Затем Эльза взяла вилку и постаралась сосредоточиться на еде, что в принципе оказалось совсем не сложно, поскольку блюдо было совершенно незнакомым. На первое паровозик привез подносы с белым рисом и какими-то морепродуктами в сметанном соусе. Эльза немного занервничала: хотите верьте, хотите нет, но дары моря смахивали на выпотрошенных моллюсков. Однако кушанье оказалось вкусным, несмотря на пугающие детали и специфический аромат, – и в целом понравилось Эльзе. – Доедай ризотто, Альдо! В Неаполе люди голодают, – пожурила Порция одного из детей. Щеки Эльзы зарделись: девушка перестала ковыряться в тарелке и отправила вилку с ризотто себе в рот. Мысль о том, что кому-то не хватает пищи, была ей в новинку. Джуми никогда не допускала того, чтобы вельданцы голодали. Они всегда оставались сыты, даже когда новые поля в их мире только-только были начертаны на земле. Эльза была искренне удивлена. Прожевав ризотто, Эльза спросила: – А жители Неаполя правда голодают? Темные брови Порции от изумления взлетели вверх, но Лео сразу ответил: – Королевством обеих Сицилий управляет французская династия. Власть не инвестировала средства в промышленность и инфраструктуру так, как здесь, в королевстве Сардиния. Рабочий люд перегружен налогами, а из-за отсутствия промышленности в городах нет работы, поэтому да – народ живет впроголодь. Порция бросила на него предупреждающий взгляд и проворковала нежным голоском: – Думаю, хватит болтать о политике за столом! Это ужасно скучно, меня даже в сон потянуло! Эльза не понимала, почему Порция захотела сменить тему, но в любом случае решила не задавать лишних вопросов. Она уже на собственной шкуре прочувствовала, каково это – быть чужаком. Не надо, чтобы из-за ее невежества разговор стал напряженным. У них и так полно запретных тем! Когда дети расправились с ризотто, Порция поставила на стол несколько сервировочных блюд и поделила еду поровну. Теперь в тарелках лежала жареная птица, приправленная грибами и травами, а сбоку зеленели листья салата. Эльза обрадовалась. Кушанье, по крайней мере, напоминало домашнюю еду. Джуми никогда не проявляла исключительных кулинарных способностей или интереса к готовке: главными для нее были неукоснительные потребности в питании и распорядок приема пищи, но мать Ревана, Банину, могла творить чудеса с дикими травами и грибами, которые Эльза собирала во время своих вылазок в окрестности Вельданы. Банину, согнувшаяся над очагом, маленькие Эльза и Реван, сидящие на коленях на скамье (иначе они не доставали до стола) и рвущие пальцами сочные зеленые стрелки дикого лука. Банину умело использовала свой стальной нож, привезенный с Земли, и в мгновение ока могла приготовить все, что душе угодно. Эльзе стало горько: ей тотчас сдавило горло, и девушка постаралась прогнать счастливые воспоминания прочь. Лучше не зацикливаться на прошлом, особенно сейчас, когда сидишь за столом в окружении незнакомцев. На десерт паровозик привез желтые фрукты с терпким привкусом и нечто странное – какую-то сладкую мягкую массу, сделанную непонятно из чего и пышную, словно вата. Эльза задалась вопросом, позволят ли ей выйти из-за стола. Но вскоре с едой было покончено, и детям разрешили поставить их тарелки на пустые сервировочные подносы паровозика. Пока сироты вскакивали со своих мест, Порция раздавала указания: – Санте, отведи малышей в детскую, пожалуйста! Альдо, надеюсь, ты не забыл, что отбой будет уже через час? Я обязательно поднимусь наверх и проверю, как вы там! Имей в виду, к тому моменту тебе лучше прекратить читать! Однако, несмотря на то что Порция вещала о времени отбоя, Лео и Фараз задержались в столовой, что-то горячо обсуждая между собой. Они вели себя друг с другом непринужденно, и Эльза почувствовала неловкость, но делать нечего – она должна была учитывать просьбу де Вриса о том, что надо познакомиться с обитателями «дома безумцев» поближе. Конечно, она не хотела казаться навязчивой, но решила пока не покидать столовую и встала неподалеку. В основном она наблюдала за юношами: они, похоже, были знакомы так давно, что неосознанно подражали голосу и жестам друг друга. Лео вытащил карманные часы: юноша лениво поигрывал с ними и вообще не смотрел на циферблат. Когда сироты разбежались и столовая опустела, Порция направилась к Эльзе. – Все? – осведомился Фараз, поглядывая на Порцию, когда девушка проходила мимо него. – Настал час для моего дешевого трюка! – похвастался Лео. – Дешевого трюка? – переспросила Эльза, надеясь, что тревога не отразилась на ее лице, а голос не выдал ее. – Он оценивает новеньких и делает соответствующие выводы, – важно заявил Фараз и тряхнул головой. Лео похлопал друга по плечу, ухмыляясь: – Будьте так любезны – отступите назад и освободите место для гения дедукции! – Ты, возможно, не заметила, что Лео постоянно должен быть в центре внимания, – сухо произнесла Порция. – Видишь ли, это нечто вроде здешнего посвящения. И весьма популярно на вечеринках. Несмотря на внешнее позерство и колкости, Порция и Фараз, казалось, не только проявляли терпимость, но прямо-таки жаждали услышать умозаключения Лео. Эльза была обескуражена. В столовой воцарилась тишина. Наконец Лео открыл рот и заговорил. – Итак, – начал Лео и прищурился, глядя на Эльзу. – Платье скроено из отличной ткани, но сидит явно не по фигуре, поэтому оно, скорее, ношеное. Эльза не из рабочего класса, но и не из богатой семьи. Прекрасно говорит по-итальянски, но ковыряется в еде, будто та может укусить в ответ… Полагаю, Эльза получила хорошее образование, но выросла в заточении – еще толком мира не видела. Ах да, нерешительно ведет себя с ровесниками. Не слишком общительна. Подозреваю, она проводила слишком много времени среди взрослых и недостаточно – со своими сверстниками. Эльза совсем смутилась, но прикусила язык. Неужели она была такой неловкой и неуклюжей? Она отвела взгляд и опустила голову, уставившись в пол. – Какой впечатляющий трюк! – вырвалось у нее. – Ой, посмотрите! – ликовал Лео. – Фальшивое почтение! Ты считаешь себя лучше других, но привыкла это скрывать. Терпение Эльзы иссякло. Она выпрямилась в полный рост и тихо произнесла: – Машинное масло под твоими ногтями. – Что? – Машинное масло. Ты с утра до ночи возишься с механизмами, но считаешь, что тебе не нужно тщательно мыть руки: дескать, все равно рабочую грязь не смоешь. Твои ногти обгрызены – понимаю, нервная привычка дает о себе знать… но ты не позволяешь, чтобы другие люди ловили тебя за этим занятием. Ты надеваешь милую маску самоуверенности, но втайне печешься о том, как тебя воспринимают окружающие. Лео побледнел, а Эльза продолжала: – А карманные часы, с которыми ты постоянно возишься… ты собираешься сверять по ним время или нет? Хотя бы на этой неделе? Они – старые, серебряная крышка чуть-чуть поцарапана – наверное, семейная реликвия, подаренная тебе тем, кто дорог, тем, кто постоянно присутствует в твоих мыслях. – Эльза помолчала, желая разобраться с часами до конца, но решила, что было бы глупо говорить твой отец умер ради выпендрежа. Поэтому она позволила их взглядам встретиться и произнесла: – Я сказала только о твоих руках. Мне продолжить? Лео сглотнул. – Мы тебя поняли, – процедил он. – Превосходно. Я ценю тот факт, что наша беседа прошла мирно. – Довольно, – сказал Лео, его тон выражал море значений в одном слове. Голос звучал смущенно, яростно и одновременно заинтересованно. – И, да – я не из здешних мест, – добавила она с удовлетворением. – Кстати, я вообще не с Земли. Она отвернулась от них – а они были действительно шокированы – и неспешным шагом покинула столовую. На ее губах играла улыбка. Возможно, у нее не получится вписаться в их мир, как надеялся де Врис, но, коль уж дело дошло до словесной стычки, она могла постоять за себя. Она недосягаема для них. Вот чему учила ее Джуми. * * * Алек де Врис добрался до штаб-квартиры Ордена во Флоренции уже после заката. Ноющее бедро дало о себе знать, пока он поднимался на крыльцо парадного входа. Одеревеневшие суставы скрипели: неподвижное сидение в поезде на прошло даром! Он стал слишком стар для всех этих треволнений и интриг. Но он нужен Джуми. Ученый потянул секретный рычажок, скрытый в замысловатом каменном фасаде, и дернул резко его вниз. Дверь распахнулась с характерным щелкающим звуком. На первом этаже царила гробовая тишина: большинство членов Ордена, вероятно, ушли домой или поднялись в гостевые апартаменты, расположенные на четвертом этаже. Но Джиа заранее отправила сообщение по радио, поэтому здесь кое-кто был. Муж синьоры Пизано, похоже, терпеливо ждал Алека де Вриса. Синьор Пизано сидел в одном из бордовых кожаных кресел, которые украшали просторный холл, отделанный плиткой. Филиппо поднял глаза и встал. Он был пониже Алека ростом. Де Врис заметил, что в его шевелюре появилось больше седых волос, да и брюшко стало побольше с момента их последней встречи. – Алек! – воскликнул Филиппо. – Я счастлив тебя видеть! Жаль, что при таких печальных обстоятельствах! – Взаимно, Филиппо, – произнес де Врис. – Как летит время! – посетовал Филиппо, заключив де Вриса в объятия. В молодости Филиппо стал для Алека почти родным братом. Но с некоторых пор все изменилось. Всякий раз, когда Алек наносил визит семье Пизано и видел Филиппо, он вспоминал о Массимо. О Массимо, которого уже не было на этом свете. И в такие минуты живой Филиппо казался ему тенью мертвого Массимо. Сейчас, правда, стало чуточку полегче. Филиппо постарел, в то время как образ Массимо в воспоминаниях Алека оставался прежним. Массимо в его памяти словно застыл в вечности, пребывая в самом расцвете сил – с чернилами на пальцах и своей обаятельной, беззаботной улыбкой.