Аллейн подождал, пока они доберутся до двери, и только тогда сказал: — О, кстати. Не показалось ли вам, что на этом мужчине была какая-то форма? Или ливрея? Последовала долгая пауза, после которой миссис Кокбурн-Монфор ответила: — Боюсь, что нет. Нет. Понятия не имею. — И опять-таки кстати, полковник. Это ваша нюхательная соль? Полковник уставился на него словно на сумасшедшего, затем перевел бессмысленный взгляд на пузырек в своей руке. — Моя? — удивился он. — За каким дьяволом мне нюхательная соль? — Это моя, — высокомерно сообщила его жена. — Послушать вас, так можно подумать, будто мы по магазинам воруем. Нет, правда! Она взяла мужа под руку и прижалась к нему, с презрением глядя на Аллейна. — Этот чудной Уиппл-как-его-там, представляя вас, мог бы и предупредить, что вы ищейка. Пойдем, Хьюги, милый. — И с этими словами миссис Кокбурн-Монфор величаво покинула комнату. 2 Аллейну потребовались весь его такт, терпение и умение настоять на своем, чтобы заманить Громобоя в библиотеку, небольшую комнату на втором этаже. Когда президент оправился от потрясения — наверняка, думал Аллейн, куда более сильного, чем позволил себе показать, — он обнаружил явную склонность провести расследование на свой собственный манер. Положение сложилось весьма щекотливое. С точки зрения закона посольство представляло собой территорию Нгомбваны. Гибсон с его Специальной службой оказался здесь по приглашению нгомбванского посла, так что определить, насколько далеко простирались их полномочия в нынешних, созданных смертью посла замысловатых обстоятельствах, было далеко не просто. То же самое, хоть и по иным причинам, можно было сказать, думал Аллейн, о его, Аллейна, нахождении здесь. Специальная служба имела большую склонность обделывать свои дела без чужого догляда. Настроение Фреда Гибсона в данную минуту определялось смесью сдерживаемого изо всех сил профессионального огорчения и личного унижения. В обычной ситуации он ни за что бы не начал расследование так, как теперь, а присутствие Аллейна в самом, так сказать, центре заповедной зоны деятельности Специальной службы придавало и без того деликатному положению почти гротескный оттенок. В частности, и потому, что случившееся убийство формально позволяло переложить груз ответственности на Аллейна, поскольку преступления подобного рода находились в ведении его отдела. Гибсон разрубил этот узел, позвонив своему начальству и добившись, чтобы расследовать дело поручили ему и Аллейну вместе — разумеется, с согласия посольства. Однако Аллейн сознавал, что ситуация может в любую минуту стать еще более щекотливой. — Похоже на то, — сказал Гибсон, — что мы можем продолжать, пока кто-нибудь нас не остановит. Таковы, во всяком случае, инструкции, которые я получил. Собственно говоря, и ты тоже, причем по трем причинам: твое начальство, твой отдел и личная просьба президента. — Который желает теперь созвать всю свою челядь, включая копьеносца, и закатить перед ней пламенную речь на родном языке. — Идиотская комедия, — буркнул Гибсон. — Да, пожалуй, но раз он настаивает… Послушай, — оживился Аллейн, — возможно, дать им поговорить — это не такая уж и плохая идея при условии, что мы будем знать, о чем они говорят. — Каким же это… — Фред, допустим, мы позвоним мистеру Сэмюэлю Уипплстоуну и попросим его немедленно приехать сюда — ну, ты знаешь, «окажите нам любезность» и так далее. Стараясь не создавать впечатления, будто мы тащим его за шиворот. — Зачем? — без энтузиазма спросил Гибсон. — Он говорит по-нгомбвански. Живет в пяти минутах ходьбы отсюда, сейчас наверняка уже у себя. Каприкорн-Уок, дом один. Давай позвоним. В телефонном справочнике его, я думаю, еще нет, попробуйте через станцию, — посоветовал Аллейн взятому ими в помощники сержанту и, когда тот подошел к телефону, добавил: — Сэмюэль Уипплстоун. Пошлите за ним машину. Я сам с ним поговорю. — Так в чем твоя идея? — без выражения поинтересовался Гибсон. — Мы позволим президенту обратиться с речью к войскам, хотя что там «позволим», помешать мы ему все равно не можем, но по крайности будем знать все им сказанное. — А сам-то он где, ради всего святого? Куда ты его запихал? — спросил Гибсон так, словно президент был пропавшим предметом домашнего обихода. — В библиотеку. Он согласился посидеть там, пока я не вернусь. Надо поставить людей в коридоре, и пусть глядят в оба. — Да уж как не глядеть! Если мы и впрямь имеем дело с неудавшимся покушением, наш общий друг должен сейчас охотиться за своей настоящей жертвой. Сержант уже говорил по телефону. — Суперинтендант Аллейн хотел бы сказать вам несколько слов, сэр. В голосе мистера Уипплстоуна, как почудилось Аллейну, прорезалась нотка профессиональной сдержанности. — Мой дорогой Аллейн, — начал он, — это чрезвычайно неприятное событие. Насколько я понял, посол стал… жертвой покушения? — Да. — Как это ужасно. Ничего худшего и представить себе невозможно. — Если не считать гибели того, кому на самом деле предназначался удар. — О… понимаю. Президента. — Послушайте, Сэм… — Аллейн изложил свою просьбу. — О боже, — произнес мистер Уипплстоун. — Я понимаю, что прошу совсем не о мелочи. Что это, в сущности говоря, наглость с моей стороны. Но поиски нейтрального переводчика займут немалое время. Ни один из нгомбванцев тут не годится… — Нет-нет-нет, конечно. Успокойся, Люси. Хорошо, я буду. — Огромное спасибо. У дверей вас ждет машина. До встречи. — Приедет? — спросил с надеждой Гибсон. — Да. Сержант, сходите попросите мистера Фокса встретить его и привести сюда, хорошо? Светловолосый. Лет шестидесяти. В очках. Обходиться с чрезвычайной любезностью. — Сэр. И через несколько минут мистер Уипплстоун, сменивший фрак на поношенный смокинг, уже входил, осторожно переступая, в комнату, сопровождаемый инспектором Фоксом, которому Аллейн жестом велел остаться. По-прежнему мрачный Гибсон захлопотал вокруг мистера Уипплстоуна: — Сами знаете, как это бывает, сэр. Президент настаивает на том, чтобы обратиться к своим людям, а мы… — Да-да, я вполне понимаю, мистер Гибсон. Вы в трудном положении. Скажите, могу я узнать подробности происшедшего? Конечно, переводчика это напрямую не касается, но… вкратце? — Разумеется, можете, — ответил Аллейн. — Итак, вкратце. Кто-то произвел выстрел, который вы наверняка слышали. Судя по всему, из дамской уборной. От выстрела никто не пострадал, но, когда зажегся свет, оказалось, что посол лежит замертво на полу шатра, заколотый церемониальным нгомбванским копьем, которое все время носили за президентом. Копьеносец в этот миг сидел на корточках в нескольких шагах от него. Насколько мы поняли — он не говорит по-английски, — когда после выстрела все принялись метаться туда-сюда в темноте и вопить, кто-то рубанул его по шее и отнял копье. — Вы ему верите? — Не знаю. Я был там, в шатре, вместе с Трой. Она сидела рядом с президентом, я рядом с ней. Когда раздался выстрел, я велел ей оставаться на месте и тут же увидел, как Громобой привстает, словно собираясь уйти. На миг он обозначился силуэтом на фоне экрана по ту сторону озера, залитого светом прожектора, направленного на Карбо. Я толкнул его назад в кресло, велел не шевелиться, а сам встал перед ним. Через долю секунды что-то рухнуло мне на ногу. Какой-то осел завопил, что президента застрелили. Сам Громобой вместе с другими кричал, требуя света. Свет зажегся — и мы увидели посла, буквально приколотого к земле. — Значит, ошибка? — Общее впечатление складывается такое — ошибка. Они были практически одного роста, сложены одинаково. Его ударили копьем в спину, а только со спины он и был виден на фоне освещенного экрана. И еще одно. Мой коллега сказал, что поставил двух своих людей у заднего выхода из шатра. После выстрела оттуда выскочил черный лакей. Они его сцапали, однако говорят, что малый был попросту перепуган. Так ведь, Фред? — Так-то так, — подтвердил Гибсон. — Но беда в том, что, пока они разбирались, кто попался им в лапы, кто-то другой, вполне возможно, проскользнул в шатер — в такой-то чертовой темнотище, если вы простите мне подобные выражения, сэр. — Кто-то другой? — удивленно переспросил мистер Уипплстоун. — Вообще говоря, кто угодно, — развел руками Аллейн. — Гость, слуга, выбирайте кого хотите. — И выбрался оттуда? После… случившегося? — Опять-таки отдаленная возможность этого существует. А теперь, Уипплстоун, если вы не возражаете… — Да, конечно. — Где состоится собрание племени, Фред? Президент сказал — в бальной зале. Годится? — Годится. — Тогда переговори с ним и объясни, что к чему, а я взгляну, как подвигается дело в шатре, и вернусь к вам, хорошо? Ты не против? — Ничуть. — Фокс, вы не пройдете со мной? Дорогой Аллейн сжато рассказал Фоксу о показаниях миссис Кокбурн-Монфор и о пистолетном выстреле, если это был пистолетный выстрел, повлекшем за собой кульминационную сцену в парке. — Да, задачка не из простых, — угрюмо резюмировал Фокс. В шатре они обнаружили двух полицейских в форме, дактилоскописта и фотографа — сержантов Бейли и Томпсона, — а с ними сэра Джеймса Куртиса, которого в прессе никогда не упоминали без уважительного примечания «прославленный патологоанатом». Сэр Джеймс уже закончил внешний осмотр тела. Копье, жуткое в его неуместности, по-прежнему торчало под углом к жертве, Томпсон как раз фотографировал его крупным планом. Неподалеку валялся опрокинутый стул.