльбруса подстраховать его, чтобы не сбить столы и не задавить гостей. Гостей, к слову, было немного. Тот же состав, что на праздновании помолвки, плюс несколько приятелей Эльбруса со спутницами, чаще жёнами, чем подружками. Немногочисленные родственники, некоторых я видела в первый раз. Сабурову тоже дали приглашение один плюс один. Я думала, что он придёт с Кристи. Я её приглашать не стала, чтобы не накалять отношения с новыми родственниками, которые дружно не жаловали подругу Егора, сейчас же чувствовала лёгкие угрызения совести. От мук совести Сабуров меня не спас, явился в гордом одиночестве. На немой вопрос Эльбруса назвал губами направление, куда отправил Кристи, надолго ли – повисло в воздухе. Они столько раз сходились и расходились, что никто уже не ждал, что однажды разойдутся навсегда, впрочем, во «вместе навсегда» тоже никто не верил… Сабуров ходил по залу, флиртуя направо и налево, раздавая сдержанные комплименты замужним дамам и совсем юным девушкам и авансы свободным особам женского пола. Несколько раз присаживался к Ане, шептал ей что-то на ухо, та отмахивалась как от назойливой мухи, а потом тяжело вздыхала, глядя вслед покорно оставившему её в покое. Дескать, послали меня – я и пошёл, но обещал вернуться, как заправский барон Мюнхгаузен. Нас с Эльбрусом ждал ночной самолёт, золотой песок тропического курорта на берегу океана, много любви и ещё больше секса, учитывая, что в последние недели мы оба работали без отдыха – бескрайнее море секса. Оставалось несколько формальностей. Танец молодых, бросить в холостых гостей подвязку невесты и символический букет в незамужних девушек, которых насчитывалось всего-то три. Мелочь, после которой мы с Эльбрусом наконец-то будем предоставлены только и только друг другу. Девушки выстроили в ряд, две приготовились ловить букет, третья вцепилась в бокал с красным вином, на всякий случай отошла от траектории полёта. Готова поспорить, мысленно она осенила себя крестом, от греха подальше. Траектория оказалась настолько причудливой и кривой, что букет свалился прямо на стол, за которым сидела Аня, выразительно шлёпнувшись в сырную тарелку. – Эм? – Аня растерянно смотрела на знак судьбы, потирая безымянный палец правой руки, на котором в последнее время отсутствовало кольцо. – Бери, бери, – материализовался рядом с Аней, словно факир появился из ниоткуда, Сабуров. – Пригодится. Эльбрус, наблюдающий эту картину вместе со мной и всеми присутствующими, нагнулся к моему уху, прошептал: – Подвязку снимай. – Я только её надела, – нахмурилась я, показывая колено в разрезе длинного, струящегося подола белого платья. – Снимай, – скомандовал новоиспечённый муж. Я посчитала за лучшее не спорить, стянула кружевную резинку – символ удачи, – сунула в ладонь Эльбруса. Тот сразу же пересёк зал, игнорируя любопытные взгляды гостей, взял одной рукой руку брата, второй вложил подвязку, подмигнул и заявил во всеуслышание: – Бери, бери. Пригодится. Не знаю, что было бы дальше, как ошарашенная Аня справилась бы с ситуацией и любопытными взглядами присутствующих, если бы не ведущий, который вовремя объявил танец молодых, после которого нас ждала машина в аэропорт. Все без исключения присутствующие не отводили взгляда от неё, Егора и натюрморта на столе: букет, подвязка и чуть примятая сырная тарелка. После объявления внимание переключилось на нас и медленно падающие лепестки роз в свете качающейся подсветки.