В дверь постучали. – Разрешите? Господин полковник, унтер-офицер Дьяченко по вашему приказанию прибыл! Я обернулся. На пороге стоял… Длинный. В немецкой военной форме. – Знакомы? – усмехнулся Ланге. – Видел я его, – ответил я. – Не убедил он меня. – Это почему же? Так, про сигареты и сытость помолчим, слишком уж нетипична такая подозрительность для бывшего зэка. Или в норме? – Говорит он не так. А второй, которому я поленом заехал, тот командные нотки в голосе прятать не научился. А сам даже и не в законе. Не по масти ему так борзеть, молод ишшо. – А ведь еще что-то есть, – прищурился Ланге. – Да? – Есть, – кивнул я головой. – Он мне тогда сказал, что они лампочку кокнули, так? – Так, – подтвердил Дьяченко. – А что тут неправильно? – А то, что она через два часа снова горела. – Так постовые и ввернули новую лампочку. – Ага! И НОЧЬЮ осколочки подмели? Я специально утром посмотрел, не было там ничего. Договорились вы с ними, вот они свет и погасили. Дьяченко открыл рот и снова его закрыл. Промолчал. – Понял? – посмотрел Ланге на него тяжелым взглядом. – А на ТОЙ стороне такой ляп в могилу тебя сведет. Да и не одного тебя. Свободен! Дьяченко молча козырнул, повернулся через плечо и вышел. – Остальные тоже твои? – Мои, – кивнул Ланге. – Но этот старший был. – Ну, те вообще лохи. – Знаю. Вот и займись ими, дядя Саша. Да, и кроме того, сколько у тебя побегов? А сколько их? Крест вспоминал про четыре, но, надо полагать, это не все. А, была не была! – Восемь. – А жмуров? – Не считал, но десятка два точно есть. – Да ну? – Ну, может, и больше. – Тебе и карты в руки. Жизнь ты знаешь, порядок тоже. Вот и натаскай ребятишек моих. А я уж в долгу не останусь. Мое слово крепкое. – Чему я их учить должен? – Как по жизни себя ПРАВИЛЬНО вести. Что кому говорить, как себя вести на зоне и в жизни. Чтоб ни один опер не расколол, что перед ним не зэк… – Ну, это смотря какой опер будет. Ежели такой, как тот капитан, – то тут и мне ловить неча. Ланге помрачнел, плеснул нам обоим водки. – Такой – вряд ли. Он такой же капитан, как я генерал. – Не понял? – А он и не опер вовсе. Он по мою душу приехал. Из контрразведки он. – А чего ж он тогда в капитанских петлицах форсил? И все вертухаи перед ним тянулись? – Ему зеленкой лоб кому помазать – как тебе чихнуть. Меня он искал, точно тебе говорю. Знали они, что в этапе немецкий разведчик, да не знали кто именно. Вот и шерстили всех подряд. – Во как… – Да. Не прорвись тогда мотоциклисты к тюрьме вовремя – кирдык нам всем был бы. – Вот, значит, как оно все складывается… Да уж, поговорил бы я с ним ТЕПЕРЬ. – Опоздал, дядя Саша. Они, когда на прорыв пошли, под пулемет попали, вот его и… Не рассчитали они, с расстрелом затянули. Им бы нас по камерам кончить, а так… Все по порядку сделать хотели, вот и упустили время. – Так, я слыхал, и тебе досталось? – Было дело. В ногу прилетело и уже лежащему – в руку. – Эк… – Да. Хорошо, врача быстро организовали, а то истек бы я там кровью, и все. Мы помолчали. – Так как, дядя Саша? Пойдешь к нам? – А куда ж я теперь-то денусь? Взялся за гуж… Два раза все едино к стенке не поставят, так что нет у меня другого пути. – Ну, к стенке тебя ТЕПЕРЬ поставить не так уж и просто будет. Абвер своих не сдает. – А как я на работе все объясню? Меня вон с каким конвоем повезли-то? – А так и объясни. Возили, мол, на допрос. – Это на двух-то машинах? – Так и не лоха какого кончили. Целый генерал погиб. – Это ты, случаем, не про того, которого партизаны из леса подстрелили? – Про него. Только не партизаны это были. – А кто ж тогда? Говорили, что из леса напали. – Ага. И по воздуху, как птички, сто метров пролетели, снегу не помяв. – Не понял? – Стреляли по нему действительно из леса. Солдата одного положили. Ты вот скажи мне, смог бы ты из своего «нагана» за сотню метров человеку в лоб попасть? – Да и я не смогу, и никто другой не сможет. – Вот. А из леса никто к дороге не подходил, следов нет, снег нетронутый лежит. Значит, несколько человек работало. Одни его тормознули, а как встали машины, так другие и добили. – Вот оно, значит, как… – Вот так. Ищем мы их, тут они, где-то совсем рядом сидят. Генерал внезапно выехал, про поездку никто чужой не знал. – Интересно, а ты-то откуда это знаешь? Вы ж, как я понял, – разведка? А тут скорее гестапо искать должно, это ж вроде как их дело-то? – Они и ищут. Только генерал от нас выехал, смекаешь? – Ух ты… – Вот тебе и ух. Ладно. С этим все. Ланге встал и прошелся по кабинету. – Представление я на вас сегодня же и отправлю. Не обижайся, порядок такой. Кандидатуры ваши должны сначала в Берлине утвердить, потом уж и наше ведомство здесь приказ издаст. Будешь готовить таких вот, – он кивнул головой на дверь, – как этот Дьяченко, лопухов. Чтоб не слишком уши развешивали. Жить будешь тут. В городе, как я понимаю, тебя ничего не держит? – Нет.