— Мой дорогой друг, вам решительно не о чем жалеть. Боюсь, мне все это даже нравится, — успокоил суперинтенданта мистер Уипплстоун. 3 Аллейн и сам толком не знал, какого рода прием ожидает его у Громобоя и какую тактику ему следует избрать. Впрочем, Громобой повел себя вполне традиционно. Он размашистым шагом приблизился к Аллейну и стиснул его ладони в своих. — Ага! — взревел он. — Вот и ты наконец. Я рад. Теперь мы сможем покончить с этим делом. — Боюсь, до окончания пока далеко. — Только из-за ваших кляузных полицейских. И поверь, дорогой мой Рори, тебя я к этой категории не отношу. — Вы очень добры, сэр. — Сэр, сэр, опять этот вздор! Ну ладно. Не будем тратить время на пустяки. Я принял решение, и ты будешь первым, кто о нем услышит. — Спасибо. С удовольствием. — И хорошо. Стало быть, слушай. Я отлично понимаю, что твой смешной коллега — как его зовут? — Гибсон? — подсказал Аллейн. — Гибсон. Да, Гибсон. Я отлично понимаю, что достойный Гибсон с его оравой телохранителей и прочей публикой находится здесь по приглашению посла. Я прав? — Безусловно. — И опять-таки хорошо. Однако мой посол, как мы говаривали в «Давидсоне», перекинулся, и верховная власть в любом случае перешла ко мне. Так? — Разумеется, так. — Разумеется, так, — с огромным удовлетворением повторил Громобой. — Власть принадлежит мне, и я собираюсь ею воспользоваться. Была совершена попытка лишить меня жизни. Она провалилась, на что обречены все попытки подобного рода, это я уже объяснял тебе, когда ты так порадовал меня своим приездом в Нгомбвану. — Объяснял. — Тем не менее попытка имела место, — басил Громобой. — Убили моего посла, и это требует досконального выяснения всех обстоятельств. — Тут я с тобой всецело согласен. — Поэтому я собрал всех живущих в этом доме и намерен допросить их в соответствии с нашей исторически сложившейся демократической практикой. Нгомбванской, я имею в виду. Аллейн, далеко не уверенный в том, что представляет собой эта практика, осторожно осведомился: — Ты полагаешь, что виновный может находиться среди твоих домочадцев? — Может быть, и нет. В таком случае… — Рокочущий голос внезапно стих. — В таком случае? — подсказал Аллейн. — В таком случае, дорогой мой, я рассчитываю на то, что ты и достойный Гибсон с тобой вместе поможете мне во всем разобраться. Выходит, он уже распределил обязанности, подумал Аллейн. Громобой будет заниматься черными участниками событий, а он, Аллейн, и Скотленд-Ярд могут делать все, что им заблагорассудится, с белыми. Это и вправду приобретает сходство с вывернутым наизнанку апартеидом. — Не мне тебе объяснять, — сказал Аллейн, — что наши официальные лица — на всех уровнях — очень озабочены случившимся. В особенности встревожена Специальная служба. — Еще бы! — радостно произнес Громобой. — Понасажали громил под каждый куст, и на тебе! — Ну хорошо. Очко в твою пользу. — И все же, дорогой мой Рори, если убийца и вправду метил в меня, следует сказать, что я обязан жизнью тебе. — Чушь. — Ничуть не чушь. Простая логика. Ты толкнул меня в кресло, а бедняга посол тем временем размахивал руками и выглядел совершенно как я. Ну и — блям! Да-да-да. В этом случае я обязан тебе жизнью. Я не пожелал бы оказаться в подобном долгу ни перед кем, кроме тебя, — перед тобой же я с охотой его признаю. — Ничего подобного, — испытывая крайнее смущение, сказал Аллейн. — Вполне возможно, что мое вмешательство было просто-напросто проявлением бессмысленной и беспардонной настырности. — Он поколебался и в порыве вдохновения добавил: — Как говаривали мы в «Давидсоне». — И поскольку добавление имело явный успех, поспешил продолжить: — Если следовать твоим рассуждениям, ты можешь с таким же успехом заявить, что именно я повинен в смерти посла. — Это, — откликнулся Громобой, — совсем другой коленкор. — Скажи, — спросил Аллейн, — у тебя есть какая-либо теория насчет того пистолетного выстрела? — А! — мгновенно откликнулся президент. — Пистолет! Так вы нашли оружие? — Нет. Я назвал его пистолетом предположительно. Револьвер. Дробовик. Автоматическая винтовка. Все, что хочешь. С твоего разрешения мы поищем его. — Где? — Ну… в парке. В озере, например. — В озере? Аллейн коротко изложил ему рассказ миссис Кокбурн-Монфор. Громобой, как выяснилось, достаточно хорошо знал Кокбурн-Монфоров и даже работал с полковником в пору создания нгомбванской армии. — Толковый был работник, — отметил Громобой, — но, к несчастью, начал попивать. А жена его попросту распустеха, как мы выражались когда-то. — Она уверяет, что мужчина в уборной был черным. Последовала долгая пауза. — Если это так, я его найду, — наконец сказал президент. — Дома он определенно не покидал. За всеми выходами наблюдали очень внимательно. Если Громобой и ощутил соблазн отпустить еще одно замечание по поводу методов мистера Гибсона, то подавил его. — А вообще-то это правда? — спросил он. — Я о метком стрелке. Он действительно стрелял в меня и промахнулся? У вас есть доказательства? — У нас вообще нет доказательств чего бы то ни было. Скажи, ты доверяешь — абсолютно доверяешь своему копьеносцу? — Абсолютно. Однако я допрошу его так, как если б не доверял. — Ты не позволишь… мне очень неловко просить тебя — не позволишь мне поприсутствовать? На вашем собрании? На миг ему померещилось, что Громобой намерен ответить отказом. Но нет, он взмахнул своей огромной лапищей. — Конечно. Конечно. Но только, Рори, дорогой, ты же не поймешь ни единого слова. — Ты знаешь Сэма Уипплстоуна? Из МИДа, он недавно ушел в отставку. — Я знаю о нем. Разумеется. У него обширные связи в моей стране. Но до сегодняшнего вечера мы не встречались. Он был среди приглашенных. И сейчас где-то здесь ходит с твоим Гибсоном. Никак не пойму зачем. — Это я попросил его прийти. Он свободно говорит на вашем языке, и он мой близкий друг. Ты не разрешишь ему посидеть среди вас вместе со мной? Я буду очень благодарен. «На сей раз, — подумал Аллейн, — меня и вправду ожидает отповедь». Однако он снова ошибся, ибо после ничего хорошего не предвещавшего молчания Громобой сказал: — Это не очень удобно. Люди, не занимающие официального положения, на расследования подобного рода не допускаются ни под каким видом. Да и разбирательства наши никогда не бывают публичными. — Я даю тебе слово, что оно и на этот раз публичным не станет. Уипплстоун — сама скромность, я готов за него поручиться. — Готов? — И готов, и ручаюсь. — И прекрасно, — решился Громобой. — Но только никаких Гибсонов. — Договорились. И все же почему ты так взъелся на бедного Гибсона? — Почему? Сам не знаю. Может быть, потому, что он такой здоровенный… — Огромный Громобой поразмыслил с минуту. — …И такой бледный, — объявил он наконец. — Он очень бледный. Ну очень. Аллейн сказал, что, по его сведениям, все обитатели дома уже собрались в бальной зале. Громобой ответил, что отправится прямиком туда. Что-то в его повадке напомнило Аллейну театральную знаменитость, готовящуюся выйти на сцену. — Как-то неловко получается, — задумчиво произнес Громобой. — В подобных случаях меня должен сопровождать мой посол и мой личный млинзи — телохранитель. Но поскольку один мертв, а другой, возможно, его убил, придется обойтись без них.