Он научился спрашивать. Они не хотели, чтобы он даже мочился без их согласия. Последовала очередная пауза, затем раздался голос. — Нет, — сказал он. — Первый выстрел оказался фатальным. Вы можете идти, мистер Блэк. Более того, мне только что передали, что вам нужно уходить сейчас же. Тело замечено другой стороной. Пока мы с вами разговариваем, об этом сообщается властям. Вы будете под щитом, но если понадобятся дополнительные меры защиты от идентификации, мне велено передать, что вы можете ими воспользоваться… Блэк не потрудился ответить. Он точно знал, что за «другую сторону» упоминал мужчина в его наушнике. Йен Стоун охотился на Блэка так же, как Блэк охотился на него. Кошка и мышка, волк и заяц — они менялись ролями каждый час, каждый день, иногда каждую минуту. Опустив оружие, Блэк убрался от окна. Он опустился на пол, немедленно разбирая винтовку и убирая детали в длинный кейс, лежавший на тонком оливково-зелёном ковре. И вновь он работал со скоростью и точностью, которая меня восхищала. Он уже убрал большую часть деталей в пенопластовые прорези внутри кейса, затем поднял руку, выключил наушник и переменил направление своего сознания в мою сторону. «Ты все ещё там, Мири?» — послал он. Я научилась прикидываться дурочкой. Наверное, меня должно было беспокоить то, как хорошо я научилась играть ничего не подозревающую подружку. Хотя опять-таки, меня учили пользоваться чем угодно, когда того требовали обстоятельства. «Хочу ли я знать, что это было?» — я позволила своим мыслям прозвучать чуть резко. Я ощутила, как Блэк вздохнул. Я пыталась дать ему шанс рассказать мне вещи, открыться мне о том, где он был, что делал, что на самом деле чувствовал. Я пыталась поддерживать между нами открытую линию на случай, если он передумает… на случай, если я понадоблюсь ему. Пока этого не случилось. Ни разу. Я чувствовала стыд, даже сейчас томящийся на заднем фоне как дым. На переднем плане я чувствовала, как он тихо думает о том, что ему надо бы получше меня блокировать. Я чувствовала, как он думает, что теперь меня слишком много в его свете, чтобы он так небрежно относился к поддерживанию этой линии. Он не мог спустя рукава относиться к разделению мыслей, пока находился здесь. Когда он не ответил, я вновь надавила на него. «Что ты сейчас делаешь, Блэк? — в этот раз я позволила ему ощутить больше моих настоящих чувств. Беспокойство текло сквозь мои мысли, и я чувствовала, как это обезоруживает его, заставляя стиснуть зубы. — Ты должен знать, что я о тебе беспокоюсь…» Подавляя свою реакцию, Блэк послал мне импульс заверения. «Просто кое-какую работу для клиента, — послал он в ответ более-менее правдиво. — Я знаю, тебя уже тошнит от этой фразы, но я действительно пока не могу сказать тебе больше, Мири. Я бы сказал, если бы мог». «Какой клиент? — послала я. — Кто он? Это ты мне можешь сказать хотя бы?» «Ты уже знаешь, кто он». «Блэк». «Я тоже не настолько тупой, как ты думаешь, детка». Я начала протестовать, но ощутила его улыбку. Он послал мне импульс жара. Когда я резко отреагировала, и мой свет вспыхнул в его свете, Блэк отстранился, во второй раз стискивая зубы. Я ощутила, как усиливается его боль. Я чувствовала там интенсивное желание, нарастающее и становящееся почти безжалостным, пока он не взял все обратно под контроль. Я чувствовала, как он думает о сексе. Там мелькали образы… желание. Работа делала все только хуже. Стресс. Он хотел утешения. Он хотел утешения и близости. Черт, он хотел физической разрядки. Он не знал, как долго сумеет это выносить. Я оставалась тихой, прямо за стеной, которую он между нами воздвиг. Я не нарочно так отреагировала, и уж тем более не для того, чтобы причинить ему боль, но я все равно чувствовала себя виноватой. Я честно ничего не могла поделать. Что бы ни удерживало нас так тесно связанными — что бы ни упрощало подслушивание его мыслей и голосов вокруг него — то же самое заставляло меня так сильно хотеть его, что временами я едва могла контролировать себя. Настолько запутавшись в его сознании, мне приходилось делать все, что в моих силах, чтобы не тянуть его к себе. Я чувствовала, как он скучает по мне. Для нас обоих это стало непрекращающейся физической болью. Он несколько раз тоже был близок к тому, чтобы сказать мне. Близок. Но он не сделал этого. Я чувствовала, как он думает о том, каким грёбаным трусом он все ещё был со мной. Стена между нами сместилась, сделалась пористой. «Я расскажу тебе все, как только смогу, — пообещал Блэк. — Я закончу с этим как можно быстрее, Мири. Клянусь богами, так и есть… я обещаю». Я позволила ему ощутить мой скептицизм. Не то чтобы он врал о попытках вернуться ко мне. Он скорее приуменьшал значение опасности, в которой он пребывал, а также то, насколько все плохо было для него. «Ты серьёзно не собираешься ничего мне говорить? — послала я. — Ничего о том, что ты делаешь, или с чем все это связано… или почему ты на это согласился?» Опустив крышку кейса и застегнув металлические защёлки с обоих концов перед тем, как крутануть кодовый замок спереди, запирая оружие, Блэк вздохнул. Я ощутила, как он борется с тяжёлым чувством, которое пыталось завладеть его светом. Отбросив его в сторону, он покачал головой, вставая на ноги и крепко сжимая ручку кейса в ладони. «Нет, детка, — мягко послал он, вкладывая в эти слова извинение. — Не собираюсь». *** Стоял февраль. Это был холодный, ветреный, иногда дождливый, а иногда с голубым небом февраль, и я сидела в итальянском ресторане на Калифорния стрит, а мои грибные ньокки со сливочным соусом остывали с каждой минутой. Я даже не притронулась к ним. Они просто лежали на тарелке между моими локтями, и теперь даже сам запах вызывал волны тошноты в моем животе. Я прикусила губу, борясь с раздражением и уставившись на мужчину, сидевшего напротив. У нас с ним уже был этот разговор. Не в тех же самых словах. Скорее сама тема разговора казалась слишком похожей на разговор, который я вела с ним в Бангкоке несколькими месяцами ранее. Во время того разговора он тоже отказывался воспринимать меня всерьёз. Он также отказывался верить, что Блэк в опасности. Как и в тот раз в Бангкоке, Кико сидела рядом с ним, слушая, как мы спорим, и изучая своими темными пытливыми глазами моё лицо. — …Декс, пожалуйста, — сказала я, вскидывая руку и перебивая его. — Мне не нужно выслушивать все это. Я не оспариваю протокол. Если честно, плевать мне на оперативные протоколы компании. Говорю тебе, что-то не так. Что-то, что выходит за рамки твоего проклятого протокола… — прикусив губу, чтобы не повысить голос, я нарочно заговорила тише. — У тебя разве нет опыта в разведке? Тебе действительно надо перечислять протоколы, чтобы меня заткнуть? Или ты все же послушаешь, что я говорю, и подумаешь своей головой? Декс нахмурился, косясь на Кико, которая приподняла брови. Единственное, что существенно изменилось — для меня, по крайней мере — между этим разговором и тем, что в Бангкоке — это одежда, в которую мы трое были одеты. Вместо сарафана и сандалий Кико, миниатюрная, но мускулистая японка, была одета в облегающие черные брюки и чёрную футболку — базовую униформу команды Блэка. В этом наряде она выглядела как та, кем она и была — бывшая военная. Декс, красивый афроамериканский мужчина лет тридцати, который сидел рядом с ней на кожаном диванчике, был одет в пошитый на заказ угольно-серый костюм, предположительно потому, что позже в тот день он встречался с клиентом или уже виделся с ним за ланчем. Теперь он намного меньше походил на военного, чем при нашей первой встрече в Бангкоке, но я знала его как одного из ветеранов Блэка, определённо с опытом в разведке, вопреки моему уколу. Как и в Бангкоке, эта встреча была моей идеей. Как и в Бангкоке, они блокировали меня на каждом проклятом повороте. В отличие от Бангкока я осознала, что мои прежние «правила» об использовании экстрасенсорных способностях на людях имеют для меня намного меньше значения. По правде говоря, с каждым днём мне все сильнее приходилось бороться с эмоциональной стороной вещей, и это делало данный разговор намного сложнее. Я говорила на эту тему со своим мозгоправом — милым бывшим военным ветераном по имени Роджер, который консультировал людей, недавно переживших травматические потрясения. Ник настоял, чтобы я проконсультировалась с кем-нибудь, когда он наконец-то услышал в общих чертах историю о том, что случилось со мной в Бангкоке. Я не рассказывала Нику детали, и уж тем более о видящих, но он знал то, что знали сотрудники Блэка — а именно ту часть, где меня похитил и удерживал в плену наёмник, который работал на русских торговцев людьми. Ник был в ужасе, конечно же. Предсказуемо, он винил Блэка. Он также немедленно настоял, чтобы я встретилась с Роджером, который занимался кризисным консультированием для полиции. И да, Ник был прав, надавив на меня и заставив пообщаться с профессионалом, хотя я противилась, когда он впервые заговорил об этом. Роджер считал, что моя новая гипер-эмоциональность — это нормальный побочный эффект и определённо хороший знак того, что я преодолеваю эту ситуацию. Лично я не была так уверена. Однако я не могла сказать об этом Роджеру или кому-то ещё… включая двух людей, сидевших передо мной. Я попросила их встретиться со мной здесь, в маленьком семейном итальянском ресторанчике через дорогу от офисного здания на Калифорния Стрит. Пока все выглядело так, будто я совершенно впустую трачу время. — Вы говорили с ним больше нас, док, — голос Декса оставался старательно небрежным, но я чувствовала, как он настороженно наблюдает за мной своими кофейными глазами. — Я не уверен, чего вы от нас ожидаете. Если вы хотите, чтобы он приехал домой, скажите ему приехать домой.