– Сигарета мне помогла, – сказал я и, наверное, так и было. Раффлс прилёг рядом, глядя на меня и беря в руки патронташ. – Помнишь, – мягко проговорил он, – тот день, когда мы впервые начали думать о войне? Я помню розовый туманный свет от реки и первый морозец, когда рядом с нами появился этот парень. Разве ты не хотел, чтобы мы оказались здесь? «Ужасная резня! Ужасные потери!» – его лицо так и стоит перед моими глазами – и вот мы оказались в той же ситуации, о которой он кричал на всю улицу. Веришь ли ты, что это было лишь шесть месяцев назад? – Да, – вздохнул я, наслаждаясь возвращением в тот день намного меньше, чем он. – Да, мы не сразу воспылали этой идеей. – Далеко не сразу, – добавил он. – Но когда воспылали, – продолжил я, от души сожалея об этом, – мы быстро сгорели. – И погасли, – весело рассмеялся Раффлс. Он закончил заряжать магазин. «К серой шляпе присоединился его друг, – сообщил он. – Чёрт подери, похоже, что он целился в меня! – Прошу, будь осторожен, – взмолился я. – Я тоже это услышал. – Мой дорогой Банни, ты же знаешь – богам лишь ведомо, что будет. Что на роду написано, то и произойдёт. К тому же… А вот это было близко! – К тебе? – Нет, к нему. Бедолага, видимо, он тоже ничего не может поделать с предписанным. Это утешает… Я не вижу, где он расположился. Он, возможно, за тем камнем и мне кажется, что скоро всё закончится. Тебе стало хуже, Банни? – Нет, я просто прикрыл глаза. Продолжай говорить. – Это я привёл тебя сюда, – сказал он, вновь снаряжая магазин. – Нет, я рад, что решился. Полагаю, что в каком-то смысле я действительно был этому рад. Боль поутихла, и мне казалось, что быть раненым не так уж плохо. Но это ощущение длилось лишь несколько минут и, честно скажу, никогда больше я подобного не испытывал. – А, но ты не получил столько удовольствия, сколько я! – Пожалуй, нет. Его голос дрожал или мне казалось? Накатывающие волны боли и большая потеря крови проделывали фокусы с моими чувствами: они то притуплялись, и лишь нога оставалась живой и пульсирующей, то вдруг казалось, что ноги вовсе нет, а всё остальное стало невероятно чувствительным. Вокруг меня грохотал адский оркестр на всех видах тех дьявольских инструментов, о которых вы можете прочесть в любой газете. Но слышал я только голос Раффлса. – Я отлично повеселился, Банни. Да, его голос был грустным, но без дрожи. Дрожал, должно быть, я сам. – Я знаю, старина, – сказал я. – Я благодарен генералу за то, что он дал мне этот день. Он может стать последним. Тогда мне останется сказать, что он был лучшим… Чёрт возьми! – Что такое? Я с трудом поднял веки. Его глаза сияли. Я как сейчас их вижу. – Попал… я попал в него! Нет, чтоб мне провалиться, это только его шляпа. Вот же хитрый негодяй, он нарочно выставил её. Что ж, следующая подача… розыгрыш затягивается… Интересно, достаточно ли он спортивен, чтобы понять эти выражения? Трюк со шляпой – просто дурачество. А вот покажет ли он лицо, если я покажу своё? Я почти ослеп и оглох. Простреленная нога снова ожила, а остальное тело полностью онемело. – Банни! Его голос звучал сверху. Должно быть он приподнялся. – Всё хорошо? – спросил я. Но самому мне было совсем не хорошо. Это всё, о чём я подумал, когда мои губы произнесли эти слова. – Проведённые здесь дни были не просто лучшими в моей жизни, старина Банни, но я не уверен, что… В чём он был не уверен, я могу только догадываться. Фраза не была закончена и не будет закончена уже никогда.