Выходя из заведения, Хосе сказал: – Эта Изабель ну просто прелесть: такая гибкая, нежная… И блузка у нее на бретельках. А у тебя как прошло? – Нормально, – буркнул в ответ Чича. На следующий день у партнеров эпикурейская жизнь закончилась по их общему согласию, и они занялись подготовкой к предстоящей операции, вернее, ликвидации. У Чичи сложились странные отношения с женщинами. Сослуживцы его ни разу не видели с особой противоположного пола. Ни с временной, ни тем более постоянной, а интимные потребности он справлял в компании, по случаю. – Какая-то у него в жизни закавыка случилась, – как-то предположил Маркин. – Он женат был, а потом произошла неприятная история, очень неприятная, – пояснил Мартыш, но продолжать не захотел. Они с Чичей были лучшими друзьями, и Чича, несмотря на природную замкнутость, иногда доверял Мартышу свои сокровенные тайны. Всех это объяснение удовлетворило, и больше подобных вопросов не возникало. Но Мартыш помнил, что у Чичи произошло. И Чича помнил. Приехав в родной город во время одного из отпусков, Чича встретил девушку по имени Лайла. Нет, он был с ней раньше знаком, еще когда учился в цирковом училище. Гибкая, как змея, Лайла выделывала такие акробатические трюки, что у преподавателей волосы дыбом вставали. И Чича восхищался ею, но как мастером акробатики – в нем тогда еще не проснулись инстинкты страсти и восторги любви. А тут… Он ее сразу же узнал и смотрел на нее, смотрел, когда она проходила мимо. Лайла остановилась: – Ты что на меня так смотришь? – Ты меня не узнала?! Я Леча Забоев… – изумился Чича, не отрывая глаз от девушки. – Теперь узнала. Мы вместе учились. Они долго не отрываясь смотрели друг на друга. Наконец Чича набрался смелости и предложил: – Пойдем вечером погуляем. И не получил отказа. Они полюбили друг друга сразу же, при первой встрече. Две недели они провели вместе, но настал час расставания. Лайла тоже находилась в отпуске и должна была вернуться на работу в Ленинградский цирк. – Давай поженимся, – предложил Чича. – А то разлетимся в разные стороны… На следующий день они подали заявление в ЗАГС. Но пришла беда, как всегда нежданно-негаданно. Лайлу изнасиловали и куда-то увезли. Но Чича, к тому времени прошедший огонь и воду, не потерял головы. Он позвонил Маркину, благо тот находился в Москве, и сказал, что может задержаться из отпуска по семейным обстоятельствам. Тот ему поверил и дал добро, и Чича взялся за поиски невесты. Вскоре нашелся свидетель, местный пастух. – Это Лема из соседнего аула сделал. – Почему молчал, не заявил куда следует? – Лема беспредельщик, беспощадный и злой. Я побоялся, – признался пастух, понурив голову. Чича в своей военной биографии вдоволь насмотрелся на всяких беспредельщиков, а беспощадных и злых отстреливал как уток. Ему подобные страхи были «до фонаря». Он взял у приятеля машину и поехал в названный аул. Он мог просто убить этого Лему, и ему, Чиче, скорее всего это сошло бы с рук в соответствии с местными обычаями – ведь он был в своем праве. Но Чича руководствовался иными принципами. Здесь не война. Он отловил Лему, хорошенько отмутузил его для начала, а потом привел к старейшине. – Рассказывай, сука, а то хрен обрежу и глаза выколю. Леча рассказал, при этом оправдывался, мол, я не знал, а то бы не стал воровать… «Незнание не освобождает от наказания, да и все ты знал, сволочь! – подумал Чича. – Просто решил, что я отошел от местной жизни, уеду, и прости-прощай, все забудется и сойдет с рук. Уеду, но не сойдет с рук и не забудется». – Я должен его убить, – сказал Чича. – Сначала надо поговорить с его родителями, – предложил старейшина и пожал плечами, как будто подтверждая его право. Родители Лемы предложили денег, но вели себя как-то странно, неестественно: какая-то неуверенность, бегающие глаза… «Что-то здесь не так, совсем не так, – подумал Чича. – Где Лайла?» Он отказался от выкупа и выдвинул свои условия. – Я не палач, поэтому предлагаю поединок на ножах при свидетелях. Мы из одного тейпа, поэтому никаких проблем. Где Лайла? Лайла нашлась в доме одного из родственников Лемы. Девушка сидела на топчане, полуодетая, с растрепанными, грязными волосами. Она не узнала Чичу, смотрела на него пустыми, бессмысленными глазами и бормотала что-то невнятное. Лайла сошла с ума. Никто никаких публичных зрелищ устраивать не собирался. Они отошли в лесок и встали друг напротив друга. Чича демонстративно выкинул нож, чтобы унизить противника, но Лема этого сделать не пожелал. Ну что может противопоставить местный бандит элитному спецназовцу ГРУ, даже если тот без оружия. Поединок длился несколько секунд: Чича перехватил руку с ножом и этой же рукой всадил клинок прямо Леме в сердце. Потом забрал девушку с собой в город и показал психиатру. – Безнадежно, – таков был диагноз специалиста. Врач пустился в подробности, сыпал медицинскими терминами, но Чича его не стал слушать. Он распрощался и покинул больницу, а Лайла осталась там, в психиатрической лечебнице. Навсегда. А Леча Забоев оставил денег матери Лаймы, отца у нее не было, и отбыл по месту службы. Задавая Хосе вопросы о жизни в Кейптауне, Чича руководствовался указаниями Шлыкова о предстоящей операции. В тот день полковник появился неожиданно. Команда насторожилась – никто его не ждал. Они приехали пополнить боезапас, израсходованный после последних вылазок, и на следующий день рассчитывали вернуться обратно, в деревню, а Шлыков просто так не приезжал – стало быть, предстояла новая вводная. Но их ожидания не оправдались, вернее, не совсем оправдались. Шлыков поздоровался с командой, отозвал в сторону Чичу и, обменявшись с ним несколькими фразами, увел его с собой. Бойцы недоуменно переглянулись. Через пару часов в номер Маркина зашел Чича. – Я уезжаю вместе с полковником, – объявил он. – По какому поводу? – Маркин ничуть не удивился заявлению товарища – служба такая. – Ликвидация, – единственное, что сказал Чича в ответ командиру. – Начальству виднее. – Маркин пожал плечами: – Потом расскажешь. Если будешь иметь право. В деревню поредевшая команда уехала ближе к вечеру. А Шлыков, войдя в номер Чичи, начал без предисловий: – Необходимо ликвидировать предателя Родины, исполнить смертный приговор. Ты сам знаешь, что в каждом ведомстве появляются предатели – по-другому не бывает. Про некоторых ты и сам знаешь. – Гордиевский? – спросил Чича. – Этот попал в прессу, а есть другие, которых судили закрытым судом заочно и приговорили к смертной казни. Но они сумели сбежать за границу. Один из них полковник Владислав Лебедев. Я вам уже про него говорил. Раз продался, сидел бы в США и сосал лапу, так нет, он начал работать против нас, похоже, по убеждению, а не из-за денег. Сидит сейчас в Кейптауне и руководит диверсионной и разведывательной деятельностью, направленной против Советского Союза. Именно против СССР, а не против ангольцев. Мы выявили нескольких его агентов – такие же подонки, как и он. Но они его засветили. Ты должен исполнить смертный приговор. Жаль, что расформировали структуру по ликвидации подобных мерзавцев. Тебе в помощь будет придан партнер Хосе Домингуш. Боец подготовленный и опытный, а главное, хорошо знает Кейптаун и местные порядки. Пойдете вдвоем. До отбытия жить будете вместе в коттедже рядом с морем. Новые данные будете получать каждый день до отбытия – информация поступает непрерывно. В Кейптауне вас встретит наш агент, голландец Питер Ван Ди. Хосе однажды видел его и знает, где агента можно найти. Насчет секретности тебя, надеюсь, не надо предупреждать? – Не надо. А каким способом я должен ликвидировать этого Лебедева? – спросил Чича. – Странный вопрос. – Шлыков поморщился. – Любым и любой ценой. Это правительственное задание. Выполнишь и вернешься на службу в Союз с повышением в звании и с наградой. Или ты хочешь отказаться? Шлыков прекрасно понимал, что Чича не может отказаться, вернее, может – он не на службе, но тогда зачем он здесь… А Чича и не собирался отказываться. – С вашей стороны, товарищ полковник, это тоже странный вопрос. – Да это я так… – Шлыков махнул рукой. – Проверка на вшивость. Короче, заберешь обратно свой норвежский паспорт. У Хосе будет замбийский по месту приписки корабля. Познакомились вы в пути. Ты турист, а он менеджер – сам придумает, по каким вопросам. В Кейптаун они направились на «Казадоре», разместившись все в том же трюмном отсеке. Кораблик плавал под замбийским флагом, числился за какой-то фирмой, имел правильные документы и несколько раз уже заходил в кейптаунский порт. Его в первый раз проверили, а потом перестали на эту скорлупку обращать внимание. А почему такая разномастная команда? Да мало ли кого наймет хозяин, лишь бы корабль не утопили. По дороге Чича спросил у Хосе: – А откуда ты знаешь этого голландца? – Случайно познакомились, – пояснил тот. – Когда Шлыков давал ориентировку, то я сразу понял, кого он имеет в виду. Ван Ди держит ресторанчик, а я помог его вышибале выпроводить каких-то драчунов. Он меня поблагодарил и не взял денег за ужин. Но дерганый он какой-то, как будто чего-то боится. При входе в порт партнеры поднялись на палубу. Чича с интересом смотрел на скалистую гряду, окаймляющую город, разновеликие дома на берегу, портовые краны, и в его голове зазвучала полузабытая песенка: В кейптаунском порту с пробоиной в борту Жанетта поправляла такелаж… Последующие слова он не помнил, помнил только, что кто-то сошел на берег и кому-то набили морду. Из багажа у них был только фибровый чемоданчик в руках у Хосе, поэтому пограничный контроль и таможню они прошли без проблем. – Надо где-нибудь приземлиться, – предложил Чича.