Офис полностью опустел только к восьми часам вечера. К тому времени, когда я действительно уселась за его компьютер, я уже провела несколько часов за другими исследованиями, по большей части копаясь в базах данных компании относительно сетей торговли людьми в Азии и Восточной Европе. Я узнала мало нового. Хотя кое-что я все-таки узнала. Главное, я узнала, что была права насчёт того, что за годы Счастливчик нажил несколько врагов. Не только среди конкурентов в торговле людьми и в правоохранительных органах, но также среди правительства и по меньшей мере одной милиционной группы, действующей вне системы. Я не была уверена, пригодится ли мне это, но информация точно не помешает. В любом случае, у меня уже были кое-какие мысли, как можно узнать побольше. Когда офис опустел, никто, кажется, не заметил, что я осталась здесь. Или они заметили, но это не вызвало беспокойства. Они все знали, что у меня есть ключ от квартиры Блэка, так что если они вообще об этом думали, то наверное решили, что я планирую остаться там на ночь. Переключившись со своего компьютера на компьютер Блэка, я удостоверилась, что кабель интернета отсоединён, перед тем как включить его. Я также заранее прихватила блокиратор беспроводного сигнала из шкафчика с оборудованием, поставила его на стол и включила. Меньше всего мне нужно, чтобы один из его техников психовал по поводу взлома файрвола в офисе Блэка. Потому что конечно же, у Блэка был собственный файрвол. Конечно же, у него есть что-нибудь на тот случай, если кто-нибудь войдёт в сеть с одного из его устройств. Я не сомневалась в этом ни на секунду. Зная Блэка, он, вероятно, использовал цепочки виртуальных прокси-сетей, базирующиеся на правительственных спутниках, которые перенаправляли информацию через Узбекистан перед тем, как вся его информация проходила военную шифровку и доходила до него через третий или четвёртый VPN, заканчивающийся в Пентагоне. Он был бывшим разведчиком с хорошими связями и любил гаджеты. Учитывая все это, я знала, что с высокой долей вероятности все равно активирую какой-то тревожный сигнал, что бы я ни сделала. Но мне приходилось рассчитывать, что файлы, которые он хотел мне показать, находились на жёстком диске, иначе он вообще не сказал бы мне искать их. Опустив свой чемоданчик рядом с его стулом, я опустилась в кожаное кресло с высокой спинкой, включив его настольный компьютер спустя всего несколько секунд возни с сетевым фильтром, к которому все было подключено. Его монитор был крупнее моего последнего телевизора — но с другой стороны, я больше любила книги, чем телевидение. Как только я ввела пароль и открыла проводник, мне потребовалось несколько минут кликанья туда-сюда прежде, чем я это увидела. Он действительно хранил это на своём жёстком диске. Это находилось внутри более крупной папки под названием «Три». К сожалению, когда я кликнула на неё, перед монитором выдвинулась небольшая коробочка. — Распознавание голоса… — озвучила она. Я поколебалась, затем наклонилась ближе к экрану. — Мириам Фокс, — нерешительно сказала я. Изображение изменилось. Спустя несколько секунд передо мной открылась папка с файлами. Несколько секунд я просто таращилась в монитор, откинувшись на кресле. — Ха, — пробормотала я. Я начала просматривать имена в главном каталоге папок. Наполовину пролистав список, я осознала, что опять наклоняюсь поближе к монитору. Он назвал папку второго уровня «Косатка». Одна из папок внутри называлась М. Папка М имела то же изображение, что он показывал мне в моем сознании — то же детальное изображение прыгающей косатки и трёх звёзд, выполненное на подвеске, которую я носила на шее. Коснувшись узора из серебра, я кликнула на папку и начала просматривать имена файлов. Там их было много. Большинство из них назывались цифрами, но я не могла уловить логики названий, при условии, что она вообще существовала. Что бы ни означали эти числа, они определённо не были датами. Выбрав рандомный файл, я его открыла. Мне понадобилось несколько минут, чтобы осознать, на что я смотрю. Наконец, до меня дошло, что это анализы крови — два анализа — и диаграмма, сравнивающая разные наборы. Имена были вымараны черным, но присмотревшись, я увидела, что анализ подчёркивал и различия, и сходства. Большая часть анализа состояла из пронумерованных сокращений. Я не могла уловить смысл записей, которые были написаны от руки и отсканированы. Закрыв этот файл, я открыла другой. Это был какой-то список, написанный на незнакомом мне языке. Я поймала себя на мысли, что это может быть тот же язык, который я видела на стенах Почётного Легиона, но я не могла быть уверена, поскольку те слова были написаны кровью. Третий открытый мной файл содержал отсканированное свидетельство о рождении — моё. Четвёртый — текстовый документ, написанный на том же незнакомом языке. Следующие пять-шесть файлов, которые я открыла наугад, также были лабораторными анализами, только написанными на разных языках в отличие от предыдущих нескольких. Лишь некоторые языки казались мне смутно знакомыми. Я подозревала, что часть может быть на санскрите, но я не очень-то владела санскритом. — Проклятье, Блэк, — пробормотала я. — Какого черта я должна с этим делать? Я кликнула на ещё несколько подпапок. Во многих из них оказались ещё папки. Увидев одну под названием «изображения-М», я кликнула на неё и увидела, что папка полна моих фотографий, практически во всех возрастах. У него были даже мои детские фото. В другой папке, под названием «изображения-С» лежали фотографии моей сестры, Зои. Некоторых из них не было даже у меня. Некоторых я даже не видела. У него была и другая папка, «изображения-Р», которая содержала фотографии моих родителей. Только тогда буква «С» для Зои обрела смысл. Родители. Сестра. Среди файлов с фотографиями находились ещё две папки, одна под названием «Фауст?» (с вопросительным знаком), а другая под названием «Фаэлен». Открыв обе, я с удивлением обнаружила, что узнаю людей на этих фотографиях. Изображения в папке «Фауст» оказались фотографиями моего дяди Чарльза, единственного кровного родственника папы, которого я когда-либо встречала. «Фаэлен» оказался старым другом моей мамы, «дядей Филом» — мужчина, который не был кровным родственником, но мы обращались с ним как с родным. Я не видела их обоих со дня смерти моих родителей, когда мне было десять лет. В детстве мы много времени проводили с ними, ходили в походы, сплавлялись на каяках несколько раз в год, а также устраивали обычные барбекю, ужины, вечеринки в честь дня рождения. Вдобавок к этому мы несколько раз в году навещали дядю Чарли в его большом доме в Биг Бейсин, часто проводя там все выходные и отправляясь на побережье. Когда я в последний раз спрашивала о них, сестра моей мамы сказала, что дядя Фил болен, возможно, раком, и живёт за границей. О дяде Чарли я ничего конкретного не слышала, но ходили слухи, что он признался в том, что он гей, и теперь живёт со своим бойфрендом где-то в Азии. Я подумывала попросить Ника помочь и отследить их. Я несколько раз уже почти попросила его об этом, но в конце концов решила оставить их в покое. Если бы кто-то из них хотел поддерживать контакт, они бы это сделали. Я даже не знала, в курсе ли они, что Зои была убита. Теперь, глядя на их лица на мониторе и то, какими счастливыми и беззаботными они выглядели на этих фотографиях, я невольно заметила в этом счастье безразличие. Я ощутила, как сдавило горло при осознании того, какую большую часть своего прошлого, принадлежавшего к периоду до смерти родителей, я забросила на грязный чердак своего разума. По большей части я хотела забыть, что это вообще происходило. Мы с дядей Чарльзом были близки. Даже ближе чем мы с папой в какой-то мере. Он даже не передал записку с соболезнованиями, когда его брат с женой умерли. Он даже не потрудился послать открытку насчёт Зои. Ощутив, как моё горло сдавливает ещё сильнее, я закрыла файл, стараясь выбросить это из головы. Эмоциональные американские горки, на которых я каталась последние несколько месяцев, совсем не упрощали задачу. Я ощутила, как опять возвращаюсь в период, когда мама и папа только что умерли, когда я усиленно старалась сохранить эти искры для Зои. Но когда Зои погибла, и все это оказалось впустую, я знала, что какая-то часть меня никогда не простит их за то, что их не было рядом. Не простит моих дядюшек, которые исчезли. Не простит семью моей мамы, просто не понимавшую. Какая-то часть меня немного ненавидела их. Даже маму и папу. Зло потерев глаза, я снова выбросила это из головы, заставив себя сосредоточиться на текущем задании. Другие папки содержали фотографии более дальних родственников. Практически все они были родственниками со стороны мамы. Фотографии бабушки и дедушки со стороны матери, включая дедушку, который сделал подвеску с косаткой и звёздами, висевшую теперь на моей шее. Он умер, пока я была в Афганистане, во время войны. В то время я работала на разведку и ни о чем не знала, пока похороны не закончились, и он не оказался в земле. Борясь с усиливавшейся тяжестью в груди и просматривая фотографии, я вновь пыталась игнорировать то, какую большую часть своего детства и прошлого я просто замела под коврик. Все это резко нахлынуло назад, пока я смотрела на фотографии семейных встреч на севере, обедов вскладчину и индейских церемоний у костра на северо-западном побережье. Фотографии меня с дядей Чарльзом, держащих весла рядом с каяками. Фотографии меня с папой на рыбалке. Фотографии моей мамы и моего дедушки, смеющихся над какой-то историей у огня. Фотографии родственников, чьи имена я забыла, но чьи лица и улыбки я помнила. Фотографии тётушек и кузин, которым я перестала звонить и перестала писать даже в социальных сетях. В конце концов, все это оказалось слишком. Я вышла из папки с фотографиями. И все же я задавалась вопросом… третий или четвёртый раз вытирая глаза тыльной стороной ладони с тех пор, как начала это… как, черт подери, Блэк сумел найти все это. Прочистив горло, я вернулась в главную папку М. Я могла потом разобраться с эмоциональной составляющей попыток забыть свою семью. Пока мне нужно было найти то, на что указывал мне Блэк. В другой подпапке я нашла ещё минимум два анализа крови, и что-то вроде отсканированного изображения фамильного древа, в этот раз написанного на знакомом языке, на котором я все равно не могла читать. Это была письменная форма языка индейцев одного из кланов, из которых происходила моя мать. Нахмурившись, я закрыла и этот файл. Блэк просто хотел, чтобы я знала, что у него есть это все? Или это доказательство чего-то обо мне? Записи того, как я появилась на свет? Или так он признавался, что все это время копал под меня в свободное время?