Вспыхнул верхний свет, и я увидел невозмутимого Мастера, а за его спиной – взволнованную физиономию Кушнера. На Мастере был перетянутый в поясе черный комбинезон, делавший его фигуру еще худее и выше. Он воткнул выключенный фонарик в нагрудный карман и, заложив руки за спину, отступил, чтобы пропустить Кушнера. Мишка кинулся ко мне, присел на колени, сорвал противогаз и попытался развязать веревки. Узлы не поддавались. Он попробовал справиться с ними зубами и беспомощно обернулся к Мастеру. Тот бросил ему раскладной нож. Мишка не смог его поймать, и нож воткнулся в пол перед моим носом. Почему-то именно это окончательно привело меня в чувство. – Здесь Инга! – почти закричал я. Мастер отрицательно покачал головой: – В доме никого больше нет. Кушнер разрезал веревки. Я попробовал встать – и только выругался, кривясь от боли. Ни рук, ни ног я не чувствовал. Мастер подошел ко мне. Достал из кармана простую канцелярскую скрепку, разогнул и острым кончиком принялся колоть меня в какие-то точки, расположенные на плечах, шее, икрах и возле локтей. Некоторые уколы были такими чувствительными, что я скрипел зубами от боли. – Как вы? – спросил бледный Кушнер. – Нормально… – По ногам били? – Мастер закончил восстановительные процедуры, привел скрепку в прежний вид и положил в карман. – Дай-ка я посмотрю… Ничего, кости целы. Можешь вставать. Я поднялся. Кушнер пытался меня поддержать, но я его оттолкнул. Сделал пару шагов, развернулся, присел…Не знаю, иглоукалывание помогло или мысли о том, что необходимо как можно быстрее отыскать Ингу, но я чувствовал себя значительно лучше, чем можно было ожидать. – Как вы меня нашли? – Это ты ему спасибо скажи, – кивнул Мастер на Кушнера. Кушнер залился краской. – Спасибо, Миша… Мы стояли посреди комнаты типичного дачного домика. Кроме опрокинутых торшера с лопнувшей лампой и стула, никакой мебели не было. Окно закрывали грязные тряпки, приколоченные гвоздями. У правой стены, прислонившись плечом, сидел Дёма – здоровенный бычара с короткой стрижкой, одетый в кроссовки и импортный спортивный костюм. Голова свешивалась между коленей, сломанная рука висела плетью. Он дышал так тихо, что в первый момент я принял его за покойника. Я повернулся и посмотрел на второго. Он лежал на спине вдоль той же стены, только ближе к двери. Вместо носа у него было кровавое месиво. Кровь с двух сторон стекала по скулам на меховой воротник бушлата-афганки. – У него был нож, – сказал я. Мастер молча похлопал себя по одному из карманов. Я поискал палку, которой меня колошматили. Она откатилась к плинтусу и лежала, не привлекая внимания. Я поднял ее и подумал, с кого бы начать. Мастер положил руку мне на плечо: – Не надо этого делать. – Да они… – Они получат свое. Сейчас за ними приедут. Тем более что ты сам виноват. – Я?! – Ты дал застать себя врасплох. Если б не Мастер, я бы их, наверное, убил. Мне было плевать, насколько я сам виноват и кто за ними приедет, чтобы наказать по заслугам. Если бы Мастер вышел за дверь, я бы разломал палку об их вонючие головы, а потом засунул бы обломки им в задницы и вряд ли бы когда-нибудь стал об этом жалеть. Но он не уходил, он скрестил руки на груди, встал у стены и сказал: – Между прочим, никакие они не «афганцы», а Добрынина знали не больше, чем ты. – Откуда вы знаете, что они мне говорили? – Это было понятно. Настоящие «афганцы» сейчас за ними приедут. Они очень сильно не любят, когда к ним кто-то примазывается. В подтверждение слов Мастера издалека донесся шум автомобильного мотора. Он прислушался и велел Кушнеру: – Иди встреть. Мишка торопливо выскочил за дверь, споткнувшись о высокий порог. – Тот, – Мастер кивнул на Дёму, все так же сидевшего с опущенной головой, – вообще в армии не служил. Приехал из Днепропетровска, там был судим за грабеж, получил три года условно. А этот, Герасимов, – он кивнул на второго, – мастер спорта по вольной борьбе, осенью вернулся из армии, служил в пограничных войсках. Герасимов застонал и приподнял голову. Я шагнул к нему и замахнулся палкой: – Где Инга? – Не знаю, – реакция у него была заторможенной, а голос плавающим, под стать взгляду – верные признаки сотрясения мозга. Я ударил его по плечу, защищенному толстым бушлатом: – Где она? Где? Говори, сука, убью! – Я не знаю. Мы искали ее… Не нашли… Она куда-то пропала из дома. – Ты мне говорил, что она здесь! Я чувствовал спиной неодобрительный взгляд Мастера, но продолжал колотить Герасимова по плечу, шее и голове. Удары, правда, были не очень сильными, в последний момент я все-таки придерживал руку, хотя и замах, и выражение моего лица были что надо. – Я тебя… хотел напугать. Ее нету здесь, честно. Хватит, пожалуйста! Ее нет… Если б я знал, где она, я бы сказал… – Он не врет, – сказал Мастер. Я в очередной раз замахнулся, но бить не стал. Сломал палку об ногу, бросил обломки и обернулся к Мастеру: – Значит, они его сами убили. – Нет. Их просто наняли. – Кто? – Узнаем. К дому подъехала машина. Сквозь закрывающие окно тряпки было видно, как мазнули по стене лучи фар. Двигатель смолк, хлопнули двери, я услышал неразборчивые голоса: взволнованный Кушнер отвечал на чьи-то вопросы, что-то вроде: «Да, мы вас ждем…» – Присмотри за ними. – Мастер вышел из комнаты. Я развернулся к Герасимову. Он чуть приподнялся на локтях и смотрел на меня, как загнанный зверь. После случившегося глупо было жалеть его, но я почувствовал именно жалость. Мне вдруг стало понятно, что мои испытания – ерунда по сравнению с тем, что ждет их. По крайней мере я остался жив, отделавшись испугом и синяками. Им в лучшем случае переломают все кости. Бывший пограничник тоже это понимал. Ему явно хотелось попросить меня: «Отпусти», но он видел, что я не смогу этого сделать, даже если мне очень захочется. – Чего вам от меня было надо? Герасимов поморщился и собрался ответить, но я так и не узнал, что он хотел мне сказать. В комнату вошли Мастер и невысокий широкоплечий мужчина. Штатский костюм с белой рубашкой сидели на нем, как парадная офицерская форма. Он крепко пожал мне руку, но не представился. Подошел к Герасимову, встал над ним, разглядывая. Герасимов закрыл глаза и опустил голову на пол. Мужчина обернулся и кивнул Мастеру. – Иди на улицу, подожди там, – сказал Мастер. Я вышел. Дом действительно оказался типичным дачным строением из вагонки, с двускатной шиферной крышей. Он стоял на отшибе. С одной стороны чернел лес, с другой, на значительном расстоянии, светилось несколько окон. От дороги участок ограждал покосившийся забор. Ворота были распахнуты, впритирку к дому стояли какие-то светлые «жигули», а ближе к воротам – уазик-«таблетка» защитного цвета, заехавший задом. Фары тускло горели, освещая участок дороги, на заднем борту краснел один габаритный огонь. Я попытался рассмотреть номерной знак и увидел, что он замазан грязью. Возле уазика курили и тихо переговаривались трое парней. Из темноты вынырнул Кушнер. Подходя ко мне, он споткнулся. – Спасибо тебе еще раз. – Я пожал ему руку. 3 Мастер довез нас до моего дома. Остановил «опель» перед подъездом и включил внутрисалонный свет: – Держи. – Что это? – Я посмотрел на пакетик, который он мне протягивал. Под тонким полиэтиленом виднелись высушенные листки, веточки, маленькие черные цветки. – Завари половину в стакане воды, дай минут пять настояться и выпей. Вторую половину выпьешь утром. Это поможет успокоиться и восстановиться. А ты, Миша, переночуй у него. Завтра обо всем поговорим. И девушку твою спасать завтра поедем. На сегодня хватит приключений. Все равно неизвестно, где ее искать. – Надо было у этих спросить. – Эти не знают. Держи! Я взял пакетик и посмотрел на Кушнера, сидевшего сзади: – Едь домой, не надо со мной ночевать. Что я, баба, что без сиделки не обойдусь? – Так будет лучше, – твердо заявил Мастер, и Кушнер вылез из машины вслед за мной, неся мою спортивную сумку.