«Тааак! – протянул про себя Тимур. – Интересное начало. Пропавшая тоже пожилая женщина… И убийца так же пошел заявлять о пропаже убитого им человека в полицию. Посмотрим, что ты с ней сделал». Полистав с нетерпением книжку, пропустив нудную работу английских полицейских по изобличению серийного убийцы, он нашел откровения маньяка: «Но обратимся к миссис Оливии Дюран-Декон, последнему человеку на этой земле, у которого я выпил стакан крови. Когда я ее встретил, это была, как выразился на суде прокурор, „женщина на закате жизни“. Надо признать, именно с ней я был особенно небрежен. Вообще-то мне это несвойственно. Я люблю повторять, что лучше несправедливость, чем беспорядок. Но я чувствовал себя настолько защищенным высшей силой, управлявшей мной, что забыл принять элементарные меры предосторожности. Миссис Дюран-Декон жила в том же семейном пансионе в Кенсингтоне, что и я. Там я с ней и познакомился. Я понравился этой старой даме, беседовал с ней о музыке, искусстве, литературе. Были у нас также философские и религиозные разговоры. Она написала книгу размышлений под заглавием „Так говорил Господь“. Сам я тоже выступал на религиозных собраниях. Помню, что умел растрогать слушательниц до слез. К тому же я написал несколько статей для религиозных журналов. Благодаря этому я был в милости у миссис Дюран-Декон, которая, несмотря на мои сорок лет, называла меня „в высшей степени достойным молодым человеком“. На суде публика узнала, по какому смехотворному поводу она пришла ко мне. Старая дама очень страдала оттого, что у нее выпали ногти, и я сказал, что постараюсь сделать ей ногти из пластмассы в моей мастерской. Так, 18 февраля 1949 года она отправилась в свой последний путь. Я умертвил ее выстрелом в затылок. Затем надрезал ей шею и выпил стакан крови. Она носила на шее крест. Я ощущал бесконечное наслаждение, когда топтал этот крест ногами. Мой способ избавиться от тела был отработан до автоматизма. К тому же для миссис Дюран-Декон я заранее приготовил бочонок с кислотой. Я уже говорил, что небрежно проделал все эти манипуляции. Кислоту я купил на свое имя, не полностью сжег сумочку миссис Дюран-Декон, и полицейские нашли ее куски. Я не полностью растворил тело, и было найдено достаточно останков, чтобы обвинить меня в убийстве. В оправдание могу сказать, что с миссис Дюран-Декон мне пришлось нелегко. Представьте, каково это – втиснуть в бочонок тело весом в девяносто килограммов». «Почти в два с половиной раза тяжелее, чем наша Малыхина, – размышлял Тимур, листая страницы и пытаясь найти то место, где описывается самое первое убийство Хейга (Дюран была последней, девятой жертвой маньяка). – Надеюсь, наш убийца не вампир». Он быстро нашел описание первого убийства, совершенного Хейгом: «Облачившись в резиновый фартук и перчатки, убийца наполнил кислотой первый ковш и вылил его в бочку. Встав на скамеечку, он заглянул внутрь бочки, желая посмотреть, как пойдет реакция. Любопытство и некомпетентность сыграли с Хейгом злую шутку! Сернистый водород, активным выделением которого сопровождалась реакция взаимодействия кислоты с органической тканью, обжег нос и горло химика-самоучки. Хейг в ужасе выбежал из подвала на улицу, дабы прочистить легкие. Подвал не имел вентиляции, а в условиях обязательного затемнения (следует помнить, что шла война, и Лондон жил под угрозой ударов с воздуха!) нельзя было открыть окна. Хейг был в ужасе от одной мысли о грозящей неудаче и с огромным трудом преодолел панику. В конце концов, он приспособился работать, завязав лицо майкой и набрав в легкие побольше воздуха. Так, зажмуривая глаза и задерживая дыхание, он бегал по подвалу с ковшом почти три часа. С великим трудом залив кислотой бочку, Джон Хейг столкнулся с новой напастью: бочка стала сильно разогреваться. Убийца понятия не имел об экзо- и эндотермических реакциях и, разумеется, не мог рассчитать тепловой баланс того процесса, который начался в бочке. Он лишь ясно видел, что чем дальше, тем сильнее идет нагрев, и потому испугался взрыва. Закрыв подвал на ключ, Хейг двое суток не показывался на Глочестер-роад. На третий день он все же решился посмотреть на результаты своих манипуляций. Содержимое бочки, по его признанию на допросе, повергло убийцу в ужас: это было нечто с ужасным острым запахом, похожее своим видом и консистенцией на густую овсяную кашу с красными полосами. Открыв вентиль в нижней части бочки, Хейг убедился, что эта „овсянка“ способна течь. Слив содержимое бочки прямо на пол подвала, убийца при помощи ковша соскоблил со стенок бочки густую желеобразную массу и растворил ее новой порцией кислоты. И только после этого испытал, наконец, глубокое эмоциональное удовлетворение: он сумел-таки совершить идеальное убийство». «А вот и тепло с запахом, выделяемые при реакции! – подумал Тимур, вспоминая слова эксперта. Тепло, выделяемое при реакции, как заверила Сафронеева, не оказалось критичным, чугунная ванна спокойно выдерживает и более высокую температуру. А вот запах… Насчет запаха надо поговорить с соседями, с Лидией Ивановной. Этот момент мы упустили… Давай-ка посмотрим, что за идеальное убийство совершил этот Хейг». Нужную страницу Тимур нашел так же быстро: «То, что Хейг вознамерился вдруг рассказать полицейским о том, как он уничтожил в кислоте тело Дюран-Декон, показалось поначалу совершенно необъяснимым. В принципе, сами детективы были весьма далеки от того, чтобы обвинять Хейга в чем-либо подобном. Но преступник очень скоро объяснил мотивы своей откровенности: он не боялся обвинения в убийстве на том основании, что старинная норма английской правовой системы требовала непременного предъявления в качестве объекта преступного посягательства тела погибшего человека. Другими словами, обвинение в убийстве не могло быть доказано до тех пор, пока обвиняющая сторона не предъявляла обнаруженного ею трупа. Эта правовая норма, известная как corpus delicti (буквально – „наличие тела“), служила порой, особенно в Средние века, серьезной препоной для отправления правосудия. По состоянию на 1949 год она не считалась формально отмененной, и Хейг, по-видимому, был чрезвычайно доволен тем, что сумел загнать полицейских в логический тупик. „Как вы докажете совершение мною убийства, – разглагольствовал он на допросе 28 февраля 1949 года, – если тела Дюран-Декон не существует? Оно полностью растворено кислотой!“ О разработке методики растворения человеческих тел Хейг рассказал примерно следующее. Во время его последнего тюремного заключения один из сокамерников поведал ему о принципе corpus delicti. Хейг загорелся идеей идеального убийства, т. е. такого убийства, при осуществлении которого доказать виновность будет невозможно в принципе. Как можно было уничтожить тело, не оставив никаких следов органики? Либо сжечь, либо растворить без остатка. Первый путь помешанный на чистоте Джон Хейг отверг сразу же как негигиеничный, а также весьма трудоемкий. Чтобы изучить второй способ, он записался в тюрьме в помощники мастера по лужению. Поскольку при лужении и пайке для снятия с металлов окисной пленки используются сильные кислоты, то работа по этому профилю открывала перед Хейгом вполне благовидный к ним доступ. Понемногу утаивая серную кислоту, он сумел накопить ее несколько десятков граммов, после чего решился на первый эксперимент – растворение мыши. Купив у соседа по камере живую мышь, Хейг опустил ее в блюдце с кислотой. Эффект превзошел все его ожидания: органическая ткань растворялась в серной кислоте, словно чернила в воде. С мышиными косточками дело обстояло несколько хуже, но и они довольно быстро растворились без остатка. Полное растворение мыши потребовало менее 30 минут. Под глубоким впечатлением от сделанного открытия Хейг с энтузиазмом, достойным лучшего применения, принялся за совершенствование методики. Вскоре заключенные со всей тюрьмы несли ему пойманных мышей, а он скупал их, не особенно торгуясь. Кислоту он тоже начал покупать у лудильщиков из других смен. В конце концов разработанная Джоном Хейгом технология свелась к следующим довольно незатейливым правилам: а) масса кислоты должна быть не менее массы растворяемого тела; б) сильно концентрированная кислота взаимодействует с органическими тканями не так активно, как менее концентрированная; в) слабый подогрев увеличивает активность реакции; г) перемешивание слоев жидкости также увеличивает скорость протекания реакции; д) для полного растворения человеческого тела обычной комплекции при достаточном количестве кислоты потребуется около двух суток». «Почти как у нас, – усмехнулся Тимур. – Без трупа ни одно дело в суд не направишь. Как говорят в народе: нет тела – нет дела. Масса кислоты не менее массы растворяемого тела… Значит, не менее сорока литров, если исходить из массы тела Малыхиной. Где же он столько кислоты достал?… Для полного растворения человека обычной комплекции – двое суток. Наша пропавшая куда меньше обычной комплекции, значит, сутки или около полутора суток…» Перелистывая книжку дальше, он наткнулся на признание убийцы: «Из-за этого странного образа жизни мои сверстники не любили меня». «И нашего Александра, скорее всего, никто не любил…» Далее Тимура заинтересовал следующий абзац: «Проведение таковой экспертизы было поручено судебному медику, доктору Тарфитту. Последний, убедившись, что специальная литература мало исследовала этот вопрос (судебную медицину до тех пор больше интересовали химические ожоги, причиненные кислотами), решил не мудрствовать лукаво, а заняться сбором необходимой статистики. Для этого доктор вытребовал из морга ампутированную человеческую ногу, образцы различных тканей (жировой, костной), изъятых как из человеческого тела, так и из говяжьих туш. Среди образцов, которыми пользовался Тарфитт, было даже коровье копыто. Заключение эксперта оказалось отчасти неожиданным. Он установил, что человеческие кости действительно очень хорошо растворяются серной кислотой. Во всяком случае, их полное и без осадка растворение – никакой не миф. После того как кислота выливалась на землю, не существовало никаких анализов грунта, способных доказать, что кислота содержала растворенный костный материал». Листая последние страницы, Тимур прочитал: «Когда дело дошло до заслушивания судебно-медицинских экспертов, у защиты вообще не нашлось слов в опровержение их заключений. Фактически Хейгу пришлось признать, что во дворе флигеля, арендованного у Hurstlea products, действительно было найдено то, что осталось от растворенного в кислоте тела Оливии Дюран-Декон. Концепция идеального убийства, не оставляющего следов, потерпела фиаско буквально за один час». «И от Малыхиной должно что-то остаться: берцовые кости, например, или череп с зубами. Куда ты выкинул останки матери, урод этакий?!» Последнее предложение в книге Тимур прочитал с большим удовольствием: «И Джона Джоржа Хейга повесили…» «И тебя ждет такая же участь, убийца матери! Интересно, читал ли он эту книгу перед совершением преступления или своим умом дошел до всего этого мерзкого?» – подумал Тимур, откладывая книжку в сторону. 7 Овчинников встретил Киреева вопросами: – Раздали ориентировки? Фотографий достаточно распечатали? – Всем хватило. А ты переговорил с патологоанатомом? – Да! – Тимур бросил на стол перед Киреевым брошюру. – Почитай дома, очень занятная книжка. Наш Александр вполне мог растворить маму в ванне. Оказалось, что это не из области мифов и фантазии! – Серьезно?! – удивленно воскликнул Василий, взяв в руки книжку. – На чем основываются ее утверждения? – Прочтешь брошюрку – все поймешь. А теперь у меня появился один вопрос к нашей свидетельнице, которая сегодня должна быть у сына. Тимур покопался в карманах и нашел бумагу с адресом и номером телефона. Трубку подняла Лидия Ивановна и встревоженным голосом шепнула: – Алло, кто это говорит? – Лидия Ивановна, здравствуйте! Звоню я, из милиции. Как освоились у сына? – Все нормально. Мне не привыкать, я и раньше, бывало, ночевала у него. Потихоньку убираюсь в квартире, а то у них такой беспорядок… – Ну и отлично! Поживете там немного, пообщаетесь с внуками – нет худа без добра! А Александра мы скоро найдем и строго спросим, куда он подевал свою маму. – Ой! Вы все-таки думаете, что он что-то сотворил с нею? Неужели это правда?! Ксения, Ксения… – Лидия Ивановна, у меня к вам один вопрос. Прежде чем ответить, вы хорошенько подумайте: времени-то прошло достаточно, все уж подзабылось, наверное. – Я слушаю. – Примерно в то время, когда пропала соседка, вы не чувствовали какой-либо необычный запах? – А откуда вы знаете? Этот странный запах держался в коридоре три-четыре дня. Все соседи чувствовали его. Мы не знали, откуда он исходит, но через несколько дней запах исчез, и все забылось. А что, это имеет отношение к исчезновению Ксении? – Пока сами не знаем. А какого характера был запах? – Не знаю, раньше такого я сроду не нюхала. Странный был запах, необычный. Нет, не могу объяснить словами.