Однако это не заверило меня, и не только потому, что Брик в своих махинациях был настолько напорист, что доходило до социопатии. Дело даже не в извращённости его регулярных попыток подтолкнуть меня к отношениям с вампирами, которых я знала людьми — вампиров, которых его люди обратили против их воли. Правда в том, что я понятия не имела, что чувствовать по поводу Зои. Дело не только в том, что я не знала её теперь — как вампира и даже как взрослую женщину; дело в том, что она позволила мне считать её погибшей. Пятнадцать бл*дских лет она позволяла мне верить в это. Я могла твердить себе, что она отдалилась ради моей защиты. Я даже могла убедить себя в том, что она скрывала меня от других вампиров из-за того, что я была гибридом, как она — получеловек, полу-видящая. Я напоминала себе, что до недавнего времени она, скорее всего, верила, что никак не смогла бы объяснить мне существование вампиров. Она должна была знать, что это я опознавала её в морге; она, наверное, думала, что встреча с ней, живой, вновь травмирует меня. Наверное, она убедила себя, что нам обеим будет лучше, если она позволит мне и дальше считать её погибшей. Отчасти я могла понять всё это, конечно. Та же часть меня считала эти причины даже более убедительными теперь, в свете случившегося с Ником, в свете всего, что Брик рассказал нам о новорождённых вампирах. Но менее рассудительная часть меня Плевать Хотела На Это Всё. Эта часть не верила в такие аргументы. Эта часть ни за что не верила, что моя сестра позволила бы мне считать её погибшей на протяжении пятнадцати бл*дских лет, и неважно, какие у неё имелись на то причины. После потери наших родителей, после разлучения с семьёй мамы, после потери дяди Чарльза и дяди Фила, после потери всех, кроме друг друга… она позволила мне думать, будто я осталась одна на свете. Она позволила мне верить, что я одна. Она годами позволяла мне верить в это. И это ещё не всё — в ту единственную нашу встречу лицом к лицу, в те несколько секунд, когда я увидела её как вампира, она предельно ясно дала понять, что показаться мне было не её идеей. Она пришла, потому что Брик настоял. Зои вовсе не хотела восстанавливать отношения со мной. Она хотела, чтобы я и дальше считала её погибшей, хоть теперь она обязана знать, что я в курсе существования вампиров. Она должна знать, что я замужем за Блэком, что я знала про дядю Чарльза, знала Брика и многие вещи в её мире, но она по-прежнему позволяла мне считать, что она мертва. Учитывая это, я не видела большого количества вариантов. Видимо, Зои двигалась дальше. Я более-менее сделала то же самое. Ну, ладно… это не так. Не по-настоящему. Но суть в том, что теперь я могла это сделать. Мне не обязательно по-прежнему переживать на этот счёт. Мне не нужно ощущать угрызения совести за то, что меня не было рядом, что я её не защитила. Мне не нужно гадать, что произошло. Загадка смерти моей сестры, кто её убил, почему, и привлекут ли их когда-нибудь к ответственности — загадка, которая руководила моей эмоциональной жизнью с молодости и практически до тех самых пор, когда я посмотрела в её вампирское лицо — наконец-то разрешилась. Дело закрыто. То есть, конечно, оставались детали, которые я могла узнать. Я не знала, кто её создатель. Я не знала, где она была всё это время. Я не знала, чем она занималась, каковы её отношения с Бриком, Дорианом, Константином или любыми другими вампирами, которых я знала по именам. Я не знала, где она жила. Я не знала, был ли у неё супруг или, черт, свои вампирские дети — в смысле, как у Брика с Ником… но серьёзно, какое это имело значение, бл*дь? Как я в данный момент могу обо всём этом заботиться? Пальцы Блэка сжали моё плечо. Я подняла взгляд и увидела, что он вздрогнул с болью в глазах. Пока я смотрела на него, он потёр свою грудь чуть повыше сердца. Ощутив смысл этого жеста, я тоже вздрогнула и отвернулась. Затем мои челюсти стиснулись. Достав из кобуры пистолет, я проверила магазин и патроны, хотя уже делала это несколько минут назад. Поставив обратно на предохранитель, я проверила следующий свой пистолет. Затем ещё один. Всё это время я пыталась выбросить из головы Зои. Это не имеет значения, говорила я себе. Это не имеет никакого значения, бл*дь. Тепло подкралось к моей груди осторожными завитками, которые, как я знала, происходили от Блэка. Сжав моё плечо, он обнял меня одной рукой. Я постаралась расслабиться. Я действительно постаралась расслабиться в нём, опустошить свой разум. Снова убрав последний пистолет в кобуру, я посмотрела в окно. Теперь я могла видеть вдалеке дым. Я гадала, как мы можем быть так уверены, что нас не собьют. — Кто тебе сказал, что мы в этом уверены? — пробормотал Блэк. Я покосилась на него и невольно улыбнулась, заметив его вскинутую бровь. — То есть, рискуем? — спросила я, пихнув его плечом. — Как всегда, док, — сказал он, пихнув меня плечом в ответ. — Мне надо следить, чтобы ты не заскучала, а то уйдёшь от меня. Я фыркнула, закатив глаза. — Вот уж маловероятно, — пробормотала я. Он слегка улыбнулся в ответ, но я видела в его глазах пытливость. Я понимала — он всё ещё беспокоится из-за тех моих мыслей о Зои, которые он услышал. Это беспокоило его настолько, что он с трудом сохранял молчание, хоть я и видела, что он прикладывает к этому усилия. Он чувствовал, что я совсем не хотела обсуждать это с ним в данный момент. Глядя в окно на протяжённость Калифорнийской пустыни, я нахмурилась. Но мыслями я возвращалась к Зои, к тому, как она выглядела в той оранжерее в парке Золотые Ворота. Я помнила кожаные брюки, блузку с глубоким вырезом, драгоценности, высокие кожаные сапоги, чёрные неукротимые волосы, драматичный макияж. Из нас двоих она всегда была хорошенькой. Превращение в вампира не сделало её уродливой. Тогда я слишком отвлеклась, чтобы заметить, как она изменилась, но теперь, вспоминая её лицо и тело с точностью фотографической памяти видящей, я осознала, что она была откровенно сногсшибательной. Блэк её увидит. Хоть он и не признавался в этом, но Блэк имел зависимость от вампирского яда, и ему предстоит увидеть более красивую, вампирскую версию меня. Сидевший рядом Блэк презрительно фыркнул. Я не перевела на него взгляд, но ощутила, как к щекам прилило тепло. Я знала, что он прав. Я вела себя нелепо. Однако мы с Зои всегда соперничали, даже в детстве. К тому же, в последнее время мне приходилось подавлять куда более сильную паранойю по поводу Блэка в этом отношении — по крайней мере, когда мы были на Уртре. Вспомнив его первоначальную реакцию на жену Ревика, Элли, и выражение его лица, когда он впервые увидел Касс, ещё более сногсшибательную видящую, с которой мы познакомились там, я ощутила боль в сердце. Почувствовав, как Блэк вздрогнул, а затем пылко отреагировал на мои мысли, я выбросила это из головы и закрыла свой свет, ощущая, как его эмоции накатывают горячей, протестующей волной. «Прости», — пробормотала я ему. «Ты извиняешься? — послал он в ответ. — Серьёзно, Мири? Ты извиняешься?» Его угрызения совести омыли меня, хоть я и пыталась активно заблокировать это.