– Он толковый человек и превосходный доктор, – строго поправила мать, которая питала к врачам безграничное доверие, переходившее в обожание, как к существам высшего порядка. – Да-да, не сомневаюсь, – холодно кивнула девушка. – Почему он живет в Лидсе, а не в Лондоне? – Браво, ты перестаешь быть дикаркой, – похвалила мать и попыталась выдавить из себя улыбку. – Я прежде не замечала в тебе интереса к людям. – Я собираюсь и дальше эволюционировать в этом направлении, – съязвила Эдит. – Что ты ерничаешь? – поморщилась миссис Каткарт, которая так вымоталась, руководя слугами, что у нее не было сил гневаться. – Ты неправильно истолковала мои слова о твоем отце. Девушка помолчала, после чего сказала: – Я очень хочу спать. Эти званые вечера отнимают столько сил! – Может, ты все-таки снизойдешь до меня, – обиженно произнесла миссис Каткарт, – и разъяснишь странное поведение своего жениха? Ведь доктор Кассилис искренне желал познакомиться с ним. – Я не готова к такому разговору. – Оставь этот тон, когда беседуешь со мной, – резко осадила ее мать. – Хочешь поссориться? Я выйду, – направилась к двери Эдит и только у порога остановилась, бросив матери через плечо со зловещим спокойствием: – Мама, запомни то, что сейчас услышишь. Если еще раз между нами произойдет такая сцена, как сегодня, и мне придется испытать на себе твою злость, то я напишу Стэндертону и расторгну помолвку. – Ты сошла с ума! – пошатнулась миссис Каткарт, хватаясь за стену. – Нет, я просто устала, – возразила Эдит. – Устала от слишком многого. При иных обстоятельствах миссис Каткарт излила бы на дочь поток упреков и колкостей, но на этот раз она решила, хоть и запоздало, прикусить язык. Затем, несмотря на поздний час, вызвала к себе кухарку и почти полчаса отчитывала ее, угрожая расчетом, за якобы пересоленные кушанья, поданные на обед. Глава 4. Прелюдия фа минор Джилберт Стэндертон наряжался перед зеркалом, когда ему доложили о приходе мистера Франкфорта. Молодой человек разоделся в пух и прах, как и подобает джентльмену, приглашенному в качестве свидетеля на церемонию бракосочетания своего лучшего друга. Линдел Франкфорт принадлежал к числу счастливчиков, которым их состояние позволяет не утруждать себя какой-либо работой или службой. Он был совладельцем маклерской конторы в Сити, занимавшейся крупными финансовыми операциями. Линдел, как и Джилберт, любил классическую музыку. Молодые люди познакомились в антракте концерта в Альберт-холле, обменялись мнениями об исполнителях, разговорились и с тех пор виделись или общались по телефону почти каждый день. Войдя в комнату, Линдел аккуратно поставил свой новенький щегольской цилиндр на стул и, присев на край кровати, обрушил на своего приятеля ворох новостей. – Кстати, – неожиданно вспомнил он, – вчера я встретил твоего старого приятеля. – Какого? – рассеянно спросил Джилберт. – Спрингса, конечно, музыканта. Он играл для какой-то веселой компании, возвращавшейся из театра. Славный старик! – Да, – односложно ответил Джилберт, взял со стола конверт и протянул собеседнику. – Ты хочешь, чтобы я это прочел? – уточнил Франкфорт. Джилберт кивнул. – Собственно, читать там нечего. Это свадебный подарок моего дяди, – объяснил он. – О, интересно, – оживился Линдел, открыл конверт, вынул чек, взглянул на вписанную в него цифру и изумленно присвистнул. – Сто фунтов! Боже правый! Дружище, так ты не сумеешь оплатить даже расходы на содержание машины за три месяца. Ты беседовал с миссис Каткарт, как намеревался? – Нет, – нахмурился Стэндертон. – Я собирался во всем признаться ей, честное слово, но в последний момент… – Что в последний момент? – Я пришел к выводу, что ты, Линдел, не совсем справедлив к моей будущей теще. Она настолько ясно выразила свое отношение к деньгам, что это излишне. Я и так все понял, к тому же я не нищий, – закончил он с улыбкой. – Да уж, – покачал головой Франкфорт. – Человек с шестьюстами фунтами годового дохода, да еще женатый, достоин сожаления. – Почему? – Потому что вы с Эдит не сможете свести свои потребности меньше чем к двум тысячам фунтов в год. Служа в Министерстве иностранных дел, тебе не удастся повысить свой доход: ты так и будешь получать эти пресловутые шестьсот фунтов. – Но я могу работать… – Работать? – насмешливо повторил Линдел. – Смешно, брат. Работа не дает денег. Богатеют на биржевых спекуляциях или путем нещадной эксплуатации своего ближнего. Ты слишком мягок и великодушен, чтобы разбогатеть. – Тебе, как видно, известен этот секрет? – засмеялся Джилберт. Линдел похлопал его по плечу и самодовольно ответил: – Я никогда в жизни не заработал и пенса. Живу с выплачиваемых мне дивидендов. А какое применение ты нашел своим деньгам? Джилберт отвлекся от завязывания галстука и удивленно взглянул на приятеля: – Что ты имеешь в виду? – Надежны ли акции, в которые ты поместил свои средства? Полагаешь ли ты, что денег, оставшихся после твоей кончины, будет достаточно, чтобы на них жили вдова и дети? – Нет, – помрачнел Стэндертон. – В случае моей смерти моя жена сможет располагать всего ста пятьюдесятью фунтами в год. Линдел снова присвистнул: – В таком случае, я надеюсь, ты застраховал свою жизнь на большую сумму? Джилберт не стал перебивать друга, пространно рассуждавшего об обязанностях, возлагаемых на главу семейства, и о своих взглядах на страховое дело. – Некоторые люди очень неосторожны, – заметил он. – Я знавал одного чиновника… Неожиданно он запнулся, увидев в зеркале лицо Джилберта, искаженное такой гримасой, словно молодого человека терзала смертельная боль. Франкфорт вскочил с кровати и бросился к нему. – Что с тобой? – воскликнул он. – Не принимай близко к сердцу. Я просто так болтаю, чтобы развлечь тебя. – Я в порядке, – сказал Джилберт. – Право, пустяки… – Он поднес руку к глазам, словно пытаясь освободиться от назойливой и мучительной картины. – Боюсь, я вел себя слишком легкомысленно, надеясь на состояние своего дядюшки. Мне действительно надо было застраховать свою жизнь. – Неужели эта мысль так взволновала тебя? – изумился Линдел. – Да, ведь никогда не знаешь заранее, что случится… – вздохнул Джилберт и задумчиво прибавил: – Я бы многое дал, чтобы отсрочить свадьбу. – Ни в коем случае, друг мой, – повеселел Франкфорт. – Приободрись. Тебе самое время жениться. Но до чего ж ты нервный! – Он взглянул на часы. – Нам надо спешить, иначе опоздаем, и ты приедешь позже невесты, а это, брат, нехорошо. Нынешний день не для черных мыслей. Пусть он станет праздничным! В глазах Джилберта промелькнула радость, и Линдел счел себя удовлетворенным тем впечатлением, которое произвели его слова. – Ты молодец, – похвалил он друга. – Думая о вещах материальных, я на мгновение забыл о счастье, которое выпало на мою долю. Благослови нас с Эдит Бог, – добавил он чуть слышно. – Кстати, я хотел спросить: у тебя есть список гостей, приглашенных на свадьбу? – Конечно, – кивнул Франкфорт. – Миссис Каткарт обо всем позаботилась. Вообще, надо признать, в хозяйственных вопросах она – гений, а имея дело со слугами и поставщиками, поневоле станешь сварливой – те еще прохвосты! – Доктор Кассилис указан в списке? – осведомился Джилберт. – Кассилис? Дай припомнить… А, доктор из Лидса? Нет, он не придет, – уверенно заявил Линдел. – Он вчера уехал из Лондона. Ты из-за него тогда сбежал со званого обеда у миссис Каткарт? – У меня была назначена важная встреча с человеком, которого я никак не мог упустить или проигнорировать, – немного сердито ответил Джилберт. Линдел понял, что заданный им вопрос не совсем этичен, и поспешил переменить тему. – Не сочти, что я навязываю тебе свои советы, – доверительно произнес он, – но на твоем месте я воздержался бы обсуждать с миссис Каткарт денежные дела, пока вы с женой не переедете к тебе в квартиру. – Вот тут полностью с тобой согласен, – усмехнулся Джилберт. По пути в церковь он в очередной раз обдумал все свои проблемы и твердо решил не закрывать на них глаза. Бог даст, все обойдется и сложится не так скверно, как он предполагал. Молодой человек знал, что по своей натуре он склонен преувеличивать трудности. Как часто случалось, что он опасался каких-то невзгод, а его переживания оказывались напрасными. «Зря я так долго не женился, – посетовал он про себя. – Мужчине нужно жениться не позднее двадцати пяти – двадцати семи лет, а мне уже тридцать второй год. По-видимому, от холостяцкой жизни во мне развилась мнительность». Свадебный обряд походил на сон. Нарядная публика, заполнившая церковь, мелодичные звуки органа, хористы в белых облачениях, пастор со служками, появление Эдит, казавшейся в своем великолепном белом платье неземным созданием, торжественный церемониал, вопросы и ответы, клятвы в вечной верности и коленопреклонение – все это выглядело таким прекрасным, возвышенным и далеким от обыденности. Джилберт думал, что вся эта процедура не произведет на него особенного впечатления: он даже заранее условился с органистом, какую музыку исполнять во время венчания. Но к концу богослужения, когда новобрачный зачарованно внимал словам пастора, он не мог припомнить ни одного такта – помнил только, что над алтарем располагалось окно из цветных стекол, и одно из них было выбито. По окончании церемонии новобрачные и гости вернулись домой и сели за нарядно накрытый стол. Джилберт рассеянно прислушивался к тостам и поздравлениям. Громкий смех, вызванный чьей-то острóтой, возвратил его к действительности. Он тоже произнес речь, гладкую и выразительную, но если бы через пару минут его спросили, о чем он говорил и какие слова употреблял, то Джилберт стал бы в тупик. Он и вправду впал в оцепенение и не отдавал себе отчета в том, что именно вызвало одобрение гостей и почему они ему аплодировали. Он посмотрел на свою молодую жену – взгляды их встретились, и ему почудилось, что сегодня в ее глазах меньше боязни и отчужденности, чем обычно. Он прикоснулся к ее руке и слегка пожал ее. – Великолепный спич, дружище, – похвалил Линдел, сидевший неподалеку. – Какая у вас замечательная дикция, мистер Стэндертон! – произнесла со своего места пожилая тучная дама.