Подвеска была красивой, изысканной и в какой-то мере семьёй, как будто она была живым воплощением того, чем я являюсь. Я завидовала, что моя мать отдала её Зои, а не мне. Теперь я отдала бы что угодно, чтобы вернуть её сестре. Глядя на неё теперь, я потёрла подвеску пальцами, пытаясь сквозь металл ощутить мою сестру и маму. Вместо этого я чувствовала Блэка, его тепло, как будто он вместе со мной смотрел на подвеску. «Счастливого Рождества», — мягко послал он. Снова вытерев лицо, я кивнула, сжимая подвеску в руке. «Извини за Ника, — сказала я ему. — Извини, что я психанула, когда ты уехал». Я ощутила, что Блэк расслабился в тот же момент, когда жёсткая пульсация боли оставила его. «Извини, что я уехал, — послал он ещё тише. — Ты понятия не имеешь, как бы мне хотелось иметь возможность остаться, Мириам. Как сильно мне хочется быть сейчас с тобой». «Когда ты возвращаешься?» — спросила я. Это прозвучало скорее требованием, нежели настоящим вопросом. Он вздохнул, и я почти услышала, как он издал тот щелкающий звук, лёжа там с закрытыми глазами и растянувшись на диване, на другом конце света. Он мне не ответил. *** Я надела подвеску на шею, когда скользнула обратно под одеяло. Я все ещё чувствовала Блэка, почти ощущала в нем вопрос, осознавая, что он не собирается уходить. «Что? — послала я. — Ты хотел ещё поговорить?» «Поговорить?» — пробормотал Блэк. Последовала многозначительная пауза, затем я ощутила, как жар в моей груди усиливается. За ним последовала боль, тянущая, ноющая боль, которую я ассоциировала лишь с ним. Это была не настоящая боль, не совсем, хотя Блэк тоже так называл это чувство. Это ощущалось скорее как желание — интенсивное, раздражающе интенсивное, томительное желание, которое я ощущала почти физически. «Нет. Я не хочу говорить, Мири», — закончил он. Позволив своему весу расслабиться на матрасе, я невольно улыбнулась, качая головой и глядя в тёмный потолок. Подвеска холодила мою голую кожу. «Это типа экстрасенсорного секса по телефону? — спросила я. — К этому ты сейчас клонишь?» «Там, откуда я родом, мы называем это Барьерным сексом, но да, — послал он. — Я хочу трахаться, Мири. — Когда я отреагировала, покраснев от его слов, этот жар в нем усилился, и у меня перехватило дыхание, когда он почувствовал, как я подумала об этом. — Что насчёт тебя? — послал он, и его сознание вновь сделалось уговаривающим, настороженным. — Мы можем это сделать? Ты все ещё злишься на меня, Мири?» «Ты останешься в одежде?» — спросила я, все ещё касаясь подвески. «Нет». Я смотрела своим внутренним зрением, как Блэк садится. Он стянул рубашку через голову, затем потянулся к ремню, неловкими пальцами расстёгивая пряжку. Он тяжело задышал ещё до того, как встал, расстёгивая ширинку и опуская штаны, переступая через них вместе с боксёрами, которые он носил, и оставляя их на полу у дивана. Я невольно заметила, что он уже затвердел, что его тело сделалось теплее там, где я ощущала его через нашу связь. От искрившей в нем торопливости у меня сдавило горло ещё до того, как я увидела, как он ложится с закрытыми глазами и устраивается на кожаном диване. «Gaos… — пробормотал Блэк. — Я уже могу сказать, что этого будет недостаточно». «И чья это вина?» «Заткнись, — буркнул он. — Ты действительно не возражаешь, если я сделаю это?» Я улыбнулась, недоумевая. «Я думала, мы просто будем смотреть друг на друга и мастурбировать?» «Не совсем», — послал Блэк, в этот раз более вкрадчиво. Прежде чем я успела спросить, что он имеет в виду, его присутствие хлынуло ко мне. В этот раз оно было таким интенсивным, что я тихо ахнула, выгибая спину, когда он потянул меня из моего тела, утягивая… «Блэк, — послала я. — Блэк… что ты делаешь?» Затем мы очутились где-то ещё, и он тоже был там. Я ощутила его тело на своём, поразительно реальное… его руки были почти грубыми, когда он придавил меня к тому, на чем я лежала. Сфокусировавшись на этом, я увидела постель — застеленную простынями и шёлковым покрывалом, и даже со стойками балдахина. Я знала, что она ненастоящая, как ненастоящие и звезды надо мной, как и вода, которая текла мимо нашей кровати, как и длинные черные спинные плавники, скользившие по гладкой как стекло поверхности. Затем пальцы Блэка очутились во мне, и я застонала, выгибаясь под ним. Я не могла замедлить интенсивность омывшего меня чувства. Затем я вцепилась в его спину, ахнув, когда он поцеловал меня, и я ощутила его язык. Мои пальцы сжались в его волосах, притягивая его ближе, ноги обвились вокруг его талии, но этого было недостаточно. Такое чувство, будто я пыталась втянуть его в себя, под свою кожу… я чувствовала, как он пытается сделать то же самое. Эти проблески раздражения были единственным, что разрушало иллюзию и напоминало мне, что все не по-настоящему. По мне ударило воспоминание — о том, чего я хотела от него перед отъездом, и все его тело заёрзало надо мной прямо перед тем, как Блэк издал стон, куда более низкий и тяжёлый, чем мой. «Мири… можно мне… можно мне…?» В какой-то момент я кивнула, и затем… Он был во мне. Я вскрикнула, ощущая его там, но все ещё недостаточно. Он жёстче толкнулся в меня. Затем ещё жёстче, этот жидкий жар купался во мне… в нем. Я ощущала в нем почти жестокость. Такое интенсивное желание, что мне хотелось причинить ему боль. Этого было недостаточно. Этого было недостаточно. «Бл*дь… — его голос сорвался, и Блэк издал более протяжный крик. — Бл*дь… Мири… Мири…» Мои руки вцепились в его спину, но этого все ещё было недостаточно. Я крепче обхватила его ногами, хватая ртом воздух и притягивая его ещё глубже в себя. Ничего было недостаточно Блэк снова выгнулся во мне, ещё жёстче, и я ощутила, как это раздражение нарастает в нем самом. Я увидела, как закрываются его глаза в этом пространстве, мельком увидела его голого и вспотевшего на том диване. Я кончила… сильно. Так сильно, что я забилась под ним в конвульсиях, стиснув зубы и зажмурившись. Я утратила контроль за обоими местами, слыша, как Блэк говорил со мной, чувствуя на себе его руки… чувствуя его раздражение… его желание. Я чувствовала, что он хочет заняться со мной сексом по-настоящему. Я чувствовала, как он фантазирует об этом, пока его руки бродили по моему телу в этом нереальном месте, пока он целовал мои губы, замедляя своё тело перед тем, как врезаться в меня ещё сильнее. Блэк поднял голову, стиснув зубы и вновь вколачиваясь в меня, издавая тихий стон. «Боги… — простонал он. — Бл*дь, это сводит меня с ума…» Перед моими глазами замелькали образы. Некоторые из них были столь интенсивными, что я вздрагивала. На коленях перед ним, его пальцы сжимают мои волосы… боги. Он вставлял в меня штуки, сковывал мои запястья за спиной… затем образ разрушился, изменяясь… и я оказалась привязана к его кровати, его руки удерживали меня, его разум и его язык, его член и пальцы узнавали обо мне такие вещи, которые заставляли мою кожу краснеть там, где он меня держал. Он начал с уговоров, соблазняя меня… затем он начал требовать, принуждать меня телом и руками. Он давил на меня сильнее, отыскивая мои лимиты. Ища то, на что я отвечу отказом. В тот самый момент он почти не встретил отказа, и я ощутила, как эта боль в нем усиливается. Я помнила, что он сложен иначе. Он был сложен как видящий, не как человек. У видящих была дополнительная часть. Блэк называл её hirik, что означало «шип» на языке того места, откуда он родом. Выглядела эта штука тоже как шип, твёрдый, изогнутый шип в мягкой головке его члена, который должен был как частичка мозаики идеально соединиться с такой же, но противоположной частью меня. Блэк хотел сделать это со мной. Он охрененно сильно хотел сделать это. Сама мысль об этом заставила его подавить желание кончить. Эта боль во мне усилилась, сделалась невыносимой… «Я девственник», — выпалил Блэк. Я подняла взгляд, уставилась на него, на его тело и лицо, обрамлённое звёздами. Должно быть, он ощутил моё недоверие. Он только что показывал мне образы того, как он привязывает меня к кровати с завязанными глазами и раздвинутыми ногами. Трахая меня сзади, пока он…