– Прекрасно, после обеда я вас внимательно выслушаю, – пообещала она. – У нас сегодня много гостей – не знаю, как я справлюсь. Вы, женихи, – шутливо похлопала она его веером по плечу, – понятия не имеете о том, сколько беспорядка вносите в дом своих будущих родственников. Пока мать и жених разговаривали, Эдит не приближалась к ним. Она с любопытством наблюдала за происходящим, но никак не выражала своих эмоций. Джилберту с самого начала не понравилось, как миссис Каткарт влияет на дочь. Появление матери тотчас отодвигало Эдит в тень; казалось, как только на сцену выходит эта надменная немолодая актриса, все, кто до нее играл хоть какую-нибудь роль, освобождают для примы место. Юная красавица Эдит каждый раз топталась за кулисами, ожидая реплики, которая вернет ей значимость и выпустит к зрителям. Такой репликой неизменно служило разрешение матери. – Я пригласила к обеду милейших людей, – заворковала миссис Каткарт, доставая из веера сложенный вчетверо лист бумаги с длинным списком. – Некоторые из них увидят вас впервые, и мне будет приятно представить вас им. Убеждена: вы очень понравитесь доктору Кассилису. Тяжелый вздох долетел до слуха девушки и заставил ее насторожиться. Но Джилберт быстро овладел собой и придал лицу каменное выражение. Миссис Каткарт изумленно взглянула на него: – Что с вами? – Ничего, – ответил он. – Вы собирались перечислить гостей. – Нет, знакомиться со всеми необязательно, а вот с доктором Кассилисом нужно. Он необыкновенный человек. Вы слышали о нем? – Нет, – покачал головой Джилберт. – Это поправимо, – наигранно улыбнулась миссис Каткарт, обмахиваясь веером. – Мы давно дружим. Зачем он практикует в провинциальном Лидсе, вместо того чтобы управлять собственной клиникой на Харли-стрит, мне непонятно. Поступки мужчин всегда непредсказуемы. Кроме того, у нас будут… – И она назвала с десяток имен, ничего не говоривших Джилберту. – Который час? – неожиданно спохватилась она. Стэндертон взглянул на часы. – Без четверти восемь. – Ой, мне пора, – заторопилась она, но у двери на мгновение задержалась и спросила: – Так вы не изменили свой план? – Я не знаю, что, собственно, вы подразумеваете под моим планом? – спокойно отреагировал он. – Как что? Ваше намерение провести медовый месяц в Лондоне, – ответила она. – Мама, пусть этот вопрос решает Джилберт, – вдруг вмешалась Эдит, наконец подошедшая к ним. Мать не ожидала от дочери такой вольности, поэтому бросила на нее холодный взгляд и с кислой улыбкой произнесла: – В данном случае речь идет об обстоятельстве, которое в большей степени касается меня, чем тебя. Стэндертон давно заметил, как легко раздражается его будущая теща. Хоть она и подавляла свой гнев в его присутствии, он предполагал, что Эдит регулярно становится жертвой несдержанности и злоязычия своей матери. Поэтому Джилберт поспешил на помощь невесте. – Мне совершенно необходимо быть в городе, – объяснил он, – поэтому я прошу… – …отложить свадьбу? – вскинула брови миссис Каткарт. – Мой дорогой мальчик, это несерьезно. Я надеюсь на ваше благоразумие, ведь вы из такой респектабельной семьи! Она улыбнулась ему со слащавой приветливостью, отчего Джилберт почувствовал себя неловко и счел за лучшее больше не обсуждать данный вопрос. Выждав, пока дама скроется за дверью, он сказал Эдит: – У меня к тебе просьба. – Ко мне? – удивилась девушка. – Да, к тебе. Мне нужно немедленно покинуть ваш дом. Придумай, пожалуйста, какой-нибудь благовидный предлог, извиняющий меня в глазах твоей матери. Я вспомнил о важном обстоятельстве, которое упустил из виду… Джилберт запнулся и покраснел – он абсолютно не умел лгать. – Ты уходишь? – с тревогой спросила Эдит. – Но это нетактично… Мама сильно рассердится, ведь гости уже начали съезжаться. Он выглянул в окно: действительно, к дому почти одновременно подкатили три роскошных автомобиля. – Я вынужден так поступить, – смущенно объяснил он. – Ты можешь незаметно выпустить меня через задние ворота? Меня не радует перспектива встречи с приглашенными господами, и я имею на это достаточно веские основания. Она на мгновение задумалась, потом решительно спросила: – Где твои пальто и шляпа? – В передней. Ты успеешь забрать их оттуда, пока гости разговаривают возле своих машин и поднимаются в дом. Девушка проскользнула в переднюю и вернулась с его вещами, затем повела его через гостиную в библиотеку. Оттуда они, спустившись по боковой лестнице, вышли во двор, минуя центральную аллею. В результате Джилберт выбрался из дома миссис Каткарт никем не замеченным. Девушка проводила взглядом его стройную фигуру, а когда он скрылся за воротами, вернулась в дом. У дверей гостиной она застала мать. – Где Джилберт? – спросила та. – Ушел, – просто ответила Эдит. – Что? – напряглась миссис Каткарт. – Он вспомнил о чем-то важном и поспешил к себе. – Но он, конечно, вернется хотя бы через час? – Не думаю. Наверняка обстоятельства задержат его. – Какие обстоятельства?! – топнула ногой мать. – Я пригласила людей из высшего общества, чтобы представить им твоего жениха, а он удрал, как мальчишка. Ты понимаешь, что подобное исчезновение – скандал на весь свет! – Но, мама… – Оставь свое вечное «Но, мама»! – вскипела миссис Каткарт. – Гости собрались в банкетном зале и жаждут увидеть молодого Стэндертона, наследника миллионов. Что я, по-твоему, должна им сказать? В каком положении я из-за тебя очутилась? – При чем тут я? Джилберт не захотел присутствовать, и я его не неволила. – Вот именно, не неволила. А он и рад этому! – не унималась мать. – Тебе, конечно, многое простительно – ты молодая. Но запомни: если ты и дальше будешь обращаться с ним так же равнодушно, как с приказчиком или лакеем, тебе никогда не удастся добиться привязанности мужа. Он возьмет в привычку куда-нибудь исчезать и выдумывать обстоятельства, которые его задерживают. Девушка выслушивала нарекания матери, не отрывая взгляда от паркета. – Я делаю все, что могу, – прошептала она. – Еще бы ты не делала! Я затратила столько усилий на то, чтобы обручить тебя с одним из богатейших молодых людей Англии, а ты даже не считаешь нужным притвориться, что расстроилась из-за его бегства. Между прочим, останься он – ты вела бы себя точно так же. Джилберт не вызывает у тебя никаких эмоций. Пустое место. – Мама! – воскликнула девушка и подняла полные слез глаза. – Вот опять «мама», – поджала губы миссис Каткарт. – Чего ты хочешь? Что еще тебе раздобыть? – сокрушенно развела она руками. – Я вообще не желаю замуж, – вытерла слезы девушка. – Мой отец не стал бы меня принуждать. Заявление это было очень рискованным, и на сей раз Эдит проявила гораздо больше смелости, чем ей дозволялось. В последнее время она и впрямь стала храбрее. Охватившее ее отчаяние постепенно переродилось в возмущение, которое девушка загоняла вглубь, но мужество ее росло с каждым днем. – Твой отец! – воскликнула миссис Каткарт, побелев от гнева. – Твой отец был дураком и ничтожеством. Он нас разорил, потому что у него не хватило ума не растранжирить унаследованное состояние. Я двадцать лет верила в него, думала, что он – сама доброта, мудрость и рассудительность, а он, оказывается, ступил на кривую дорожку самых рискованных спекуляций, предложенных ему, легковерному кретину, рыцарями наживы. Он бы тебя не принуждал, это точно! – издевательски рассмеялась женщина. – Он позволил бы тебе выйти замуж даже за своего шофера, если бы ты вознамерилась. Все в нем было слабостью и безволием. Он катился под откос и нас увлекал туда же. Мерзавец! Холодный блеск ее голубых глаз источал столько злобы, что девушка содрогнулась. – Каждый раз, когда мне приходится встречаться с очередным нечистым на руку маклером, чтобы выпытать у него биржевые сводки, я с новой силой начинаю презирать твоего отца. Это он виноват в том, что мы экономим каждый пенс. Берегись! Я возненавижу и тебя, если ты ослушаешься. Ты должна думать не о своих прихотях и капризах, а о том, как вылезти из нищеты, да и мать избавить от страданий. Эдит понимала: сейчас лучше помолчать. Но поток упреков, оскорбительных для памяти ее отца, вынудил ее забыть об осторожности. Она знала, что любое противоречие вызовет новый приступ бешенства. Тем не менее, не страшась его, девушка выпрямилась и мужественно взглянула на миссис Каткарт. – Обо мне, мама, ты можешь говорить, что тебе угодно, – ледяным тоном произнесла она. – Но унижать своего покойного отца я не позволю. Я сделала все, что ты требовала, то есть согласилась выйти замуж за человека внешне приятного и симпатичного, но значащего для меня не больше, чем первый встречный на улице. Я готова ради тебя на эту жертву. Но не разбивай мою веру в человека, воспоминание о котором – единственная отрада моей жизни. Ее голос дрожал, из глаз текли слезы. Миссис Каткарт брезгливо поморщилась и приготовилась к атаке, но появился дворецкий, ожидавший распоряжений хозяйки по поводу званого обеда, и матери ничего не оставалось, как, облив дочь молчаливым презрением, удалиться прочь. Девушка выждала с полминуты и заперлась в библиотеке. Смеркалось. Эдит включила свет и дала волю охватившим ее чувствам. Внутри у нее все клокотало, но слезы принесли облегчение. Впервые в жизни она заглянула в сердце своей матери. Впервые познала, что оно наполнено не кровью, а черной желчью. Эдит догадывалась, что между ее родителями существовали разногласия, но и помыслить не могла, что все настолько ужасно. Ей приходилось наблюдать много светских браков, в которых, как утверждала молва, супруги несчастливы, но на людях они не подавали виду и держались по-дружески. Эдит с детства запомнила эту манеру поведения, где супруги – лишь друзья, и считала ее фальшью. Она понимала, что, если выйдет замуж за Джилберта Стэндертона, их совместная жизнь сложится так же. Но бурная вспышка материнского гнева открыла ей глаза на то, чем отличаются такие «дружеские» союзы по расчету от подлинных браков по любви. Теперь ей стало ясно, почему ее симпатичный, жизнерадостный отец, умевший так звонко смеяться, с годами превратился в хмурого, угрюмого человека, в свою собственную тень. Ее пронзила жалость – воспоминания о нем продолжали жить в ее душе. Она еще немного поплакала, а потом у нее словно пелена спала с глаз – девушка почувствовала себя спокойной и уверенной. Эти несколько минут, проведенные в библиотеке у окна, с созерцанием неприглядной улицы и вымощенного дворика многое изменили в ней. Она вдруг стала по-новому воспринимать события, точно какое-то волшебство повлияло на работу ее мозга. В итоге она нашла в себе силы переодеться, сойти в банкетный зал и радушно – никто не заметил, что равнодушно, – поздороваться с гостями. Она почти не делала над собой усилий, чтобы с дочерней преданностью, даже лаской взирать на свою мать, хотя отныне та казалась ей чужой, черствой и алчной женщиной. От миссис Каткарт не ускользнуло поразительное самообладание Эдит, и ей стало не по себе. Намереваясь смутить дочь, она несколько раз критически осмотрела ее наряд и украшения, но девушка хладнокровно выдержала этот «натиск» и улыбнулась. Властолюбивая миссис Каткарт терялась в догадках. «Что стряслось за столь короткое время? Может, Эдит так рассердилась, что старается в отместку меня позлить? Нет, по ней незаметно. Чувствует себя оскорбленной? Вряд ли – на ее красивом личике нет и следов слез. В чем же дело? – недоумевала леди. – Эта новая линия поведения мне совсем не нравится. Конечно, я хватила через край, ругая покойного мужа, но я готова исправить допущенную ошибку. Да, я это сделаю, а потом Эдит сама попросит у меня прощения». В глубине души миссис Каткарт досадовала, что очутилась в таком положении, ведь она всегда считала себя хорошим психологом и отличным тактиком. Она решила, что непременно восстановит с Эдит отношения, предшествовавшие «военным действиям» и вернет себе слабохарактерную дочь, чтобы управлять ею, как кукловод. Миссис Каткарт надеялась, что Эдит испугается общества и будет вынуждена искать защиты под крылышком матери, но тщетно. К вящему ее изумлению, дочь оживленно беседовала с гостями о своем скором замужестве, и ничто не выдавало ни малейшего ее стеснения. К концу обеда стало ясно: победила Эдит, и матери придется отступить с «поля боя». Миссис Каткарт выждала, пока последний гость покинет дом, и направилась в будуар к дочери. Та стояла у камина и задумчиво разглядывала лист бумаги. – Ты читаешь письмо, дорогая? – вкрадчиво спросила мать. Девушка подняла голову, сложила листок пополам и сказала: – Так, ничего важного. А твой мистер Кассилис очень забавный.