«Ах, вот о чем! А я-то думал, что Старый настрочил жалобу. А с Красновым… Тут явная подстава. Кто инициатор: РУОП или министерство безопасности? У Немова сидел человек, он явный гэбэшник. Или на пару сработали?…» Тимур до мелочей вспомнил этот случай. Был обычный день. Перед обедом ему позвонил мужчина, который пожелал остаться неизвестным, и сообщил, что у новосибирского коммерсанта по фамилии Краснов имеется несколько гранат-лимонок и автомат Калашникова, которые он прячет в сломанном холодильнике в кладовке дома. Мужчина назвал и адрес этого Краснова в районе Залога, предупредив, что последний крайне агрессивен и может оказать вооруженное сопротивление. Тимур быстро собрал трех оперативников, одного из которых вооружил автоматом, и выдвинулся к указанному адресу. Когда Краснов открыл дверь, то моментально получил удар в челюсть и был скручен оперативниками. Забежав в дом и застав там троих друзей хозяина, Тимур выстрелил в потолок и крикнул: – Всем ложиться на пол, уголовный розыск! Один замешкавшийся мужчина, прежде чем лечь на пол, получил от него крепкий подзатыльник. Опера обыскали дом, нашли сломанный холодильник в кладовке, но обещанного оружия и гранат не было. Осматривая придворовые постройки, обнаружили шесть двухсотлитровых бочек со спиртом. Никаких документов на спирт Краснов, естественно, не имел, и Тимур, не желая возиться с левым спиртом, продырявил бочки найденным тут же ледорубом. Помурыжив Краснова и его людей сутки, опера вынуждены были их отпустить. «Формально могут натянуть на статью, – думал Тимур, наблюдая за действиями следователя, который с преисполненным важности видом заполнял какой-то протокол. – За грубое задержание, которое переиначат в побои, а также за самоуправство при уничтожении спирта без соблюдения соответствующей процедуры. Со спиртом более-менее понятно: самоуправство налицо. А вот с грубым задержанием… А что, надо было с ними миндальничать, когда имелась информация о целом арсенале оружия? А вдруг они начали бы отстреливаться или бросили бы гранату? Вот тогда точно посадили бы за халатность, если, конечно, выжил бы в этой бойне…» Он с ухмылкой вспомнил курьезный случай, приключившийся с сотрудниками тогда еще Комитета государственной безопасности. Чекисты получили оперативную информацию, что некто Свиридов хранит у себя дома немецкий пистолет – «парабеллум». Поздно вечером трое сотрудников постучались к Свиридову и попросились зайти в затрапезного вида квартиру. В жилище происходила пьянка с участием нескольких человек, чекисты стали разуваться. Когда они сняли ботинки и предъявили свои удостоверения, кто-то крикнул: «Бей ментов!» Кагэбэшники стали объяснять, что они не милиционеры, а из другого ведомства, но разгоряченным алкоголем мужикам, очевидно, было все равно, кого бить в морду. Они напали на сотрудников и, вытолкав двоих без обуви в коридор, закрыли дверь и стали избивать третьего. Очутившиеся в коридоре кагэбэшники, счастливым образом избежавшие растерзания, в одних носках по снегу добежали до управления милиции, благо оно находилось недалеко. Прибывшие на место происшествия два оперативника уголовного розыска преподали чекистам урок, как надо брать квартиру, где могут находиться вооруженные преступники. Они с ходу вынесли дверь и устроили такую трепку беснующейся над несчастным заложником группе, что те сразу присмирели и легли на пол. Оружие действительно нашлось под стареньким диваном, правда, не «парабеллум», а неисправный пистолет «вальтер». Утром весь оперативный состав уголовного розыска хохотал над незадачливыми чекистами, особо уморительным в рассказах очевидцев был момент, когда те так трогательно снимали обувь в притоне, где не то что босиком, в ботинках надо было ходить и смотреть под ноги, чтобы не наступить на неподобающие вещи. Голос Карлушина вернул Тимура в реальность: – Итак, начнем. Что вы делали двадцать второго октября сего года? – Я не помню, что я делал вчера, а вы спрашиваете у меня о событиях почти месячной давности. А давайте я задам вопрос: что вы делали месяц назад? Что, вспомнили? – Хватит дурачиться, – нахмурил брови Карлушин. – С кем были у Краснова и по какой причине явились к нему? «Ничего пока не буду говорить, – решил про себя Тимур. – Надо узнать, что с моими ребятами: уже задержали их или еще нет? Надо выработать общую позицию и только после этого давать показания. А ребята надежные, никто не наговорит на себя. – Неожиданно его посетила мысль, услышанная когда-то: лучше отсидеть полгода в изоляторе и выйти с чистой совестью, чем шесть лет в колонии с запятнанной репутацией». – На ваши вопросы пока отвечать не собираюсь, – демонстративно отвернулся он от следователя. – Не теряйте время зря, оформите арест и отправляйте в изолятор, хоть высплюсь от души. Раскрасневшийся от негодования Карлушин приказал руоповцам-конвоирам: – Увести! Не забудьте надеть наручники! Тимур только улыбнулся, глядя, как борцы с организованной преступностью неумело и суетливо застегивали на его руках наручники. 2 Дежурный изолятора завел Тимура в пустую камеру и тихо шепнул: – Держись, ночью пропустим Киреева, он хочет с тобой переговорить. Тимур только кивнул головой, понимая, уж коли за него взялась «контора», может прослушиваться все и вся. Его терзали тревожные чувства, он не знал, где находятся остальные три оперативника, которые были с ним у Краснова: задержаны ли они или еще находятся на свободе, что собирается Карлушин с ними делать? Успокаивало одно: Киреев уже работает, и ночная встреча с ним должна прояснить многие вопросы. «Как хорошо, что Василия не было с нами во время проверки Краснова, мне на воле ох как нужен сейчас толковый оперативник, надежный друг, – вздохнул он. – Если бы обоих арестовали, было бы туговато». Ночью в камеру заглянул заместитель начальника изолятора по оперативной работе и жестом пригласил выйти. Тимур понял, что тот также остерегается «прослушки». В кабинете у замначальника Тимур увидел Киреева, который шагнул ему навстречу, крепко обнял и негромко сказал: – Тут можно говорить свободно, кабинет «чистый». – Давай, Василий, рассказывай, что знаешь. Я тут в полном неведении. Где ребята? – Слушай меня внимательно, – начал Киреев. – Неизвестно, когда еще свидимся. Наши следаки возмущены твоим арестом и задержанием оперативников отдела… «Нашими» Киреев назвал следователей прокуратуры, с которыми Тимур и его подчиненные сутками крутились вместе, раскрывая самые глухие преступления, в большинстве своем, убийства. Это была прекрасная плеяда следователей прокуратуры. Они являлись настоящими профессионалами своего дела, без остатка преданными службе, и, как никто другой, понимали, что сыщики ходят по краю лезвия и малейшее отступление в ту или иную сторону чревато самыми печальными последствиями. А Карлушин же специализировался по должностным преступлениям и всевозможным заказным делам, в самой прокуратуре и в милиции его, с одной стороны, никто не уважал, а с другой – остерегались, поскольку Карлушин имел крепкие связи в министерстве безопасности. – Так вот, следователи прокуратуры мне потихоньку шепнули, что тебя арестовывают по делу коммерсантов с Залога. Короче, это месть министерства безопасности за Уларова… – Ах, вот оно что! – удивленно воскликнул Тимур. – У прокурора Немова сидел гэбэшник и изображал, что не при делах. Теперь-то понятно, откуда растут ноги этой подставы! Дело было так. Летом сотрудник министерства безопасности Уларов ушел в запой на несколько дней. В ходе беспробудного пьянства познакомился с двумя молодыми, но уже отсидевшими парнями, Потратовым Олегом и Карху Игорем, которых пригласил к себе домой. После нескольких дней пьянки эти молодые люди, воспользовавшись тем, что Уларов уснул, покатались на его «Жигулях» и врезались в столб, разбив переднюю часть машины и аккумулятор. Очнувшись утром, Уларов увидел разбитую машину, нашел тех парней и потребовал, чтобы те украли у соседей аккумулятор. Потратов и Карху, недолго думая, пошли на дело, но попались во время совершения преступления. В милиции они подтвердили, что действовали по указанию Уларова. Утром после планерки Овчинникова вызвал к себе заместитель начальника уголовного розыска УВД Воронов, и между ними произошел следующий разговор: – Тимур, представляется случай хлопнуть за подстрекательство к совершению преступления гэбэшника. Надо готовиться, этим займется ваш отдел. – А на кой черт мне сдался этот гэбэшник? – удивился Тимур, что поручают несвойственное ему дело. – С убийствами не можем управиться, а тут… – Да ты послушай меня! – перебил его Воронов. – Надо наказать этого гэбэшника, Уларов его фамилия. Слишком высокого о себе мнения, строит из себя правильного, а оказывается, что сам-то гнилой. Подбивает молодежь на преступление. – Да ну его! – отказался от сомнительной затеи Тимур. – Политическим делом подванивает. Идти против министерства безопасности – все равно что против ветра плевать. Обратно прилетит. – Не бойся, все продумано до мелочей. Мы задержали молодых парней во время кражи аккумулятора. Они дают показания, что их надоумил на это Уларов. Сегодня утром мне позвонил этот самый Уларов, он откуда-то узнал, что парни попались на краже, и ему хватило наглости попросить надавить на них, чтобы они заплатили за ремонт машины. У этих парней, конечно же, денег не оказалось, поэтому я из кассы взял необходимую сумму на оперативные расходы. Во время передачи этих денег задержим Уларова с поличным. Вот и все! – Нехорошо как-то получается, – продолжал упорствовать Тимур. – Уларов обратился к нам, чтобы мы надавили на парней, а мы его прихлопнем. Как-то мелковато для нас. Пусть этим делом займется прокуратура, это же их прерогатива. От силы Уларова выгонят с работы, не тянет тут на уголовное дело. Доказать, что он организовал преступление, будет очень сложно. – Вот и соберем материал и передадим в прокуратуру, пусть возбуждают уголовное дело за подстрекательство или увольняют с работы с «волчьим паспортом», – настаивал Воронов. – Ладно, когда начнем? – наконец сдался Тимур. – Где этот «чекист с горячей головой и холодным сердцем?» – Прямо сейчас начнем. Он скоро подойдет, парни в соседнем кабинете. Когда возьмет деньги, возле выхода вы его остановите и оформите их изъятие. Делать нечего, приказ надо было исполнять. Тимур сделал все, как сказал Воронов. Уларова задержали, деньги изъяли, собранный материал направили в прокуратуру республики. Там не усмотрели в его действиях состава преступления (или не захотели связываться с могущественным ведомством), и материал был переправлен в министерство безопасности, где провели свое служебное расследование. Уларову объявили строгий выговор с занесением в личное дело. Сыщики были удивлены до крайности: если бы один из них совершил десятую часть того, что сотворил Уларов, его бы немедленно уволили из органов, возбудили бы уголовное дело. Оперативники не стали вдаваться в подробности столь мягкой оценки деяния сотрудника министерством безопасности, забыв этот инцидент, они продолжали свою опасную и тяжелую работу. Но чекист, очевидно, не забыл обиду, и началась полугодовая негласная охота за сыщиками убойного отдела, закончившаяся арестами и задержаниями. – Тут полная заинтересованность гэбэшников, – продолжал между тем Киреев. – А этих руоповцев используют для черновой работы: конвоировать там, обыски делать, свидетелей дергать… – А где наши опера? – Двоих, Сафина и Иванова, задержали на трое суток, а Константина, как только узнали, что тебя арестовывают, отправили в командировку в Крым. Гамов молодец, полностью поддерживает нас, передал, чтобы ты не падал духом. Он и подписал командировочные для Константина. В час дня Костя был уже на крыле, а эти руоповцы пришли за ним спустя два часа. Пока Константин на свободе, изучим обстановку, выработаем линию защиты, а потом пускай его арестовывают. – Молодцы, что быстро сработали и отправили Костю. Пусть теперь его ищут. А я посижу, отдохну от суеты, высплюсь наконец. Одно плохо: дело Поповской Маши сейчас «заглухарит», и Хейг наш спокойно убежит… – Да не говори! Сейчас уже некому работать, мы вдвоем и остались. Двое в отпусках с выездом, остальные на учебе. Кому раскрывать эти дела? – развел руками Василий. – Может, гэбэшники и руоповцы раскроют? – Да куда им! Пусть это останется на их совести. А мы будем воевать, доказывать свою правоту. – Докажем, – твердо ответил Киреев, крепко обнимая друга на прощание. 3 Тюрьма встретила Тимура узкими темными окнами и мрачными проходными с железными дверями, зарешеченными толстой арматурой, сонной и равнодушной охраной и надменными надзирателями. Тимур здесь бывал не раз, прекрасно ладил с тюремными оперативниками, совместно с ними раскрыл не одно преступление, разрабатывая уже арестованных обвиняемых и доказывая другие преступления, которые во время следствия были упущены из виду, так что к тюремному духу ему было не привыкать. Наверное, тюремная почта – одна из самых лучших в мире. Еще не ступила нога Тимура за ворота изолятора, как все арестанты уже знали, что скоро в тюрьму прибудет, так же, как и они, простым арестантом, знаменитый сыщик Овчара. Многие, особенно из стана «черных»[5], среди которых были те, кого посадил сыщик, торжествовали, предвкушая возможность подколоть его, высказать угрозы и оскорбления. Прежде чем отправить Тимура в «красную хату» к «бээсникам»[6], начальник оперчасти Шлихов, его хороший знакомый, велел завести арестованного к себе в кабинет. – Тимур, что случилось? – поинтересовался он, попросив конвоиров оставить их одних в кабинете. – Трудно поверить, – усмехнулся Тимур. – Попался на голимой подставе. Кто-то позвонил нам, сообщив, что у приезжих коммерсантов спрятаны гранаты и автомат, мы туда ломанулись, но ничего не нашли. Брали по-жесткому, я даже стрелял в потолок. Все это преподнесено следствием так, будто мы их били и мучили, стреляли для устрашения. Дополнительно впаяли самоуправство: уничтожили левый спирт. – Как у тебя поднялась рука уничтожить спирт? – улыбнулся Шлихов. – Это же спирт! К нам бы сюда подогнал, мы бы нашли ему хорошее применение. – Да ну его, сплошная отрава. Сколько людей повымерло из-за такого вот спирта. – Давай посчитаем, сколько бутылок водки ты уничтожил, – не унимался начальник оперчасти и на бумаге начал свои подсчеты. Закончив, он воскликнул: – Пять тысяч бутылок водки! Вот это Клондайк! А ты взял и уничтожил! Ладно, шутки в сторону, теперь о деле. Тут две камеры для бывших сотрудников, ты пойдешь в восемнадцатую. Там находятся шесть арестованных, трое из города, остальные из районов. Старший в этой камере – гаишник из Нерюнгри. Ты будь с ним поосторожней, он здоровый парень, боксер, устанавливает в камере порядок в духе блатных. – А кто остальные арестованные? Есть кто из уголовного розыска? – Нет, еще один гаишник, участковые, дежурная часть. В общем, мелкая шушера. – Ладно, разберемся, – улыбнулся Тимур. – Пусть ведут меня в «хату».