Леча Забоев был спокойным и покладистым мальчиком, в конфликты старался не встревать, но за себя постоять мог. Жилистый и верткий, он изматывал противника, выскальзывая из захватов и отклоняясь от ударов, приводил его в ярость, заставляя еще больше ошибаться, а потом бил в болевую точку. На этом поединок заканчивался. Бить в нужные места его научил дед по имени Борз, когда-то служивший в НКВД. В школе Леча учился ни шатко ни валко, за исключением физкультуры – по этому предмету он был на высоте. Забоев мог долго ходить на руках, в том числе по лестнице, моментально вставать на ноги без помощи рук из любых положений, кульбитами пересекать спортивный зал и проделывать другие трюки, немыслимые для обыкновенного школьника. Ему бы всерьез заняться гимнастикой, участвовать в соревнованиях, но он по рекомендации учителя физкультуры поступил в цирковое училище, мол, на кусок хлеба с маслом всегда заработаешь. Леча формально чтил обычаи предков, внимательно выслушивал наставления старших, но в душе был космополитом, хотя и не знал, что означает это слово. Он очень радовался, когда его призвали в армию, считал, что это верный способ вырваться из ментальной закостенелости на свободу. В военкомате, оценив специальность Лечи, отправили его в десант – там такие ловкие нужны. Но в армии он прославился вовсе не как акробат, а как меткий стрелок. Превосходный стрелок. Из любого стрелкового оружия. Перед самой демобилизацией на очередных ведомственных соревнованиях по стрельбе из пистолета он занял привычное для него первое место. После окончания официальных стрельб устроили показательные выступления. И тут Леча поразил зрителей. А там присутствовали не какие-то праздные дилетанты, а военные спецы. Он продемонстрировал стрельбу по-македонски, стреляя с двух рук на бегу, при этом делая немыслимые телодвижения. Казалось, что он не целится вовсе, а стреляет куда попало, но все мишени были поражены. Когда Леча отстрелялся, к нему подошел незнакомый полковник: – А из винтовки так же сможешь? – А мне без разницы, – ответил Леча. Ему дали карабин Симонова, и он за несколько секунд поразил все мишени. На следующий день его пригласил на беседу замполит и предложил ему забыть про цирк и после демобилизации поступать в военное училище. – Тебя примут. На соревнованиях присутствовал начальник училища и попросил меня посодействовать. После окончания военного училища Лечу Забоева направили в спецназ ГРУ под начало капитана Маркина снайпером. Позывной ему придумал Дельфи: чеченец, Леча, Чича… Созвучно. Но Забоева прозвище мало волновало. Он думал о зарубежных командировках, экзотических странах и был на вершине счастья. Объект располагался в восточной части Афганистана, на берегу небольшого озера. На западе было предгорье, поросшее кустами акации и миндаля, а на востоке раскинулась полынная степь, переходящая в маковые плантации. Чича выбрал терраску, выломал кусты, мешающие обзору местности, поставил на откидные сошки крупнокалиберную снайперскую винтовку и начал наблюдать, оценивая свои шансы поразить цель, исходя из прицельной дальности стрельбы. База по производству и хранению наркотиков представляла собой несколько каменных строений, огороженных высоким бетонным забором со сторожевыми вышками по углам. Рядом расположилось селение, состоящее из пары десятков домов. По разведданным, все жители селения от мала до велика употребляли наркотики, а чтобы иметь к ним доступ, они работали на базе или на маковых плантациях. «Селение я накрываю полностью, – думал Чича, – три вышки тоже вместе с большей частью территории, четвертая вышка вне досягаемости. На юг идет наезженная дорога, грузовик проедет, а по остальным направлениям наркоту распространяют, видимо, на верблюдах. Будем ждать». Чича расположился поудобнее и продолжил наблюдение. Отряд спецназа вызвали для уничтожения этой наркотической клоаки, потому что использование регулярной армии, в силу местных реалий, посчитали нежелательным. Дело в том, что база снабжала опиумом для употребления и продажи как своим, так и чужим. Наркотики шли как моджахедам, так и в распоряжение руководства Вооруженных сил ДРА, а также в Пакистан, и далее еще бог знает куда. Было принято решение уничтожить наркотическое гнездо, «зачистить под ноль». А это значит, чтоб не осталось свидетелей, а там пускай думают, кто виноват. Поэтому отряд Маркина прибыл в расположение советских войск под видом строителей. А где они и что там будут строить, не суть важно. Распространили ложную информацию о том, что строительство намечается как раз недалеко от пресловутой базы. Сразу же выслали вертолет с разведкой, Маркин отправился в штаб, а остальных бойцов разместили в каменном бараке, вертеть хвосты крысам, как определил Мартыш. Прошло трое суток, и наконец поступил сигнал к началу операции. Отряд на исходе ночи высадили с вертолетов в нескольких километрах от базы, скрытой за холмами. Чичу тут же отправили для подготовки снайперской лежки, остальные двинулись занимать исходные позиции для штурма. Снайпер класса Забоева мог оказать существенную помощь штурмующим – он производил пять выстрелов в минуту и редко промахивался. У Чичи не было необходимости выбирать цели – он отстреливал всех подряд, «зачистка под ноль». Во время операций он делил людей на два вида: «наши», которым надо помогать и обеспечивать их защиту, и «не наши», играющие роль живых мишеней. Чича не заморачивался гуманистическими проблемами по поводу необходимости щадить женщин, стариков и детей. Операция закончилась успешно. «Ну вот и все, – подумал Маркин, глядя из окна вертолета на пылающую базу и занимавшиеся пожаром маковые поля. – Теперь домой». Отряд обошелся без смертельных потерь – лишь несколько бойцов получили легкие ранения. Но по прибытии в расположение войск они потеряли Чичу. В смысле, подразделение Маркина потеряло его в качестве бойца. В первый же день приезда ему приглянулась местная, весьма привлекательная девица по имени Салима, работающая на кухне. Вернее, первичную инициативу проявила она: строила понравившемуся бойцу глазки, соблазнительно виляла бедрами и первая заговорила с ним на невнятном русском языке. «Такой видный мужчина да еще мусульманин!» Чем закончилось обоюдное желание, догадаться несложно. Фронтовая любовь быстротечна и непритязательна. Этой любовью они и занимались, пока готовилась операция, – на кухне имелся топчан, и ночью отсутствовали свидетели. Но красивая женщина, как правило, имеет много поклонников. Одним из них, рассчитывающим на ее благосклонность, был советником при штабе, пуштун по имени Абдул, брат высокопоставленного чиновника в ДРА. И девушка порой его тоже привечала. Но когда появился Леча, она временно переключилась на него. Видимо, для разнообразия. На Востоке подобная конкуренция редко заканчивается взаимными увещеваниями. После окончания операции к бараку, где расположился отряд, подошел тот самый пуштун по имени Абдул в сопровождении двух верзил и потребовал вызвать Чичу. Чича вышел вместе с Маркиным и Мартышом. Оба своими габаритами никак не уступали свите Абдула. Особенно Мартыш. – Ты оскорбил мою женщину, – с места в карьер начал разборку пуштун. Он хорошо говорил по-русски. Чича только пожал плечами: – Она сама очень хотела, чтобы ее оскорбили. И с чего вдруг твоя женщина? Она что, твоя жена? – Я так считаю, – продолжил нагнетать атмосферу пуштун. – Давай пригласим Салиму – пусть она что-нибудь скажет, – предложил Чича. – Это не женское дело. Другой бы постарался замять инцидент, зная, что на следующий день отряд отбывает в Союз, но Чича был чеченцем со своими понятиями о чести. – Ну и считай дальше, раз это не женское дело. Раз, два, три, четыре… А я пошел. Он сплюнул и повернулся к бараку, намереваясь отчалить. Чувствовалось, что Чича осознанно оскорбляет своего соперника, подвигая его на активные действия. – Давай решим дело по-мужски, – остановил его Абдул. В отличие от Чичи, он находился в состоянии крайнего возбуждения. – Врукопашную, что ли? – спокойно отреагировал чеченец. – Так давай, прямо здесь и сейчас. А вот он будет у нас секундантом. – Он кивнул в сторону Мартыша, демонстративно почесывающего свои пудовые кулаки. – Нет, так просто ты не обойдешься. Давай вот так! Пуштун выхватил кинжал. – Давай так. Чича вынул десантный нож, проявляя полнейшее равнодушие к происходящему. – Мы войдем вот в этот пустой склад, а оттуда выйдет только один, – продолжил пуштун. Он, видимо, имел кое-какую боевую подготовку и не сомневался в своем превосходстве. Считал, что какой-то строитель, специалист по доскам и кирпичам, не чета ему в драке. А Чича являлся виртуозом ножевого боя, лучше его в этой области боевых искусств был разве что Док. Маркин не вмешивался. Он мог бы остановить драку, и Чича подчинился бы, но его не поняли бы в отряде, категорически не поняли. Да и сам на месте Чичи он действовал бы точно так же. «Свидетелей полно, этот начал первым, – подумал Валерий. – Последствия… А куда деваться?!» – Только не убивать, – шепнул он на ухо Лече, когда соперники отправились на склад. Чича вышел через пару минут с двумя ножами в руках. – Этот жив? – спросил Маркин. В исходе поединка он не сомневался. – Жив, – подтвердил Чича. – Я у него отнял нож, располосовал рожу крест накрест для ума и пнул в промежность. Сейчас корячится в этом сарае. Скоро выползет. – Ну и ладно. – Маркин похлопал его по плечу: – Готовься к встрече с замполитом. За удовольствия надо платить. Вероятно, дело замяли бы без особых последствий, но Чича умудрился выколоть своему сопернику глаз. Абдул являлся представителем местной элиты, о драке узнали в верхах, назрел международный скандал. Генералы хихикали в кулуарах над незадачливым советником, выставляли большой палец вверх, но официально участников поединка решили наказать. Уж подвергся ли наказанию пуштун, неизвестно, но Маркину объявили строгий выговор, а Лечу Забоева уволили из вооруженных сил, пообещав вернуть со временем, когда дело утихнет. Но обещать не значит жениться. А пока чем-то надо было заняться. Леча вернулся в Чечню и устроился начальником охраны нефтеперерабатывающего завода в Грозном. На проходной при въезде на территорию нефтеперерабатывающего завода Маркина тормознул охранник. Валерий предъявил удостоверение, но оно не возымело действия. Туповатый страж начал плести про какое-то заявление, которое надо куда-то подать и его рассмотрят в течение трех дней. – Позвони своему начальнику, – предложил Маркин. – Это ничего не изменит, – сказал охранник, недружелюбно посмотрев на посетителя, но трубку взял. Забоева не оказалось на месте. – Ну вот, – сказал страж и ехидно усмехнулся: – Займитесь заявлением. – И он начал диктовать какой-то адрес. «Это ничего не изменит». – Маркин внутренне захохотал, представив, как этот недотыкомка будет в чем-то возражать Чиче. Но трех дней у него не было. Валерий ткнул охранника в сонную артерию и, зафиксировав удар, усадил его в кресло, как будто тот решил прикорнуть. Благо свидетелей не наблюдалось. Пройдя по асфальтированной дорожке, он вошел в здание заводоуправления. Внутренняя охрана, изучив удостоверение, отнеслась к нему более лояльно. Маркину сказали, что Забоев находится на территории, и дали сопровождающего. Чича, увидев Маркина, воспринял его появление однозначно. Глаза его от радости загорелись. – Меня хотят вернуть в спецназ? – предположил он, пожимая Валерию руку. – Хотят, но не как ты думаешь. Меня самого оттуда выперли. Маркин поведал Чиче о предполагаемой командировке в Анголу. – Не вижу большой разницы, – сказал Чича. – Я согласен. Когда отправляемся? – Сегодня, – сказал Маркин и добавил: – Я там твоего охранника на воротах успокоил. Не бойся, успокоил, но не упокоил. Дурачок какой-то. Показал ему удостоверение, а он уперся. Какое-то заявление нужно подать, чтобы пройти на завод. Что за заявление? Чича недоуменно посмотрел на Маркина, почесал в раздумьях затылок, а потом, что-то вспомнив, хмыкнул: – Была какая-то древняя инструкция, на которую всем давно наплевать, но почему-то не отменяют. Он просто над тобой измывался. Националист хренов! Надо бы его уволить, но не успею, к сожалению. Вечером они уже находились в Грозненском аэропорту.