Я прочитал и не сразу врубился. – Что это? – Постановление о вашем освобождении. – То есть… как это? – У меня дрогнул голос. – Предъявлять обвинение мы вам не будем. Распишитесь внизу…А эта копия – вам. Вместо обычной подписи у меня получилась невзрачная закорючка. Следователь протянул чистый лист: – Обвинение мы вам не предъявляем, но некоторые вопросы остались. Поэтому я попрошу вас пределы города не покидать и являться по первому вызову. А если вам станет известно что-либо, представляющее для следствия интерес, вы должны немедленно сообщить. В милицию или нам, в прокуратуру. Понятно? Напишите обязательство, что будете выполнять эти условия. Под его диктовку я нацарапал нужный текст. Следователь начал убирать документы в портфель. На меня он по-прежнему не глядел. – И когда меня?.. – Прямо сейчас. Не забудьте получить все вещи, которые у вас изымали. Я до конца не мог поверить, что свободен. Еще четверть часа назад я мысленно видел себя в «Крестах» и представлял, как окажусь в камере, битком набитой насильниками и убийцами. Настоящими насильниками и убийцами. Может, это какая-то хитрость? Этот следователь меня освободил, но сейчас появится новый, который отправит в тюрьму? Допустим, они отказались от обвинения в убийстве Добрынина. Но ведь на обыске краснорожий Петр Сергеевич говорил, что у меня уже есть пара статей… – А как же нунчаки? Следователь впервые посмотрел на меня. Взгляд у него был непонятный, какая-то смесь безразличия, тоски и брезгливости. – Нунчаки не признали холодным оружием. Соединительная цепочка не выдержала испытаний на прочность, да и вес у них слишком легкий. – Мне их вернут? – Не борзейте, Константин Андреич! – Следователь щелкнул замками портфеля и встал. – Нунчаки, журналы и нож вам никто не вернет. Вас не станут за это наказывать, но к свободному обороту такие предметы запрещены. Радуйтесь, что все обошлось. И поблагодарите своих друзей из Спорткомитета… Последние слова он произнес, уже выходя в коридор. Как только он вышел, заглянул надзиратель. – Пошли, – сказал он, подбрасывая на ладони связку ключей. – В камере вещи остались? – Не было у меня ничего. – Тогда вперед. Я покидал КПЗ в большем недоумении, чем вселялся в него трое суток назад. На улице было прохладно, солнце уже опустилось за крыши домов. Я постоял, вдыхая загаженный выхлопными газами воздух, и поспешил к остановке трамвая, чтобы «зайцем», с несколькими пересадками, добраться до дома. 3 Я позвонил в клуб. Ни Мастера, ни Серого не было, только один младший тренер. – К вам милиция приезжала? – Когда? – он явно был не в курсе событий, и я не стал вдаваться в подробности. – Я скоро приеду. Если Серый появится, скажи, чтоб дождался меня. После этого я напустил полную ванну горячей воды и полчаса отмокал, избавляясь от запахов камеры. Казалось, я был насквозь ими пропитан и окружающие до конца жизни будут подозрительно на меня коситься, как это делали пассажиры трамвая. Ледяной душ, которым я закончил принятие ванны, взбодрил меня окончательно. Я растерся махровым полотенцем так, что защипало шею и плечи, надел свежее белье и прошел к телефону. Не успел я взяться за трубку, как аппарат зазвонил. Звонки были длинные, междугородние. – Привет, мам! – Господи, Костя, где ты был?! Второй день никто не отвечает… Мне пришлось выслушать легкую проповедь. Несмотря на все свои спортивные достижения, для мамы я продолжал оставаться несмышленым ребенком, за которым нужен постоянный пригляд. А как она переживала, когда мы из военного городка переехали в Ленинград! По-моему, она года три оттягивала переезд, опасаясь, что в большом городе я попаду в плохую компанию. Если бы не мое настойчивое желание поступить в Институт Лесгафта, мы бы, наверное, до сих пор жили на берегу Татарского пролива, в городке с населением в полтысячи офицерских семей, где единственными развлечениями были спортзал и затертые индийские фильмы в клубе по выходным. Я отвлекся и прослушал что-то существенное. Пришлось извиниться и попросить повторить. Оказалось, что сестра основательно заболела и мать хочет задержаться на месяц, чтобы за ней поухаживать. – Ты справишься без меня? – с тревогой спросила она. – Конечно, мам, справлюсь! Я ведь взрослый уже. – И все-таки где ты был вчера и позавчера? Я до двух часов ночи звонила… Я как-то выкрутился, не сказав, естественно, ни слова о своем задержании. Мы попрощались, и я тут же перезвонил Инге. Ответила ее тетя. Мне ее видеть не приходилось, мы только однажды разговаривали по телефону, но я был уверен, что она выглядит, как фрекен Бокк из мультфильма про Карлсона. Звали ее тетя Ингрид. – Здравствуйте! Позовите, пожалуйста, Ингу. – Ее нет дома, молодой человек. А кто ее спрашивает? – Это Костя. А когда она будет? После заметной паузы тетя Ингрид ответила: – Она будет позже. – Я позвоню… – Звоните в любое время. Только не очень поздно. До свиданья, Костя. Только я нажал рычажок, как телефон неуверенно тренькнул. – Да! Алло! Из трубки доносилось прерывистое дыхание, и ничего больше. – Вы будете говорить? Кто вам нужен? Ответом было молчание. Вместо того чтобы бросить трубку, я чего-то ждал. И несколько раз оглянулся на дверь: мне почему-то показалось, что за дверью, на лестнице, кто-то стоит. От хорошего настроения не осталось и следа. Я вдруг понял, что мои неприятности не закончились и три дня, проведенные в камере – это только начало. Я вздрогнул, когда в ухо ударили короткие гудки. Осторожно положил трубку и на цыпочках подошел к двери. Прислушался: тишина. Я бесшумно открыл замок и, встав поудобнее, распахнул дверь. За ней никого не было. Где-то высоко гудел лифт. Когда он остановился, я услышал шаги на площадке первого этажа. Сперва они были тихими, как если бы человек крался вдоль стенки, потом резко ускорились. Я бросился в кухню и встал у окна. Из дома вышел черноволосый парень в коричневой куртке. Двигался он как-то напряженно, как будто чувствовал спиной мой пристальный взгляд. Руки он держал необычно: сунув выпрямленные ладони в задние карманы синих джинс. Он пересек детскую площадку и скрылся за деревьями, ни разу не обернувшись. Глава третья. Как обретают друзей и подруг 1 Я отправился в клуб, по пути решив завернуть в «Сказку». Мне очень не хотелось этого делать. Воображение рисовало разные картины, одна другой неприятнее. То опечатанные двери, то новенькую испуганную барменшу вместо Светки, то директрису Ольгу Васильевну, с презрением кривящую тонкие губы: – Спасибо тебе, дорогой! Заходить не хотелось, но именно поэтому я и решил зайти туда в первую очередь. Ожидание казни хуже, чем сама казнь. Лучше быстрее узнать, что я натворил, какими это обернулось последствиями и можно ли что-то исправить. Ольгу Васильевну я встретил на улице. Она как раз спустилась с крыльца, когда я подходил. Высокая, красивая, всегда дорого и модно одетая. Ей бы «Пассажем» руководить, а не кабаком. Она была, наверное, вдвое старше меня, но я бы не посмотрел на разницу в возрасте, представься возможность лечь с ней в постель. Жаль, что об этом приходилось только мечтать… Ольга Васильевна привычно кивнула мне и прошла мимо, еле заметно улыбнувшись и оставив после себя тонкий аромат французских духов. Я посмотрел, как она садится за руль белой «восьмерки» и уезжает, а потом, ободренный, поднялся в кафе. Двери опечатаны не были. Швейцар дядя Вася, как всегда, бдил в вестибюле, а его жена-гардеробщица вязала очередные носки. Я даже подумал что Цыганков мне наврал про обыск, но дядя Вася, крепко пожав мою руку, наклонился и зашептал в ухо: – Третьего дня приезжали… Культурные такие, все в галстуках. Про тебя спрашивали…