Раздается хлопок. Темнота. Голова кружится. Дышать становится трудно. Полковник старается присмотреться. Сплошная темнота. Полковник чувствует, как что-то сильно давит ему на затылок. Он чувствует покалывание в ногах. Он хочет выпрямиться, но что-то сжимает его с двух сторон и мешает. – Доброе утро. Вы опять ночевали-с на работе? Полковник открывает глаза. Он смотрит по сторонам. Все на месте. Диван, стол, кобура на полу. И никаких черных водоворотов. Михаил Григорьевич смотрит на своего помощника. Тот держит в руках поднос с заварником, булочками и любимой чашкой полковника. – Это был сон? – О чем это вы? Полковник улыбается. Просто надо сменить диван. На этом невозможно спать. Мало того что подлокотники металлические, шею свернешь, так еще и короткий, зараза. Приходится спать, скрючившись в три погибели. – Всего лишь глупый сон. – Вам что-то снилось? Кошмары-с? – С чего ты взял? – Выглядите вымотанным. Попейте-с лучше чайку. Вкуснейший. Только что заварил. Михаил Григорьевич садится за стол. Он не смотрит на чай. Полковник наливает две рюмки и протягивает одну помощнику. Тот отказывается, машет руками и говорит, что не пьет, да и еще совсем утро, дел полно, нельзя. – Пей. Это приказ! Они чокаются и опрокидывают по рюмке. – А что это? Михаил Григорьевич. Помощник показывает на портрет на стене. Рамка сломана и висит набок. Такое неуважение к великому вождю? Михаил Григорьевич не обращает внимания на причитания помощника. Полковник наливает по второй. Полковник рассматривает пулевые отверстия в стене, оставленные им же самим, но только во сне. Он не отрываясь смотрит на покосившийся портрет и не чокаясь опрокидывает вторую. И как же не вовремя он бросил пить. Как же все не вовремя. * * * «Со смерти того северного шамана все и началось. Он отдал свою душу, чтобы отомстить своему убийце». – Ну и бред, – произносит вслух Вика. Неужели ее Влад и его отец настолько глупы, что могут всерьез задумываться о каких-то призраках? Они были либо чересчур наивные, либо больные люди. Другого убедительного объяснения девушка не находит. Вика делает глубокий выдох и перелистывает страницу. «Дальше я расскажу тебе, научу, как быть. Может оказаться, что мои советы тебе не помогут. Я не знаю, как все изменится в твой век. К сожалению, не знаю. Но я расскажу о себе. Будешь знать, как оно раньше действовало. Мне неприятно об этом вспоминать, но чувствую, что я просто обязан все тебе рассказать. Поделюсь опытом, и, возможно, это окажется хоть немного полезным. Надеюсь на это. Очень хочу, чтобы мой рассказ помог тебе спастись». Вика читает, и снисходительная ухмылка искривляет ее рот. Как можно в такое поверить? Ведь бред же. Смешная, нелепая, нисколечко не пугающая детская страшилка. «Если ты сейчас скептически ухмыляешься… Перестань. Это действует. Сынок, это чистая правда». Вика закрывает, откладывает дневник в сторону и принимается рассматривать фотографии. Она спрятала те снимки, на которых запечатлены изуродованные тела. Разложила перед собой только портреты. Она хочет узнать, как выглядело лицо прадеда Вадима. Чистое любопытство. Вика знает, что картинка никак не поможет ей разобраться, почему покончил с собой ее Влад. Девушка разглядывает строгие лица. Она находит фото, на котором человек в форме сидит за столом в кабинете. Фотография плохого качества, но Вика готова поспорить, что бравый командир, сидящий на фоне флага и портрета, это ее Влад. Те же уши, тот же подбородок. Даже прическа такая же, как у ее любимого. Девушка переворачивает фото. На обратной стороне написаны буквы М.Г., скорее всего, инициалы. Сомнений не остается, за столом сидит Михаил Григорьевич. – Это и есть твой прадед, – говорит девушка и подносит фотографию ближе к свету. – Это и есть справедливость, – говорит рот Вики грубым незнакомым мужским голосом. – Истинная справедливость. Вика бросает снимок на стол, словно в руках у нее не глянцевая бумага, а кусок раскаленного железа. Девушка подскакивает со стула. Холодок пробегает по ее спине. Она озирается. Ее всю передергивает. Вика стоит посреди комнаты, прислушивается к каждому шороху. Сердце выстукивает быстрые ритмичные глухие звуки. Удары откликаются звоном в ушах. Девушка слышит, как капает кран в ванной. Она слышит, а возможно, ей просто кажется, что слышит, как на первом этаже гудит холодильник. Ничего не происходит. Стук сердца замедляется. Вика гладит рукой живот. Ей кое-как удается успокоиться и вернуть самообладание. – Все хорошо, малыш. Все хорошо, – повторяет она, обращается к будущему ребеночку, но на самом деле пытается успокоить себя. – Мама просто перенервничала. Маме нужно отвлечься. Это все гормоны и нервы.