— Ты можешь что-нибудь сделать? — Что именно, властитель? Я всего лишь книга. Я не принимаю решения. И могу лишь поведать вам знания и лишь те, которые вы способны принять… — Все, умолкни. — Пламя ревело, набирая силу, и дышать внутри туннеля становилось все труднее. — Лекс, стены сдвигаются! — крикнул Армон. Да уж понятно! Не будут же они ждать, пока мы сами в огонь бросимся, чтобы поджариться. Я заскрипел зубами, осматриваясь. Армон уже вбивал какие-то штыри из своего арсенала в скалу, но та крошилась и осыпалась песком. А вьющиеся растения на глазах съеживались и осыпались пеплом. Умный гад! Все продумал. Я спрыгнул с лошади, чтобы освободить руки, закатал рукава, лихорадочно вспоминая заклятие воды. Не моя стихия, тяжело дается. Но попытаюсь. Выговорил заклинание, выкинул аркан, надеясь образовать в движущемся пламени проход. От жара было трудно дышать, тело покрылось черной копотью и гарью. Одри кашляла, Армон с маниакальной настойчивостью искал способ забраться по почти отвесной стене. Лантаарея стояла недвижимо, и лишь в черных глазах плясало пламя. Мой аркан ударил в стену и… растворился. Пламя просто сожрало его, словно и не было никакого заклинания воды. Я сказал что-то неприличное. Швырнул на землю тяжелый плащ, расставил ноги для опоры. Свел запястья, усиливая заклинание арканом льда и увеличивая его силу десятикратно: — Шаараасаанкра! Аркан откинул меня силой отдачи и ударил в стену. Пламя вспыхнуло голубыми искрами, словно подмигнуло, и… все. Больше не случилось ничего. — Не получается, — выдохнула Одри. — Да ладно? Ты думаешь, я слепой и сам не вижу? — обозлился я. И вдруг… Реальность словно поплыла, сместилась. Вот я стою весь потный и закопченный, запертый между двумя огненными стенами, вот мечутся хрипящие лошади, и Армон долбит скалу, вот сжимает ладони Одри и на лице у нее полоска сажи… И вот — все исчезает. И пламя, и мои друзья-недруги, и туннель. Я один на вершине скалы, и белые звезды оставляют прочерки на небосклоне, словно нарисованные на бумаге штрихи. Изнанка. Я на Изнанке. — Лекс, да очнись ты! Голос Армона вырвал меня из странного оцепенения, и я поднял голову. Оказалось — сижу на земле, и пламя бушует уже так близко, что лицо пылает от нестерпимого жара. — Тебя отдачей приложило? — Напарник вновь встряхнул меня. — Что? — я ошалело моргнул. — Да не тряси меня! А, проклятье… — Что делать будем? — оборотень руки убрал. — Я могу подняться по стене, но вы… вы не сможете. Тем более, девушки! — Это бесполезно, — голос охрип от жара. — Нам не дадут подняться в любом случае! Есть только один путь. — Какой? — Вперед. Лови лошадей, они нам пригодятся. Армон посмотрел на пожар, бушующий совсем рядом. — Надеюсь, ты не сильно ударился головой, когда падал. — Я-то как раз надеюсь, что ударился, и мне все мерещится, — пробормотал я. — Особенно Изнанка. — Что? — заорал Армон, пытаясь перекричать гул ревущего пламени. — Лошади, мой четвероногий друг, и поторопись! Выдохнул, стер с лица пот, сосредоточился. Раз с водой не вышло, я видел лишь один выход. Использовать ту стихию, что всегда давалась мне лучше других. И как ни смешно, но это именно огонь. Напарник уже держал под уздцы лошадей, девушки стояли рядом, надрывно дыша. Я закрыл глаза. Даже и представлять не надо. Пламя внутри, снаружи и вокруг. Кажется, Одри что-то закричала. Не уверен. Поднял ладони, выплетая аркан стихии. Петля за петлей, прочерк за узлом. Ни на что не отвлекаясь, рассматривая огонь лишь внутренним зрением, отключившись от всего внешнего. И когда открыл глаза, вокруг нас был кокон — плотный, живой и горячий кокон, что, словно яичная скорлупа, окружил нас. Огненный шар — мой собственный, порождение моей силы, а значит, не опасный. — Шевелите ногами, — прохрипел я, делая шаг. Лошади рвались так, что даже Армон с его силищей с трудом их удерживал. Правда, бежать им все равно было некуда, со всех сторон нас окружало красное пламя моего шара. Одри догадалась — завязала рысакам глаза, чтобы они хотя бы не видели огня. Шар двигался, когда я делал шаг, перекатывался сгустками пламени. Мои спутники напряженно молчали, но на них я не смотрел, удерживая свой кокон. Шаг, второй… пятый… Чужеродная стена совсем рядом. Двенадцатый, тринадцатый… И еще один. Меня тряхнуло, когда две силы столкнулись, но на ногах удержался. Мое пламя лишь налилось краснотой и загудело, врезаясь в чужой огонь. — Разве можно бороться против огня — огнем? — прошептала Одри. Армон ей что-то ответил, но я не слушал, растворившись в своем аркане и не позволяя себе отвлекаться. Наш огненный шар трещал и выл, словно животное, но с каждым шагом мы продвигались вперед. От жара пот заливал глаза, я почти ничего не видел и вздрогнул, когда женская рука протерла мне лицо. Все же приятные у Одри духи… — Еще немного… Даже огрызаться не стал, да и рот занят, та же ладонь вложила в губы смоченный платок. Влага стекла на пересохший язык, и дышать стало легче. А двигаться — труднее. Каждый шаг теперь словно сквозь кисель, который густел с каждым натужным вдохом. Но если свалюсь или позволю себе отключиться — мы просто сгорим, даже костей не останется. Кисель затвердел, ногу я теперь отрывал с ощущением, что она весит с поместье Раутов. Но упрямо шел, скрипя зубами и не опуская ладоней, что налились свинцовой тяжестью. Тридцать пять. Тридцать шесть… Воздуха не осталось, он весь выгорел в этом жерле вулкана. Мое тело, похоже, высохло и превратилось в сухую деревяшку, которым побрезгуют даже дятлы. Сорок. Кто бы напомнил, почему я влез во все это дерьмо? Сорок пять. Больше. Не удержу. Сорок семь… Сопротивление закончилось так внезапно, что я рухнул, приложив слишком много сил для движения. Мой огненный шар рассыпался по траве тлеющими углями, а я уткнулся лицом во влажный мох, не в силах даже перевернуться. Шевельнул губами, втягивая в рот восхитительно сырую и кислую растительность, сглотнул. — Лекс, ты жив? — А кто-то успел обрадоваться? Перевернулся. Над ущельем плыли облака, задевая белыми боками скалы и покачиваясь на поворотах. Красота. — Жив он, — буркнула Одри Армону. — И все такой же говнюк, не переживай. — Детка, я только что спас твою жизнь, — горло саднило от набившейся в него гари, так что вышел лишь хрип. — Прежде всего ты спасал себя, как обычно. Она закашляла, потом булькнула вода. И именно это заставило меня сесть и требовательно протянуть руку. Вода! О да, демоны мне во все места! Как же хорошо! От живительной влаги в голове слегка прояснилось, и я вновь обрел надежду на лучшее. — Надо уходить из этого проклятого туннеля, — Армон тоже хрипел, но благородно подождал, пока напьются остальные. Я хмыкнул, осмотрев нашу компанию. Лошади успокоились и мирно щипали траву, мы же были похожи на головешки — закопченные, потные и грязные, на черных лицах блестели лишь белки глаз и зубы, когда кто-то открывал рот. Даже цвет одежды не разобрать, все покрыто слоем сажи. — Девочки, вы похожи на двух песчаных дев, говорят, у них кожа черная, как эбонит, — прохрипел я. — Очень заводит, на мой взгляд… Может, воспользоваться этим, пока вы не отмылись? — Идиот, — припечатала Одри и, шатаясь, встала. — Богиня! Я думала, мы сгорим. — Еще не вечер. — Добейте его кто-нибудь! — У нас снова три лошади, — вклинился Армон. — Одна сгорела. — Значит, вы с Одри едете вместе. — Почему я? — вскинулась девушка. — А может, почему — с ним? — Я тоже поднялся, чувствуя себе древнее развалин Антаора и старясь не кряхтеть.