— Может, это Глория? — спросила Эл. — Может. А теперь у меня для тебя важное сообщение, Элисон, дорогая. Кит Кэпстик завел себе бронированные яйца, так что хер ты до них доберешься теперь. Он говорит, можешь хоть цельный день таскаться с ножницами, резаком, чем тебе, блин, угодно, но ни хера у тебя не выйдет. Прости за грубость, но мне казалось, я обязана передать тебе все слово в слово. Элисон выключила кассету. — Мне нужно передохнуть, — сказала она Колетт. — Мне нужен воздух. — Наверное, будут похороны, — заметила Колетт. — Наверное, не думаю, что совет позволит выкинуть ее на помойку. — Ой, ну не знаю. Что, если сложить ее пополам и засунуть в черный мешок? — Хватит. Не смешно. — Ты первая начала. Колетт скорчила рожу у нее за спиной. Элисон думала, я видела, во сне или наяву, части женского тела, завернутые в газету, я видела мужские руки, измазанные чем-то коричневым и липким, они доставали свертки из кузова фургона, трясущиеся свертки мертвого мяса. Я слышала голос у себя за спиной, твою мать, Эмми, мне надо помыть руки. Я подняла взгляд, но вместо своего лица в зеркале я увидела лицо Морриса Уоррена. Она вышла в сад. Было уже совсем темно. К забору подошел Эван с фонарем. — Элисон? А мы тут полицию вызывали. Ее сердце сжалось. Она услышала, как кто-то тихо хихикнул у нее за спиной; вроде бы на уровне колен. Она не повернулась, но волосы на руках у нее встали дыбом. — Мишель показалось, что кто-то шастает у вашего сарая. К вам ведь вломился тогда бродяга? Она думала, он вернулся. Лучше не рисковать, так что она вызвала полицию. Приехал сам констебль Делингбоул. — Да? И? — Он проверил сарай. Ничего не нашел. Но осторожность не помешает, тем более что речь идет о детях. Этого типа надо запереть под замок. — О да. — И выбросить ключ. — Именно. Она стояла и ждала, сцепив руки на талии, само ожившее вежливое терпение, словно ее величество ожидало, пока он, кланяясь, сгинет с глаз долой. — Ладно, пойду домой, — сказал Эван. Но, пересекая свою вытоптанную лужайку, он оглянулся на нее через плечо. Элисон повернулась и споткнулась о большой глиняный горшок. Нагнувшись, она сумела откатить его в сторону, но всего на несколько дюймов. Гравий под ним был ровным, значит, никто горшок не выкапывал. Она выпрямилась, потирая поясницу. — Моррис, — сказала она, — кончай валять дурака. Она услышала шарканье; потом снова хихиканье, приглушенное землей, из самых глубин горшка. Двенадцать Наутро, когда она ела кукурузные хлопья с пониженным содержанием соли, залитые обезжиренным молоком, в дверь просунулась голова Морриса. — Кита Кэпстика не видели? — спросил он. — Макартура не видели? У него стеклянный глаз, мочка откушена, он носит вязаный жилет. Мистера Дональда Айткенсайда не видели? — Думаю, я узнала бы их, если б увидела. — При виде его она вся покрылась мурашками, словно миллион муравьев заползли к ней под одежду; но она не собиралась показывать ему, что напугана. — Забыл, с кем говоришь? — спросила она. — И вообще, что за церемонии? Что еще за мистер Айткенсайд? Моррис сделал грудь колесом и попытался выпрямить свои кривые ноги. — Айткенсайд подался в управленцы. Разве ты не знаешь, что написано в наших новых контрактах? Мы все прошли обучение, нам выдали блокноты и карандаши. У мистера Айткенсайда тоже есть сертификаты. Так что нам положено собраться. — Собраться где? — Он ничуть не хуже других. — Почему ты вернулся, Моррис? — Почему я вернулся? У меня есть задание. Мне поручено очень важное дело. Меня пригласили в один проект. В наши дни без переподготовки не обойтись. Надо идти в ногу со временем. Кому охота остаться не у дел. Пожизненной работы больше не существует. Вошла Колетт с почтой в руке. — Обычные каталоги и всякая макулатура, — пояснила она. — Семинар по календарю майя, нет, спасибо… шаманский реквизит обратной почтой… Как насчет смеси семян от «Котла матушки-природы»? Белена, борец, шлемник, болиголов? — Их может сдуть ветром к соседям. — Я вот тоже об этом подумала. Кстати, ты в курсе, что сидишь на телефоне с одиннадцати до трех? — Эл застонала. Моррис, присевший у пустого мраморного камина, глянул на нее снизу вверх и принялся закатывать рукава. — И еще звонили ребята из Глостера, в выходные у них будет семинар по символике Плутона, ты поедешь? Им надо знать, сколько еды заказывать. — Она мерзко засмеялась. — Тебя, конечно, посчитают за двоих. — Не уверена, что хочу куда-то ехать одна. — Можешь рассчитывать на меня. Они утверждают, что местечко идиллическое. Это значит, что там нет магазинов. — Она просмотрела письма. — Ты заговариваешь от расстройств пищевого поведения? — Перекинь это Каре. — Поедешь в Твайфорд? Там у одной тетки неприкаянный дух на чердаке. Грохочет, спать не дает. — Как-то я не в настроении. — Имеешь право на отгул в связи с тяжелой утратой. Я позвоню ей и объясню насчет миссис Этчеллс. Огонек подмигнул Эл из угла комнаты. Она посмотрела на него в упор, и он исчез. Моррис резво скакал по ковру, опираясь на костяшки, точно обезьяна. Он бежал, и огонек бежал вместе с ним, темно-красная зыбь, волна, обнаженный кровеносный сосуд; это была татуировка Морриса в виде змеи, пламенеющая и пульсирующая, она скользила по его предплечью, словно жила своей собственной жизнью. — Хи-хи, — выдал Моррис. Она вспомнила слова миссис Этчеллс: «Они как-то изменились. У меня аж внутри все перевернулось». — Ты будешь есть йогурт или нет? — спросила Колетт. — Аппетит пропал. — Эл положила ложку. Она позвонила ма. Долго слушала гудки, а когда та наконец сняла трубку, в ней раздались шарканье и скрежет. — Стул тащу, — объяснила Эмми. — Ладно, кто вы и чем могу помочь? — Это я. Подумала, ты должна знать, что моя бабушка умерла. — Кто? — Моя бабушка. Миссис Этчеллс. Эмми засмеялась. — Та старая ведьма. Ты считала ее своей бабушкой? — Да. Так она мне сказала. — Так она всем говорила! Всем детям. Чтобы заманить их домой и заставить, блин, слушать, как ей дарили букеты и прочую хрень, пустяковая операция, цепь любви. А потом, когда время придет, предлагать их всем в округе. Уж я-то знаю, меня она, блин, предлагала. И тебя тоже, только парни раньше успели. — Погоди. Ты говоришь, моя бабушка была… — Она замолчала. Она не могла найти нужных слов. — Ты говоришь, моя бабушка была такой же плохой, как и ты? — Хрена лысого она тебе бабушка. — Но Дерек — Дерек был моим отцом, разве нет? — Мог быть, — уклончиво ответила мать. — Вроде бы я делала это с Дереком. Спроси у Айткенсайда, он знает, с кем я это делала. В любом случае, Дерек не был ее сыном. Мальчишка был у нее на посылках, вот и все. Эл крепко зажмурилась. — На посылках? Но все эти годы, ма. Ты позволила мне думать… — Я не говорила тебе, что думать. Надо свою голову иметь на плечах. Я сказала тебе, чтоб не лезла в чужие дела. Откуда мне знать, делала я это с Дереком или нет? Я делала это с кучей разных парней. Что ж, у меня не было выбора. — Почему у тебя не было выбора? — зло поинтересовалась Элисон.