Я выпил у стойки бара пару бокалов виски «Мэйкерс Марк»[41] и окинул взглядом посетителей. До меня донесся женский смех, и я невольно отреагировал на звук. Обернувшись, увидел Эми Лентини. Она сидела за высоким столом с незнакомым мне парнем — надо сказать, весьма симпатичным. В животе у меня вдруг образовался странный комок. «Вот черт! — подумал я. — Кавалер ей под стать». Она явно имела возможность выбирать. Вероятно, даже заставляла мужчин ползать перед ней по полу ради того, чтобы она согласилась сходить с ними в кино, ресторан или на выставку. Пришлось признать, что я ее недооценивал. Она была ужасно умна и, по-видимому, очень хорошо проявила себя в работе. Ведь будучи когда-то федеральным прокурором, она сумела разоблачить сенатора штата Висконсин. А еще скрутила в бараний рог меня, когда устроила имитацию допроса в суде. «Наблюдай за ней, — напомнил я себе. — Наблюдай очень внимательно». Мы встретились взглядами, и она на мгновение замерла. Я кивнул. Она показала мне средний палец. И улыбнулась. Я почувствовал, как что-то внутри меня поднимается. Что-то такое, из-за чего я обычно попадал в неприятности. Парень, с которым она разговаривала, представлял собой здоровяка со светло-каштановыми волосами, толстой шеей и мощными плечами (таких обычно выбирают королем бала на вечеринках бывших выпускников, они блещут в спортивных командах университетов), который, по-видимому, добивался успехов в карьере за счет того, что эффектно улыбался, правильно завязывал галстук и отпускал уместные и своевременные шуточки. Возможно, он тайно носил женское белье и сосал большой палец, когда спал ночью в постели с плюшевым мишкой. Так рассуждать было нечестно с моей стороны. Я ведь совсем не знал этого парня. Возможно, в действительности он совсем не такой. Может, он всего лишь ходит по ночам на скотный двор, где занимается сексом с домашними животными. Господи, ну что со мной такое, а? Какое мне дело до того, чем занимается Эми Лентини в свободное время? Если ей захотелось пообщаться с каким-то красавчиком, у которого коэффициент умственного развития — как у пенька, то кто может ей помешать? «Ну уж конечно не я», — мысленно сказал я себе и, осушив третий бокал бурбона, попросил подать четвертый. Меня не интересовала Эми Лентини. Совсем не интересовала. Ну просто ни капельки. И тут я увидел, что ко мне приближается лейтенант Майк Голдбергер. Я почувствовал сильное облегчение. Гоулди был для меня своего рода портом во время бури. Всем нужен такой порт. Мне он жизненно необходим прямо сейчас. Гоулди, несомненно, нравилось периодически опрокидывать бокал-другой, но он приходил в «Дыру в стене» совсем не поэтому. Он приходил в это место, потому что здесь много болтают — особенно после дюжины выпитых бокалов «Гиннесса».[42] Он предпочитал вести себя очень тихо, говорить крайне мало и лишь аккуратно направлять разговор в нужное ему русло — как будто перед вами просто очень вежливый человек, — хотя в действительности он собирал по крупицам всевозможную информацию и старался ее запомнить. Он обладал бо?льшим количеством сведений и о большем числе полицейских, чем любой другой знакомый мне человек. — Как дела? — спросил он, прислоняясь к стойке бара и заказывая бармену такой же бокал виски «Мэйкерс Марк», как у меня. Я изменил положение тела — отвернулся от зала и, повернув голову к Гоулди, уже открыл было рот, но на пару секунд задумался. Гоулди почувствовал, что я хочу ему что-то сказать. Он знал меня очень хорошо. Приятель слегка наклонился в мою сторону. Но о чем я мог ему рассказать? Конечно же, не хотелось, чтобы он — или кто-нибудь другой — узнал, что Пэтти встречалась с Рамоной Диллавоу. Пэтти была моей проблемой. Она ведь моя сестра-близнец. Мне совсем не нужно, чтобы она «засветилась» перед функционерами. Нет, упоминать о ней я не собирался. И тут, словно подсказка с небес, в бар зашла моя сестра Пэтти. Нет, я уже твердо решил: чего бы ни добивалась Пэтти, это будет моей и только моей проблемой. А как насчет хвоста, который весь вечер сопровождал меня? Вот в этом вопросе Гоулди вполне мог помочь. — Мне кажется, за мной следят, — признался я. — Завтра мне понадобится твоя помощь. Гоулди поднял бокал, мигом осушил его и жестом показал бармену, чтобы тот подал еще один такой же. Затем вытащил из своей пачки купюр двадцатку и положил на стойку бара. — Позвони мне, — сказал Гоулди, вполне резонно рассудив, что углубляться в подобный разговор у стойки бара нецелесообразно. Он взял второй бокал, выпил залпом и его и, не говоря больше ни слова, вышел. Я снова посмотрел на стол, за которым сидела Эми. Парень, с которым она общалась, обхватил рукой спинку ее стула. Эми, похоже, не возражала. Я почувствовал, как что-то обожгло меня изнутри. Возможно, бурбон, который я пил? Да, скорее всего, бурбон виноват. Я услышал, как кто-то громко назвал мою фамилию, потом подхватили другие голоса: «Хар-ни! Хар-ни!» Мне совсем не хотелось идти паясничать перед микрофоном, но более интересного занятия у меня сейчас, в общем-то, не было. Да и мой друг Стюарт, зайдя завтра утром на нашу страничку в «Фейсбуке», надеюсь, будет благодарен, если я слегка взбодрю его видеозаписью анекдотов. Пробираясь к сцене, я прошел мимо Эми — показал ей палец и подмигнул. 37 — Один парень заходит в исповедальню, — зубоскалил Билли, стоя на сцене в «Дыре в стене». — И говорит священнику: «Сегодня вечером у меня был самый дикий секс в жизни. Я встретился с тремя проститутками…» Слушая побасенки брата, Пэтти пыталась протиснуться сквозь толпу людей, заполнивших бар. Она заметила среди посетителей прокурора Эми Лентини — ту самую, которая «наезжала» на Билли. Рядом с Лентини сидел парень. И не просто парень, а умопомрачительно красивый мужчина. Ну разве эти двое не представляли собой идеальную пару? Эффектная итальянская красавица и парень-модель в стиле Келвина Кляйна. «Мы занимались сексом весь вечер, — рассказывает он священнику. — Испробовали все позы. В одной из них я висел на люстре…» Эми, похоже, не очень-то интересовалась своим изящно причесанным красавцем: подперев подбородок кулаками, она таращилась на Билли. Такой взгляд Пэтти уже когда-то видела. Выражение лица Эми явно демонстрировало, что она не просто слушает комика и наслаждается его юмором. Блеск в ее глазах свидетельствовал о том, что она воспринимает Билли отнюдь не только как артиста. Ну да, подобный взгляд Пэтти уже видела. Такими глазами смотрела на ее брата Кейт. — Мы использовали цепи и кнуты, — продолжал Билли. — Мы надевали различные костюмы. Я изображал то тюремного надзирателя, то врача… Красивый приятель Эми посмотрел на нее, затем на сцену, потом снова на Эми. Он тоже обратил внимание, что его спутница совсем забыла о нем и не сводит глаз с Билли. Он что-то сказал ей. Она рассеянно кивнула. Он поднялся со стула, взял пальто и направился к выходу. Эми, похоже, этого даже не заметила. — В конце концов священник говорит: «Ну хорошо, хорошо, я понял — у вас весь вечер был дикий, извращенный секс. И теперь вы хотите, чтобы я отпустил вам грехи, не так ли?» А парень в ответ: «О-о, нет, святой отец — я не католик. Я даже не верю в Бога». «Зачем же вы об этом рассказали?» — удивляется священник. Парень признается: «Ну как почему, святой отец? Да я всем рассказываю!» Слушатели начали громко смеяться. Все, кроме Эми. Вообще-то она снизошла до улыбки, но ей нравился отнюдь не похабный юмор — ее привлекал тот, от кого этот юмор исходил. Пэтти тем временем приближалась к Эми, чувствуя, что вся дрожит. Она подошла к столу, за которым сидела прокурор, но ничего не сказала. Билли, стоя на сцене, взял смартфон и нажал на иконку — иконку, которую Пэтти настроила так, чтобы можно было моментально загружать видеозаписи традиционных юмористических выступлений на страничку в «Фейсбуке», которую он делил с другом Стюартом. Билли не смог бы настроить подобным образом программу, даже если бы ему угрожали пистолетом. Для технических ухищрений ему нужна была Пэтти. Она была необходима ему для многих вещей, хотя сам он не всегда это осознавал. Билли завершил выступление, и Эми наконец заметила Пэтти. — Вы знаете, кто я? — спросила Пэтти. Эми, растерявшись, отрицательно покачала головой: — Извините, но я вас не знаю. — Я — Пэтти. Пэтти Харни. Сестра Билли. — А-а, понятно. Эми протянула руку для рукопожатия, но Пэтти проигнорировала ее жест. — Я его сестра-близнец, — добавила она. Эми убрала руку и недоуменно уставилась на Пэтти. — Билли прошел через мясорубку, — сказала Пэтти. — Вы знаете, что с ним произошло? — Я… Э-э… Мне жаль, что… что такое с ним… — Так вы знаете, не так ли? Вы, наверное, знаете о нем все. Потому что проводите расследование в отношении него. Вы знаете, что произошло с ним и его близкими родственниками? Эми ничего не ответила, но Пэтти видела, что собеседница напряглась, приготовившись к обороне. — Я могу вам чем-нибудь помочь, Пэтти? — Ну конечно же можете, Эми. Вы можете держаться подальше от моего брата. Это очень мне поможет. К тому моменту Эми уже успела перейти в разговоре из режима холодной вежливости в режим враждебности: — А вам-то какое дело? — Большое дело, черт возьми, Эми, очень большое. И вам лучше иметь в виду, что я не шучу. — О-о, я вижу. — Вы когда-нибудь имели дело с полицейским, который очень зол на вас, Эми? Эми поднялась со стула и встала лицом к лицу с Пэтти: — По правде говоря, нет. А вы когда-нибудь имели дело с прокурором, который очень зол на вас? Пэтти позволила себе улыбнуться. Эми, со своей стороны, выдержала ее пристальный взгляд. — Держитесь подальше от моего брата, — повторила Пэтти, растягивая слова. 38 — Я буду здесь всю неделю, — пообещал я, прежде чем выключить микрофон и прикрепить его обратно к подставке. Затем я взял смартфон, нажал пальцем на иконку, чтобы загрузить видеозапись на нашу со Стюартом совместную страничку в «Фейсбуке», и сошел со сцены. Бармен уже подготовил бокал с бурбоном и «прицеп» — бокал пива, который следовало выпить вслед за виски. Это было с его стороны своего рода выражением благодарности по отношению ко мне. Он, похоже, думал, что мои комедийные выступления притягивают людей в его заведение. Я не знал, соответствует ли это действительности. По собственному желанию я обычно выходил на сцену похохмить, чтобы спустить пар, отвлечься от того, что меня тревожило. Можно сказать, юмор был способом разобраться с самим собой. В других случаях, когда я был не в настроении, но чувствовал себя в какой-то степени обязанным подняться на сцену, я переходил на «автопилот» и попросту вытаскивал из своего «архива» анекдоты, которые накопились в памяти за много лет. Мой мозг работал именно таким образом. Спросите у меня пароль для входа в «личный кабинет» на интернет-сайте моего банка — и мне непременно придется посмотреть в записи. Спросите, какой анекдот рассказал мне Ричи Стетсафаннис в четвертом классе школы, — и перескажу его слово в слово. Я выпил виски, затем пиво. Рядом со сценой находились двое ребят, с которыми я когда-то сталкивался на патрулировании, и они притащили меня к своему столу. Мне совсем не хотелось с ними разговаривать, но мама с детства учила быть вежливым. Мы по очереди вспоминали интересные случаи того времени, когда вместе патрулировали улицы, — истории, восприятие которых с течением времени сильно изменилось. Это позволило нам представлять себя мужественными, смелыми и решительными полицейскими, а не перепуганными сосунками, которыми мы тогда были на самом деле. Теперь мы как будто забыли, как мысленно молились, чтобы не оказаться в затруднительной ситуации и — упаси Господи! — не застрелить кого-нибудь. Воспользовавшись небольшой паузой в разговоре, я сказал парням, что мне нужно пойти отлить — вранье, но зато самый легкий способ вырваться на свободу. Мой взгляд быстренько переместился на стол, за которым сидела Эми Лентини с приятелем. Сейчас за столом никого не было.