— Эта книжка может быть в каком угодно виде, — инструктировал Билли перед обыском полицейских и привлеченных технических специалистов. Да, она могла быть в форме самой настоящей книжки, или же компьютера, или планшета, или флешки, или карты памяти. Она могла быть похожей на телефонный справочник или бухгалтерскую книгу. Или быть зашифрованной и представлять собой записи карандашом на последних страницах какого-нибудь романа, стоящего на книжной полке. В общем, она могла быть в какой угодно форме. И находиться где угодно. Однако за восемь часов они не нашли ничего. У Рамоны Диллавоу имелся электронный планшет и персональный компьютер, и технические специалисты скачали все их содержимое на внешний жесткий диск, чтобы затем проанализировать, однако предварительный анализ, выполненный одним из технических специалистов, не дал никаких положительных результатов. Билли выпил еще одну бутылку воды. Во рту было сухо, как в пустыне Сахара. Он попытался рассуждать стратегически — как думала бы сама Рамона Диллавоу. «Если бы я имел нечто ценное вроде такой книжки и хотел бы, чтобы важный предмет никто не нашел, но при этом чтобы он не потерялся, куда бы я его поместил?» Проблема в данном случае заключалась в том, что всем его мыслям и идеям приходилось протискиваться через месиво ударов грома, тарелок и отбойных молотков, пытающихся изнутри разнести его череп на куски. Это было самое ужасное похмелье за всю жизнь… — О-о, вот классно. Взгляни-ка. Кейт передала Билли смартфон, на дисплее светилась интернет-статья одной из ведущих газет города — «Чикаго трибюн». Билли просмотрел подзаголовки, все они были посвящены недавним арестам. Уйдет ли мэр в отставку? Сторонники мэра выступают в его поддержку Епархия архиепископа делает расплывчатое заявление Но среди всего этого ему бросился в глаза такой подзаголовок: Действия полицейских вызывают вопросы В статье не сообщалось почти ничего нового. Вторая половина представляла собой перепечатку ранее опубликованных материалов: краткое описание произведенных арестов и известных людей, которые под эти аресты попали. Однако в первых трех абзацах говорилось, что мэр нанял адвоката — влиятельного юриста, который при Джордже Буше-старшем был министром юстиции США и уже заявил, что полиция «ошибочно восприняла абсолютно невинное поведение как какую-то преступную деятельность и ворвалась в частный дом, не имея никаких на то оснований». Билли улыбнулся и покачал головой. Обычно он именно так реагировал на плохие новости. Его отношение ко всем событиям в жизни после того, что произошло три года назад, заключалось в следующем: самое худшее, что может случиться, уже позади, а все остальное — не самое худшее — ждет его впереди. Но это была его работа, и она имела для него немалое значение. Это единственное, что у него сейчас есть. И хотя Кейт была склонна к преувеличениям, не только она била тревогу по поводу того, что, возможно, надвигается на Билли. Тревогу бил и Майк Голдбергер, а уж у Гоулди нюх на такие вещи гораздо более развит, чем у остальных известных Билли людей. — Все будет в порядке, Кейт, — сказал Билли, пытаясь убедить не столько ее, сколько самого себя. И вдруг раздался звуковой сигнал одновременно из смартфона в руке Билли и из его собственного телефона, висящего в чехле на ремне штанов. Им обоим, получается, прислали текстовое сообщение в одно и то же время. Билли почувствовал, как по спине пробежали холодные мурашки. Он отдал Кейт смартфон и вытащил свой. Им потребовалась секунда, чтобы прочесть сообщение и осознать, что текст один и тот же. А прислал его лейтенант Визневски: «Доклад на пятом этаже Дейли-центра через час». На пятом этаже Дейли-центра размещался офис прокурора штата по округу Кук — главного прокурора по части преступлений, совершаемых в Чикаго и его пригородах.[20] Кейт посмотрела на Билли. — Нам крышка, — побледнела она. 13 — Прокурор штата сейчас вас примет. Сотрудник, произнесший эти слова, широко распахнул дверь из светлой древесины. Первое, что увидел Билли через огромное окно большой угловой комнаты, — темнота на улице. Затем ему бросились в глаза фотографии на стенах и памятные подарки на полках. На снимках был хозяин кабинета в компании с известными и очень уважаемыми людьми — что неудивительно для политика. Еще через пару секунд он обнаружил в комнате двух человек: суперинтенданта полиции и прокурора штата по округу Кук. Суперинтендантом был человек по имени Тристан Дрискол, которого мэр Фрэнсис Делани перетащил сюда из Ньюарка, штат Нью-Джерси, где тот трудился в должности начальника полицейского управления города. Брат Дрискола был лоббистом интересов мэра и его финансистом — на последних выборах он собрал для него миллионы долларов. И хотя Делани громогласно заявлял, что взял человека со стороны, чтобы очистить полицейское управление Чикаго, в действительности он взял к себе брата одного из тех людей, которым был больше всего обязан своим переизбранием на последних выборах. Вот такие порядки в Чикаго. Рядом с суперинтендантом стояла прокурор штата по округу Кук Маргарет Олсон, которая три срока была членом совета района, прежде чем решила, что хочет стать главным прокурором округа. Она занималась юридическими вопросами всего пару лет, но выиграла выборы благодаря тому, что получила мощную поддержку от — угадайте с одного раза! — мэра Фрэнсиса Делани. Осознавая, что многие люди подвергают сомнению ее компетентность, Маргарет Олсон решила стать самым жестким, самым агрессивным из всех прокуроров, которые когда-либо работали в этом округе: она никогда не закрывала дела, не доведя их до суда, и неизменно отвергала какие-либо соглашения между обвинением и защитой. Вскоре ее стали называть за глаза Максималисткой Маргарет — за любое совершенное преступление она всегда требовала максимально возможного наказания. Судьи ее ненавидели, борцы за гражданские права яростно критиковали. Полицейским не очень нравилось, что при рассмотрении каждого уголовного дела — даже явно выигрышного для прокурора и порой довольно мелкого — их обязательно вызывали в суд давать показания, потому что Маргарет не хотела идти ни на какие компромиссы. Кому она нравилась, так это адвокатам подсудимых, потому что Максималистка Маргарет давала им возможность неплохо заработать. В комнате присутствовал и третий человек, а именно женщина, причем довольно молодая (возможно, одного возраста с Билли) и красиво одетая. Она уставилась на Билли таким пристальным и сосредоточенным взглядом, что парню даже показалось, будто она пытается прочесть его мысли. Если бы она и в самом деле была на такое способна, то узнала бы, что он думал примерно следующее: «Суперинтендант полиции Дрискол — бездушный подхалим. Прокурор штата Олсон — политическая проститутка, которая предъявила бы официальное обвинение даже своей собственной матери, если бы это повысило ее политические шансы хотя бы на один процент. Они оба обязаны своей должностью мэру, которого я совсем недавно унизил и растоптал… А вот ты какого происхождения, красавица? Думаю, итальянского. А может быть, греческого — с этими шелковистыми иссиня-черными волосами и запоминающимися темными глазами. Ты выглядишь как Кейт Бекинсейл,[21] но с юридическим образованием. Это хорошая новость. Плохая новость: похоже, ты такой же приятный человек, как остроконечные бородавки на лице». — Детективы, вы, конечно же, знаете суперинтенданта полиции, — завела свою песню Маргарет Олсон, сидя за письменным столом из ореха. Ее седеющие волосы были коротко подстрижены. «Ну конечно, я знаю Тристана. Эй, Тристан, что это, черт побери, за имя для полицейского — Тристан? Твои родители ждали девочку, да?» — Конечно, — вслух сказал Билли. Кейт только кивнула, но промолчала. — А это — заместитель прокурора штата Эми Лентини, — представила Олсон королеву красоты, которая стояла с абсолютно ледяным выражением лица. «Итальянка. Получается, я угадал с первого раза». — Она занимается в моем офисе специальными расследованиями. Садитесь, детективы, садитесь. Билли и Кейт сели на стулья перед письменным столом. При этом они оказались зажатыми с флангов: слева от них находился главный полицейский, прямо перед ними — главный прокурор, а справа — Эми Лентини, занимающаяся, как только что выяснилось, специальными расследованиями. «Прекрасно, — размышлял Билли. — Я знаю, что вы все трое горите желанием поблагодарить нас за то, что вчера вечером мы хорошо выполнили свою работу. Кто хочет начать благодарить первым? Поднимите руку!» Билли бросил взгляд на Кейт, которая, похоже, слегка перепугалась. Ее реакция вызвала у него раздражение. Его даже разозлило то, что с ними обращаются подобным образом, то есть явно пытаются запугать. Почувствовав в себе инстинкт защитника, он хотел было взять Кейт за руку, но передумал. — У нас есть несколько вопросов к вам относительно того, что происходило прошлым вечером, — начала Эми Лентини. — Мы полагаем, что вы не откажетесь помочь нам кое-что понять. Очень милое приглашение к сотрудничеству (мы с вами, дескать, на одной стороне), сделанное женщиной, у которой такое выражение лица, как будто она вознамерилась отрубить им головы. — Во-первых, почему вы вообще там оказались? — спросила она. — Район Голд-Коуст находится за пределами вашей юрисдикции. — Я расследовал убийство, — начал объяснять Билли. — Убийство, совершенное неподалеку от кампуса Чикагского университета. Там задушили девушку. У меня имелся подозреваемый. За неделю до вчерашних событий я видел, как он заходит в особняк, и в результате длительных наблюдений я понял, что это что-то вроде публичного дома. — Подобными делами должен заниматься отдел нравов, — заметила Эми Лентини. — Да, конечно, однако мне не хотелось, чтобы вмешивался отдел нравов, потому что для меня было важно поймать своего подозреваемого. — Почему? — Вы когда-нибудь были полицейским, Эми? Она слегка отпрянула. Билли не до конца понял, что вызвало у нее бо?льшую досаду: то, что он стал задавать ей вопросы, или то, что обратился к ней по имени. — Видите ли, Эми, — продолжал Билли, — когда у вас такой подозреваемый, как у меня, — то есть мужчина с немалыми деньжищами, — то гораздо легче заставить его говорить, если на него имеется какой-нибудь компромат. Если бы я застукал его с проституткой, у меня появился бы серьезный козырь в общении с ним. Эми Лентини в недоумении развела руки в стороны. — Вы решили, что, если застанете его с девушкой легкого поведения, он от волнения тут же признается в совершении убийства? — Ага, вот вы и ответили на мой вопрос. — На какой вопрос я ответила? — Вы никогда не были полицейским. Билли откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу. — Нам всем станет удобнее, если вы начнете вести себя в благожелательной манере и будете нам помогать, — вмешался суперинтендант полиции Тристан Дрискол, являющийся, в общем-то, для Билли начальником. «А ты, Тристан? Ты когда-нибудь был полицейским? Я имею в виду, настоящим полицейским?» Билли кашлянул себе в кулак. — Если бы я сцапал этого типа просто на улице, то уже через две секунды он звонил бы адвокатам. — Билли начал разжевывать очевидное. — Но если бы разговор начался в ситуации, когда он с ужасом думал бы о том, что о его встрече с проституткой узнают жена и дети, я мог бы сделать ему предложение, от которого он не стал бы отказываться. Если бы он ответил на несколько вопросов, я, возможно, закрыл бы глаза на его постельную сцену в секс-клубе. При этом он, безусловно, не ответил бы мне на главный вопрос — убивал ли он ту девушку. Но я заставил бы его признаться, что он с ней знаком, что присылал ей эсэмэски, — ну и все такое прочее. Я мог бы начать создавать фундамент, на котором основывалось бы дальнейшее расследование.