– Готово, – сказала она. – Просто нужно, чтобы Линдси и Олстон знали, что я тоже там буду. Я бросила на нее недоуменный взгляд: – А почему ты сама не спросила у отца? Надеюсь, мальчиков у Олстон не будет, верно? Она снова сморщила нос: – Конечно нет. Просто папа в последнее время такой… колючий. Я не хотела рисковать – вдруг он сказал бы «нет», потому что я поймала его в неподходящий момент. Я не стала с ней спорить. В последнее время свет обычно горел под дверью Джека всю ночь, и непрекращающийся стук пальцев по клавиатуре вызывал у меня чувство вины за то, что я сплю. Я знала это лишь потому, что начала каждую ночь проверять Нолу во время своих частых походов в туалет. Под его глазами залегли темные круги, а в самих глазах появился хорошо знакомый мне отстраненный взгляд, когда он бывал глубоко погружен в работу. Вот только это казалось чем-то иным. Он не просто ничего мне не рассказывал, он вообще казался каким-то скрытным. Выходя из комнаты, он запирал дверь и никогда не отвечал на звонки внутри дома. Было вполне понятно, что он пытался скрыть свой проект от Марка. Но я невольно задавалась вопросом, почему он также скрывал его от меня. – Ты заметила, что на всех других образцах, которые мы видели в разных витринах, были имена и фамилии тех, кто их вышил? – спросила Нола, когда я вырулила с парковки. – Или хотя бы их три инициала. Почему Эванджелина вышивала только имя? Я задумалась. – Хороший вопрос. Я не думала об этом. Может, у твоего отца найдется идея. Наверняка знаю лишь одно: найти ее было бы намного проще, будь у нас ее фамилия. Нола кивнула и уткнулась в свой телефон, и я всю короткую поездку домой провела в размышлениях о молчании Джека и о том, почему девушка, умершая более ста пятидесяти лет назад, оставила после себя реликвии своей жизни, но не фамилию. Глава 25 Через два дня, спустившись к завтраку, я с удивлением обнаружила, что Джек ждет меня в кухне. Он был свежевыбрит и в чистой рубашке, волосы на концах все еще влажные после недавнего душа. Стоило мне увидеть его, как мое сердце, как обычно, заколотилось, но вскоре успокоилось, стоило мне подумать о том, по какой причине он может здесь быть. Либо кто-то настучал на меня по поводу тайника с пончиками, либо ему нужно было что-то со мной обсудить. – Доброе утро, Мелли, – сказал он, выгнув на манер Ретта Батлера бровь, и отхлебнул из кружки с надписью «Лучший папа в мире», украшенной крошечными отпечатками больших пальцев. – Доброе утро. – Я хотела открыть шкафчик, но Джек поднял мою дымящуюся кружку. – Как ты любишь. Сахара больше, чем соли в Мертвом море, а сливок больше, чем кофе. – Отлично, – сказала я, улыбаясь и беря у него кружку. – Чувствуешь себя лучше? Кружка зависла на полпути к его рту. – Я не знал, что я болен. – Ты не был… самим собой. Эта книга, похоже, отнимает у тебя больше сил, чем обычно. Не сводя глаз с моего лица, он сделал большой глоток кофе. – Правда? Он поставил свою кружку на стол и, скрестив руки на груди, посмотрел на меня с выражением, которое было мне незнакомо. – Ты была в моей комнате, когда меня там не было? Я едва не выплюнула свой кофе. – Вот уж нет! За исключением того единственного раза, когда ты вышел ночью и я волновалась о тебе, я ни разу не заходила к тебе в комнату. Меня не приглашали в нее. В его глазах заплясали огоньки. – В смысле, поговорить. Или посидеть. Не лежать. Или… – Я взмахнула кружкой, и кофейная гуща едва не выплеснулась. – Я имею в виду, что нет, не была. Миссис Хулихан заходила туда, чтобы поменять простыни и пропылесосить, но это всегда в твоем присутствии. Почему ты спрашиваешь? – Потому что кто-то ковырялся в замке. Я воспользовался старым бойскаутским методом – сунул в замочную скважину бумажку, и потом нашел ее на полу. Но внутрь никто не входил. Бумажка, которую я положил между дверью и дверным косяком, все еще была там. Но кто-то пытался. – Ловко придумано! – Спасибо. – Он прислонился к стойке. – Думаю, это был Марк. Он все еще ищет этот бриллиант. В последнее время Джонатан Голдсмит развил в Сети повышенную активность. Задавал вопросы о праве собственности на найденные сокровища. Я уверен, что он считает, что легендарный бриллиант не только существует, но и спрятан в нашем доме. Он пытается избежать того, что случилось с рубинами, когда те были найдены на принадлежащем нам участке. – Если мы сможем доказать, что это он пытался проникнуть в твою комнату и тем самым нарушил договор, то мы можем прямо сейчас выставить его из нашего дома. – Я осторожно посмотрела на Джека. – Но только если ты этого хочешь. Мы знаем, что никакого бриллианта нет, поэтому Марк все еще нуждается в деньгах и ему понадобится наша финансовая помощь. Что означает, что он просто будет обязан помочь тебе. И я знаю, как это важно для тебя. Для нас. Я затаила дыхание. Все сказанное мной было правдой. Но в душе я надеялась, что его ответ будет отрицательным. Потому что, если мы остановим съемки, у Джека не будет причин оставаться в доме. Мы мало продвинулись в деле налаживания наших отношений, если не считать того, что теперь мы разговаривали друг с другом, но, по крайней мере, живя под одной крышей, мы могли приблизить этот момент. К моему удивлению, Джек улыбнулся мне: – А по-моему, это даже весело. Съемки раздражают, но Харви платит нам, как и обещал, и к этому моменту мы уже привыкли к хаосу. Они сильно отстают от графика, и мне нравится наблюдать, как у Марка все летит к чертовой бабушке. Уже одно это компенсирует многие неудобства. Если, конечно, ты не против. Я кивнула и отхлебнула из кружки, чтобы скрыть, насколько я не против. Кухонная дверь открылась, и вошла Джейн, держа близнецов, одетых для прогулки. Их свитера и шапки были разных цветов. Я закусила губу, чтобы не высказать свое недовольство, хотя отчетливо помнила, как раскладывала их наряды утром после того, как достала их из кроваток. – Мы готовы идти в гости к Джиджи! – заявила Джейн, качая близнецов на руках. Сара захлопала в ладоши, а Джей-Джей замахал венчиком. Джейн опустила детей, и, конечно же, они оба побежали к Джеку. Я убедила себя, что это потому, что они уже видели меня. Джек нагнулся, чтобы поднять обоих, и расцеловал их в щеки. – Отлично, мы можем забросить их по дороге. – Куда едем? – спросила я. – На кладбище «Магнолия». Джейн упомянула о твоих планах наведаться туда, когда вчера мы с ней пытались цивилизованно пообедать на кухне с близнецами. Я решил поехать с вами, если ты не возражаешь. – Конечно нет. Но ты уверен? – спросила я, не сомневаясь, что мы все еще не забыли тот последний раз, когда были втроем на кладбище. – Уверен. Мне нужно это сделать. Разве не лучший способ побороть свои страхи… это посмотреть им в лицо? Кроме того, я могу притвориться, что я тебе нужен. Это будет полезно для моего эго. – В его голосе слышалась нарочитая беззаботность. – Ага, – согласилась Джейн. – Но, возможно, тебе стоит облегчить себе путь? Поход на другое кладбище с нами двумя не лучший способ заново акклиматизироваться. – По крайней мере, не ночью, – сказал Джек, глядя на меня. – И я уже загрузил свой плейлист с оркестровой музыкой, так что вам не нужно будет петь. Нола сказала, что тебя попросили покинуть музей. – Никто меня не просил, – спокойно ответила я. – Я ушла до того, как они успели это сделать. Джейн и Джек недоуменно посмотрели на меня. – Итак, – сказала я, направляясь к двери, – давайте покончим с этим. Позже якобы пойдет дождь, и единственное, что я не люблю так же сильно, как кладбище ночью, – это кладбище под дождем. Кухонная дверь распахнулась, и внутрь шагнул Марк Лонго. Его красное лицо было покрыто обильной испариной. Он поднял руку, и я заметила, что его ранее наманикюренные ногти теперь обкусаны до самой мякоти. – Ты меня достала! – произнес он и обвиняющим жестом ткнул пальцем в мою сторону. Джей-Джей воспользовался моментом, чтобы громко выпустить зловонную порцию газов, после чего захихикал. Один только вид Марка произвел на детей тот же эффект, что и звук журчащей воды на большинство людей с полным мочевым пузырем. Получилось жутко забавно, и, как мне кажется, все это оценили – все, кроме Марка. – О чем ты говоришь? – спросил Джек, вставая между мной и Марком. – Я говорю обо всех проводах и шнурах, которые были вырваны из розеток и завязаны так туго, что потребуется целый день, чтобы выпрямить их, в то время как я плачу актерам и съемочной группе за то, что они ничем не заняты, а сидят без дела! И это все по ее вине! Он обошел Джека и вновь ткнул в меня пальцем. – Погоди, одну минутку, – сказал Джек, его голос звучал по-прежнему вежливо, но теперь в него закралась угроза. – Моя жена не имеет к этому ни малейшего отношения. По моему телу разлилось приятное тепло: Джек сказал «моя жена»! – Верно, – усмехнулся Марк. – А я папа римский. Мы все знаем, что здесь происходит, так что пусть она скажет своим маленьким друзьям Касперам, чтобы они прекратили нам мешать. – Знаешь, Мэтт, – сказал Джек, передавая мне детей, и шагнул к Марку, – будь ты добрее к людям, в том числе к своей съемочной группе, глядишь, у них бы не было необходимости разыгрывать тебя, чтобы тебя позлить. – Моя съемочная группа состоит из профессионалов, которые никогда не поставят под угрозу свою работу. – Прекрасно, – сказал Джек, натягивая куртку и застегивая ее. – Скажи Харви и другим продюсерам, что съемки срывает кучка призраков. А потом дай мне знать, что они тебе на это скажут. С этими словам он открыл заднюю дверь, выпустил нас с Джейн и закрыл ее за нами. В самый последний момент Джей-Джей выпустил очередной залп газов. Я в знак благодарности поцеловала его в щеку. После того как мы оставили близнецов у моих родителей, Джек отвез нас по Митинг-стрит к Каннингтон-авеню и главным воротам кладбища «Магнолия». Меня всегда мучил вопрос, не потому ли почти все уличные указатели кладбища были такими неприметными, чтобы туристам было труднее его найти. Однако, несмотря на комаров и почти невидимые указатели, кладбище «Магнолия» – место тридцати тысяч захоронений, в том числе многих известных и печально известных личностей, а также настоящая сокровищница архитектурных памятников, природных пейзажей и дикой природы – пользовалось популярностью. Причем, главным образом, родственников усопших, тафофилов и охотников за привидениями. И у таких людей, как я. Хотя технически мы не попадали ни в одну из этих категорий, нас туда затаскивали те, кто в них попадал. Когда мы въезжали в ворота, на лобовое стекло упало несколько капель дождя. Я была почти рада дождю: это означало, что на кладбище не будет праздношатающихся и никто не услышит ритм барабанов марширующего оркестра из нашей автомобильной стереосистемы. Я опустила голову, изучая карту, которую нарисовала для меня Вероника. Это помогало мне избегать любопытных взглядов некоторых обитателей кладбища, стоящих у своих надгробных скульптур среди прославленных архитектурных красот «Магнолии». А некоторые подглядывали за нами из-под полога мха, свисающего с распростертых ветвей вековых дубов, укрывавших мертвых в их порой беспокойном сне. Я наклонился вперед, чтобы показать Джеку, куда ему ехать. – Сверни с главной дороги вот здесь и мимо Большой лагуны поезжай к Мосолеум-роуд. Вероника говорит, что участок находится недалеко от могил экипажа легендарной подлодки Ханли, так что ты можешь следовать указателям. Она встретит нас там, поэтому ищи ее машину.