– Довольно, Мелли. Я и сам могу сражаться в своих битвах. Он по-прежнему улыбался, но его мышцы напряглись под моей рукой. Харви скрестил на груди руки: – Тогда я предполагаю, что Джек не читал книгу. Я посмотрела на Джека, чтобы извиниться, или предупредить его, или убедиться, что он знает, что мы с ним заодно. Хотя, призналась я себе, будь у меня в руках книга Марка, я бы огрела ею Джека. Он должен был прочесть ее за несколько месяцев до всего до этого. Мы оба должны были. Но кусать локти было уже слишком поздно. – Нет, не читал, – сказал Джек. – Для моего личного чтения я предпочитаю книги, написанные выше уровня четвертого класса. Харви издал звук, который в его понимании, вероятно, был смехом. Из-за ботокса по его лицу это было трудно определить. Я представила себе, как дьявол издает этот же звук всякий раз, когда захватывает очередную человеческую душу. – Да. Но уже поздно возражать против сценария. Вы должны были подумать об этом прежде, чем спешить подписывать контракт. В любом случае ваше мнение не играет роли. Нет, при желании вы можете довести его до сведения нового режиссера, но что-то подсказывает мне, что он скажет вам то же самое. – Новому режиссеру? – переспросил Джек. – Да. – Ухмылка Харви сделалась шире. – Это еще одно радикальное изменение. Оно потребовало некоторых усилий, но в конечном итоге я убедил других продюсеров, что мы можем сэкономить кучу денег, наняв другого режиссера. Пусть с меньшим опытом, но уже знакомого с историей. Мне не нужно было смотреть на Джека, чтобы понять: мы пришли к одному выводу. Я скорее почувствовала, нежели услышала его вздох – холодный ночной воздух пульсировал между нами, словно живое существо. Словно по вызову, к обочине подъехал огромный черный «кадиллак-эскалада». Его окна вибрировали от тяжелого ритма рэпа, пока водитель не выключил зажигание и не открыл дверь. Через секунду Марк Лонго уже шагал к нам. Его копна седых волос резко выделялась на фоне уже темного неба, а широкая улыбка пугала меня даже больше, чем любой потусторонний призрак. Он остановился перед нами, небрежно подбрасывая ключи от машины. – Джек и Мелани. Как вам моя новая машина? Я подумал, раз Нола села за руль, мне нужно что-то надежное. Как я понимаю, Харви уже сообщил вам хорошие новости. Не будь я знакома с его развязными манерами и ненормально седыми волосами, я бы не узнала Марка. Он всегда носил консервативные, но стильные итальянские костюмы или хрустящие льняные брюки и мокасины от Гуччи. И он предпочитал в своей автомобильной стереосистеме оперную музыку – по крайней мере, когда мы встречались. Но эта новая версия Марка Лонго была почти неузнаваема. И, похоже, невыносима. Тот факт, что это была не та версия, которую он продемонстрировал нам во время переговоров в моем офисе или в беседе с нашими адвокатами, тотчас вызвала во мне приливные волны тревоги. Марк опустил голову и положил ключи в висевшую на плече сумку, идентичную той, какую Харви носил на груди. На мочке его левого уха что-то блеснуло, отразив свет дома, и я даже без очков поняла, что Марк теперь носит серьгу. Или даже две. Я посмотрела на Джека, чтобы оценить его реакцию, но была слишком загипнотизирована крушением поезда, которому вот-вот должна была стать свидетельницей. – Привет, Мэтт. Идеальное время. Только что звонил Билли Айдол. Сказал, что хочет вернуть свои волосы. – Взгляд Джека скользнул вниз, к неоново-зеленым брюкам Марка и такой же рубашке и черной кожаной куртке с множеством молний, небрежно перекинутой через плечо. – Ты похож на любимого ребенка Билли Айдола с куклой-троллем. Пожалуйста, зайди внутрь и переоденься, чтобы я мог воспринимать тебя серьезно. Почти незаметное движение губ изменило улыбку Марка, сделав ее зловещей. – Вечный шутник, не так ли, Джек? Смотрю, ты не слишком далеко продвинулся в жизни, верно? Я отступила назад и в знак солидарности встала рядом с Джеком. Он взял меня за руку. Его прикосновение обожгло мою ладонь. Внешне я оставалась спокойна, но внутри меня все полыхало. Я почти слышала, как он стиснул зубы, как напряглась его челюсть. Джек пожал плечами: – Я бы так не сказал. Я попадал в списки бестселлеров и получил несколько писательских наград за книги, которые, кстати, написал сам. Не знаю, был ли это обман зрения или же Марк моргнул, но внезапно его глаза потемнели. Свет из дома больше не отражался в них, как будто он щелкнул выключателем. Джек, должно быть, тоже это заметил, потому что сжал мою руку. – Какая разница? По моей книге снимается перспективный кинофильм, и я не только написал сценарий, но и буду его режиссером. Видимо, ты не в курсе, что я изучал кино в колледже. Более того, на моем счету несколько короткометражных фильмов, которые я снял на выпускном курсе, а также документальный фильм о разведении аллигаторов, который чуть не получил награду. – Ты прав. Я не знал. И, если честно, я удивлен. Мне казалось, твое образование закончилось на восьмом классе. Ноздри Марка раздулись. – Главное, держитесь подальше от съемочной группы и актеров… Если только не захотите разносить кофе или пополнять запас туалетной бумаги. – Я бы с великим удовольствием лично приносил тебе кофе и туалетную бумагу, – парировал Джек. За его приветливой улыбкой наверняка скрывались коварные планы, которые – я не сомневалась – он уже прокручивал в своем изобретательном уме. Харви направился к веранде. – Ладно, Марк. Давай не будем тратить время на этих двоих. У нас куча работы, которую нужно успеть сделать до завтра. Было видно, что Марк не хочет оставить за Джеком последнее слово, но после нескольких фальстартов последовал за Харви в дом. Джек, не двигаясь, посмотрел им вслед и продолжал крепко держать мою руку. Мы долго стояли молча, прежде чем он наконец заговорил: – За все годы, что я был трезвым, мне никогда так не хотелось напиться, как сейчас. Он посмотрел на меня, и мне вспомнились глаза Марка, то, как в них исчез свет. Но в глазах Джека не было угрозы, просто они были пусты. Мимо нас продолжали носиться члены съемочной группы. Я потянула Джека за руку и повела его в блаженно-пустой боковой сад, где на древнем дубе висели качели Невина Вандерхорста. Именно там я заметила Луизу во время моего первого визита в дом, когда я надеялась включить его в список выставленных на продажу зданий. Но вместо этого Невин Вандерхорст умер и завещал его мне. Впервые за долгое время я задумалась, не лучше ли было бы вообще никогда не переступать его порог. Я подвела Джека к скамейке. Он сел и тут же обхватил голову руками. А когда заговорил, его голос звучал глухо. – И как только я мог быть таким болваном? – Это не твоя вина, Джек. Конечно, нам не хватало информации, но учитывая все, что произошло в декабре… А затем Марк с его идеей якобы обелить твое имя и сохранить лицо предложил тебе процент от дохода за историю, которую создал ты, а не кто-то другой… Нам обоим хотелось верить, что удача вновь улыбнулась нам. – Но ведь я знал, что ему доверия нет. Знал. И все же позволил ему взять надо мной верх. – Мы оба знали, – поправила я его. – Мы это исправим. Мы всегда разгадываем тайны, разве не так? Если беремся за разгадку вместе. Он посмотрел на меня, но его глаза были в тени. – Это никак не связано с тобой, Мелли. Я отпрянула. – Что? Он встал и принялся расхаживать взад-вперед. – Извини. Я неправильно выразился. Просто… поскольку мы сейчас не вместе, я заставляю себя не думать о нас как о команде. Чтобы увидеть, что из этого получится. Я стояла, потирая руки, чтобы согреться. Холодный ветерок шуршал над нами фестонами испанского мха и раскачивал старые качели. – И? Джек пристально посмотрел на меня, затем нежно взял мое лицо в свои ладони. Мое тело тотчас согрелось от этого единственного прикосновения. – Я здорово облажался. На этот раз я не стала закрывать глаза, желая видеть лицо Джека, когда он наклонился ко мне. Воздух вокруг нас вибрировал, как оголенный провод. Мы смотрели друг на друга в саду, стоя недалеко от того места, где когда-то произнесли наши брачные обеты. Хотя мир вокруг нас заходился в крике, а стены нашей жизни, казалось бы, рушились по периферии, это все еще были мы. Я это знала. Но хотя я ждала, когда Джек сократит дистанцию, я не была уверена, что Джек это сделает. Он опустил руки. Отступил назад. – Это было бы ошибкой. Потому что это ничего не решит. Прежняя Мелани, вечно тыкая пальцем в тонкий слой новой Мелани, которой я пыталась быть, возразила бы, что он неправ. Что мы уже так много пережили, потому что делали это вместе. Но вредная новая Мелани зажала рукой рот старой Мелли, поняв наконец, что Джек должен сам прийти к собственному выводу, без какого-либо принуждения. Его убежденность была одной из тех черт, которые мне в нем нравились. И причиной, почему мы поженились. Он просто никогда не сдавался. Хотя бывали моменты – вроде этого, – когда мне хотелось броситься ему на шею и стереть все сомнения в том, что нам предначертано быть вместе, и лишь потом разгребать последствия. Я отогнала воспоминание о зачатии близнецов, которое было из разряда таких вещей. Джек провел руками по волосам. – Я разберусь с этим, хотя мне кажется, что я ни хрена не могу сделать. Я вздрогнула, услышав «я» вместо «мы». Но тотчас отодвинула боль в сторону, решив подумать об этом позже. – Не говори так, – сказала я. – У тебя есть дар разгадывать головоломки. Уголок его рта на мгновение приподнялся. – Что делает еще более невероятным тот факт, что я с такой легкостью позволил обвести себя вокруг пальца. Если бы я мог… – Он внезапно умолк и посмотрел на меня. – Если бы ты мог что? Он покачал головой: – Ничего. – Он оглянулся на дом, все еще залитый ярким светом, словно национальный памятник. – Я не могу заставить себя войти туда прямо сейчас и видеть их злорадные рожи. Хочу немного поколесить вокруг, дать себе время подумать. Я вернусь вовремя, чтобы уложить близнецов спать и крикнуть Ноле, чтобы она выключила музыку. – Я им передам. Джек кивнул и помахал рукой. Я стояла неподвижно, наблюдая за ним. Он замедлил шаг и повернулся ко мне. – Это был номер три, – сказал он и зашагал дальше. Я смотрела ему вслед, пока садовая калитка не захлопнулась. Меня окутал всепоглощающий аромат роз, погрузив в мысли о лете, хотя еще не закончился февраль. Сзади раздался тихий скрипучий звук, и я в ожидании затаила дыхание. Мне не было страшно. Я вспомнила этот звук, когда впервые попала на Трэдд-стрит, в дом номер 55. Казалось, это было тысячу лет назад. Я обернулась и увидела, как качели раскачиваются взад-вперед, слишком высоко и ритмично, чтобы их приводил в движение только ветер. Что напомнило мне о том, как я в последний раз видела дух Луизы. Это было сразу после того, как я сделала то, о чем просил Невин Вандерхорст: разгадала тайну исчезновения его матери и обелила ее имя. Она стояла под этим деревом и качала на качелях своего маленького сына, которого давно уже не было в живых. И хотя за прошедшие годы я не раз ощущала аромат ее роз, больше я ее не видела. Я не ожидала увидеть ее сейчас. Но сегодня вечером что-то было иначе. Я всегда чувствовала ее рядом с детьми в моменты суматохи. Но я была в саду одна. Аромат ее цветка давил на меня, как материнские руки. Я прищурилась, глядя в дальний угол сада, пытаясь разглядеть что-то в тусклом свете, отбрасываемом домом. – Луиза? – Единственное слово украдкой проделало путь по тихому саду. Скрип качелей продолжился, как своего рода подтверждение. Своим присутствием она пыталась сказать мне что-то, что не имело никакого отношения к детям. Я слышала, как открылась и закрылась задняя дверь, как двое мужчин, шагая к цистерне, спорили, сыпля грязными ругательствами куда обильнее, чем жуки-пальметто откладывают яйца. Я, не оборачиваясь, узнала голоса Харви и Марка. Я была зла на них за то, что они нарушили тишину моего сада. Качели внезапно закружились и завертелись, пока веревки не скрутились туго, как готовая к броску змея. Я, затаив дыхание, ждала. Между тем невидимые руки отпустили качели, веревка раскрутилась, и они налетели на ствол дерева. Я наблюдала за ними, пока они не повисли ровно. Теперь их едва заметное покачивание объяснялось лишь легким ветерком.