– Первому исследователю природы центральной Аз… я не знаю такой буквы, – Тима обиженно смотрел на надпись, буква «I» поставила его в тупик. – Азии, – прочитала я. – Исследователю Центральной Азии. Это такая буква «и». – Где это Центральная Азия? – проигнорировав букву, спросил Тима. – Там море есть, а военные корабли? – задал самый ожидаемый вопрос из всех, какие только могут слететь с его уст. Куда бы мы ни шли, о чём бы ни говорили, первым делом требовалось уточнить, есть ли в этом месте море и военные корабли. Ведь для сына моряка самое важное, чтобы были корабли и море. – Нет, – пожала я плечами. – Ладно, – покладисто согласился Тима и снова полез на верблюда. Устав, я шлёпнулась на лавочку у детской площадки, тут же, в Адмиралтейском саду. Верблюд, как и сам господин Пржевальский Николай Михайлович, были забыты, погребены под впечатлениями от бесчисленных корабликов, катеров, прогулочных теплоходов на Неве. И самого настоящего пиратского судна, пришвартованного на Мытнинской набережной. На самом деле тематический ресторан, но переубеждать Тиму не стала, пиратское судно – значит пиратское. Выглядело действительно внушительно и атмосферно. Тима, съев мороженое, поймал второе дыхание и носился между качелями, я же мечтала оказаться дома, снять осточертевшую обувь на каблуках, вытянуть ноги и закрыть глаза. За время на Кольском я успела отвыкнуть от суеты центра Санкт-Петербурга, особенно в туристический сезон. – Мила? – услышала я смутно знакомый женский голос. Повернулась, в первое мгновение не узнала сидящую рядом. Женщина лет двадцати пяти, тридцати, довольно приятная, худенькая, с градуированным каре, в подростковой толстовке, широких джинсах, белых кроссовках. – Аня. Аня Краснополова, – подсказала она то, что я и так поняла, только вслух сказать не успела. – Я, – кивнула. – Привет. Какими судьбами? – Да мы как бы живём в Питере, – засмеялась Аня. – Вот ты откуда? В отпуск приехали, с мужем? – Навсегда, с сыном, – не стала я лукавить. Кому-нибудь другому может и соврала бы, скрыла то, что стало с моей жизнью. Не люблю делиться проблемами, неприятностями, радость – другое дело. Жаль, что радость в моей жизни в огромном дефиците. – Понятно, – коротко кивнула Аня. – Ух ты, твой? – обрадовалась, когда подскочил Тима, глянуть, с кем же разговаривает мама. – Мой, – потрепала я по макушке Тиму. – Похож… на тебя похож, только тёмненький, – отреагировала Аня. – Так все говорят, – согласилась я привычно. Вот такой у нас с Вовой родился сын – одно лицо со мной, только брюнет со светло-карими глазами. Чего только в природе не бывает, каких чудес не встречается. – Вы же на Просвете жили? – перевела я разговор. – И сейчас живём. Думаем в ипотеку влезть, сколько можно по чужим углам маяться, но который год только думаем, дальше дело не идёт. А тут так, погулять выбрались. Моя красотуля, – показала в сторону малышки лет трёх, старательно перекладывающей лопаткой песок из одной кучки в другую. – Ого, как на Олега похожа! – ничуть не соврала я. Действительно, дочка Ани была копией Олега. Они сыграли свадьбу примерно через три года после нашей с Вовой, нас приглашали, но мы не сумели вырваться, вернее, я нашла повод не ехать, ноги не несли в родной город. Хотелось забыть всё, что связано с ним, кроме родителей, конечно. Если бы они в то время сказали, что переезжают в Кейптаун, я бы поддержала. Лучше приезжать в гости в самую южную точку Африки, чем в парадную, где выросла и могла в любой момент встретить отца своего ребёнка. Какое-то время мы с Аней общались, переписывались, поздравляли друг друга с новым годом, Рождеством, днями рождения. Постепенно общение сошло на нет. У каждой своя жизнь, печали и заботы, не до дружбы стало. – На работу нужно было, ключи случайно забрала, – сказала Аня. – Пришлось с Василиской ехать, Олег после суток. – Он всё ещё на скорой? – На ней, – Аня недовольно повела носом. – Не зря говорят «скоряк – это диагноз», а я после декрета не стала выходить, задолбало, терапевтом пошла в частную. Благо работы чуть всего – заключения подписывать, капельницы красоты назначать, детокс и всякое такое, хроников и дэпников точно нет. График приемлемый, хоть семью вижу, зарплата нормальная, особенно когда в двух филиалах сижу. Олегу говорю, уходи со скорой, не работа, а издевательство. Нет… сдохнет скорее, чем уйдёт. А может, и правда кони двинет от пьянки, – вздохнула Аня, я вместе с ней. О том, что скоряки пьют, всем известно. Работа изматывающая, убивающая даже. Контингент чаще всего сомнительный, дегенераты, бабульки-истерички, дедки-дементики, ДТП со смертельными исходами, когда вместо человека кровавое месиво остаётся… ещё и начальство даёт просраться, во всех бедах виноватыми выставляя, бумажной работой завалили по самые уши. И Олег начал пить, Аня какое-то время входила в положение, сама работала там же, бок о бок с мужем, была верным соратником, другом, а то и собутыльником, теперь – всё. – Меня, кстати, Кристи наша пристроила, через Сабурова. Он же теперь пластический хирург, круговая подтяжка, блефаропластика, липофилинг лица, всё такое. Важный, капец просто! Но имеет право, ничего не скажешь, не у каждого своя косметическая клиника с филиалами на каждом углу. В Москву пробился, в Сочи. – Да уж, не у каждого, – горько усмехнулась я. – Ты же тоже косметолог? Не сменила профиль? – Собираюсь менять на продавца на рынке. Сыр «Российский», «Пошехонский», окорок «Тамбовский»… – Что случилось, Мил? – Аня внимательно на меня посмотрела. – Долго рассказывать, – отмахнулась я. – Я не тороплюсь, – мягко ответила Аня, легко прикоснувшись к моему локтю. Как-то само собой я рассказала свою историю, не слишком подробно, чтобы не опуститься в собственных глазах ещё сильнее, чем уже находилась. Столько лет терпеть мужа-алкоголика, верить в исправление, а потом, когда вера истончилась, просто жить по накатанной, боясь сделать шаг в сторону – разве в таком признаешься? – Всё пьянка проклятая, – понимающе кивнула Аня. – Слушай, ты не отчаивайся. Давай, я позвоню эйч-ару нашему, хорошая девочка, вдруг найдётся тебе местечко. – У меня опыта, считай, нет, – напомнила я. Куда мне в клинику Сабурова. Если там пластические операции делают, явно не подвальный салон со скудным предложением. И это самая незначительная моя проблема, связанная с семейством Сабуровых. Где младший брат, там может быть и старший, мне же с лихвой хватало понимания, что в любой момент мы можем встретиться в парадной. Достаточно того, как колотилось сердце, когда однажды я увидела его машину в окно. Всего-то крыша автомобиля, а меня трясло как в лихорадке. Нет… – Они всё равно сами учат, только после этого к людям подпускают. Будешь поначалу чистки делать, маски, массаж лица. Знаешь, как востребовано! Не все под нож ложатся, щадящих бьюти-процедур достаточно, чтобы хватило на хлеб с красной икрой, – подмигнула Аня, по своему трактуя моё замешательство. – Элина Викторовна, привет, – не дожидаясь моего ответа, Аня набрала нужный номер. – Нет, всё хорошо. Я по какому делу звоню, у меня девочка знакомая вернулась в Питер с Кольского полуострова, косметолог, ищет работу. Хороший, конечно. Учиться согласна, на стажировку тоже. Поговоришь? Сегодня?.. – Аня вопросительно посмотрела на меня и, не дожидаясь ответа, с готовностью произнесла: – Мы подойдём. – Слышала? – победно посмотрела она на меня. – Повезло! Пошли скорее, она завтра в Таиланд улетает на три недели, зашла дела подтянуть, если вы друг друга устроите, в понедельник уже на учёбу выйдешь. – У меня документов нет с собой. – В понедельник принесёшь, главное на учёбу попасть, следующий набор уже зимой. – Слушай, странно это. Без документов, без всего… – Ничего странного, на тебя во время учёбы во все глаза смотреть будут, если не понравишься – дадут от ворот поворот, но как ты можешь не понравиться, помню, как тебя в пример преподы ставили, и правильно делали, между прочим. Так что пошли, пока Элина Викторовна в хорошем настроении. Глава 8 Учёба подходила к концу, оставалась всего лишь неделя, и я – трудоустроенный специалист. Конечно, если сдам экзамены, но в этом-то не сомневалась. У меня железная мотивация учиться, ни одного пропуска или незначительного замечания. Выкладывалась я по полной, ни разу не позволила себе схалтурить или опоздать. Мной были довольны и обещали место в хорошем, читай «с большой проходимостью», салоне, а это приличные деньги. Поначалу я бесконечно дёргалась. Встречаться с Сабуровым совсем не хотела, отвечать на его вопросы тем более, о потенциальной встрече с Эльбрусом старалась не думать в принципе из чувства самосохранения – в этом случае единственным верным решением было бы бросить учёбу, но это слишком огромная роскошь, непозволительная. Постепенно успокоилась, между делом выяснила, что ведущей хирург работает в центральном филиале клиники и нос не кажет к простым смертным – рядовым косметологам. Большая часть персонала видела его лишь на новогоднем корпоративе, а кто-то не видел вовсе. Несколько раз напротив учебного комплекса, у административного корпуса, видела машину Эльбруса, вернее, похожую. Номер не запомнила, автомобиль дорогой, но не такой и редкий, чтобы делать однозначные выводы. И вообще, у него бизнес, помнится, связан с авторемонтом, или что-то такое, далёкое от косметологии. Выходило, что я могу проработать минимум до нового года без страха быть пойманной, на корпоратив же идти совсем не обязательно, или можно смешаться там с толпой. Зачем сейчас об этом думать? Сейчас всё складывалось как нельзя лучше. Сама не верила, что всё происходит со мной. Повезло! С Аней и детьми мы собирались пойти на празднование Дня Военно-Морского Флота. Наконец-то горячо ожидаемые Тимой корабли зашли в Неву. Накануне мы гуляли с ним по набережной, любовались махинами шаровой окраски. Я не чувствовала и толики ностальгии, морской флот ассоциировался у меня с вечно пьяным Вовой и бестолково прожитыми годами, а вот Тима смотрел во все глаза, перечисляя то, что видит. Смотри, ракетные корабли, здесь катер, а там крейсер. Артиллерийско-торпедный, гляди-гляди, эскадренный миноносец. Корабли противоминной обороны. Жалко, что авианосец «Адмирал Кузнецов» до сих пор на ремонте. Вот на него бы посмотреть! Но ничего-ничего, починят, папа будет там служить, уж он-то покажет Тиме все-все, самые тайные уголки корабля. Я кивала, не спорила, лишать сына иллюзии, что его отец – самый настоящий боевой офицер, не хотелось. Вырастет, постепенно во всем разберётся, пока версия с дальним кругосветным походом звучала лучше, чем правда, в которой папа укатил под бок драгоценному самогонному аппарату. Аня не смогла пойти на парад, причину я спрашивать не стала. За пару месяцев общения поняла, что с Олегом у неё серьёзные проблемы, лезть с неуместным интересом или советами не хотела. Хотя и заикнулась пару раз, что не стоит играть в спасателя, не нужно погружаться в созависимость, сложно выбраться. Честно сказать, не уволь Вову командование, я бы так и жила на Кольском, считая, что пусть плохо, зато стабильно. И всё равно когда-нибудь жизнь наладится, рассосётся само собой. А вот Тима не мог пропустить такое событие. Принарядился, потребовал погладить ему майку расцветки тельняшки и специально купленную для таких случаев белую бескозырку. От меня тоже потребовал быть нарядной, и это вовсе не коктейльное или вечернее платье, украшения и стильная обувь, а точно такая же майка вкупе с белыми брюками. Подумав, нанесла лёгкий макияж и надела босоножки на удобном каблуке. Начав обучение, я почти перестала пренебрегать мейкапом, старалась красиво одеться. Гардероб был невелик, но всё-таки удавалось выглядеть прилично, что немного повышало самооценку – совсем не лишнее в моём положении. Мы толкались на набережной. Над серыми водами Невы разносился зычный голос диктора, рассказывающий о каждом корабле, который стоял или проходил по фарватеру, в честь которых гремели выстрелы пушек. Всё очень торжественно, по-настоящему празднично. Тиме было плохо видно, мы пытались просочиться сквозь толпу, чтобы устроиться у гранитного парапета, пропускали неохотно, но мы упорно двигались к цели. Приходилось крепко держать сынишку за руку и плечо, боялась, что потеряется. Тима послушный, покладистый мальчик, он редко хулиганил, никогда не убегал от меня, но толпа – есть толпа. Взять на руки крепыша я могла, но в последний год это становилось сложнее и сложнее. И в кого только уродился таким крепышом? Впрочем, я точно знала – в кого. В какой-то момент Тима устал от столпотворения. Выросший в маленьком военном городке, где самая большая очередь выстраивалась на качели в соседском дворе, он вконец растерялся и захныкал от того, что ему ничего не видно, и это самый дурацкий День ВМФ в мире. Как я ни пыталась приободрить сынишку, ничего не выходило. Тима хмурился и обижался на всё на свете. Нужно было выбраться из столпотворения, идти в сторону дома, по пути зайти в кафе, чтобы порцией мороженого или пиццей смыть негативные впечатления. Однако я понимала, что уйдя сейчас, Тима позже опомнится и начнёт жалеть, что не досмотрел парад. А второй пройдёт только в следующем году. – Мама, а там папа? – вдруг спросил Тима, показывая рукой на сторожевой корабль. – Его отпустят сегодня к нам в гости, да? – в глазёнках вспыхнула неподдельная надежда. – Хочу к папе! – заныл он. Захотелось нахлестать себя по щекам. Ради какой сакральной цели я упорно сохраняла брак? Верила в «долго и счастливо» с Вовой, что он станет хорошим отцом Тиму? Ни во что я не верила, – призналась себе. Плыла по течению и приплыла в итоге. – Тима, – сказала громко, стараясь перекричать толпу и голос диктора, разносящийся над гладью волн. – Папа в кругосветном плавании, он сейчас на экваторе. Ты знаешь, что такое экватор? – попыталась перевести я тему. – Экватор – это воображаемая линия, которая делит Землю на Южное и Северное полушарие. – А мы в каком полушарии живём? – подхватила я, проталкиваясь на несколько шагов вперёд.