Мгновенно, как по команде, весь треск прекращается. Вика слышит в трубке чье-то тяжелое дыхание. Вдох. Выдох. Затем мужской грубый голос отчетливо произносит: – Убей! Вдох. Выдох. И вновь в трубке раздается треск. Вика нервно жмет на кнопку «прервать соединение» и возвращает мобильник на стол. Она поднимает глаза и замечает в зеркале свое испуганное отражение. С полминуты она рассматривает свое лицо. Ей кажется, что у нее на голове появились седые волоски. Девушка приближается к зеркалу. Нет. Это просто так падает свет. Показалось. Это все ее воображение. Это все нервы, гормоны, стресс. И никто ее не пугал, это всего лишь помехи на линии. Простой шум. Телефон вновь жужжит, вибрирует. Писклявая навязчивая мелодия впивается в уши. Вика поднимает трубку. Медленно подносит к уху. Она боится, что опять услышит треск и писк. – Алло. Слушаю. Кто это? – Привет, Вик. Это Влад. Девушка следит, как ее отражение в зеркале бледнеет и садится на пол. Она растеряна. Она боится и одновременно хочет слушать голос любимого. У нее из глаз катятся слезы. Она сидит на полу и подпирает ногой дверь, чтобы папа случайно не зашел и не увидел ее в таком состоянии. – Влад? – Ей трудно говорить. Голос дрожит. Во рту пересыхает. – Если это такие шутки у вас, то не смешно. – Она говорит и всхлипывает. – Вик, это я. – Владик. У меня, у нас будет… – Помолчи, моя хорошая. У нас сейчас очень мало времени. Так что молчи и слушай меня внимательно. Вика перестает плакать. Теперь ее захлестывает злость. Мало того что Влад прекрасно знает, что она терпеть не может, когда он обращается к ней «моя хорошая», так этот гад смеет еще затыкать ей рот? Она собирается сообщить ему такую новость, а он… – Вик, ты должна убить нашего ребенка. Что? У Вики перехватывает дыхание. Ком подкатывает к горлу. Она не может произнести возмущенное «что?» или уверенное «нет!» У нее не хватает слов. Вернее, она не может подобрать подходящие, чтобы выразить свои эмоции. – Вик, ты меня слышишь? Ты должна убить его. Он охренел? Девушка сжимает в руке телефон. Влад просит ее… убить их ребенка? – Вик, это очень важно! Влад говорит, что это очень важно. Говорит, что этот ребенок испортит жизнь и ей, и всем окружающим ее людям. Ребенок убьет всех, кто будет ему дорог. Влад говорит, что единственный выход – смерть. Нужно убить. Только так можно остановить проклятие. – Что? Что ты несешь? – Ребенок проклят! Вик, послушай. Вика встает во весь рост. Она видит себя в отражении: гордую, сильную, сияющую. Она ни за что не даст своего ребеночка в обиду. Нет. – Влад. – Да, моя хорошая. – Это ты слушай меня внимательно! Во-первых, никогда не смей называть меня «моя хорошая». Во-вторых, раз уж ты оказался трусом и покончил с собой, не надо теперь вмешиваться в мою жизнь и говорить мне, что делать, а чего не делать. Вика смотрит на свое отражение. Отражение смотрит на нее в ответ исподлобья. – И в-третьих, Влад, у меня нет телефона. Я не пользуюсь мобильниками. У меня в пальцах сейчас ничего нет. Девушка раскрывает ладонь. Из зеркала отражение показывает ей пустую руку. – Так что, Влад, проваливай… Пшел вон! Вика произносит последние слова, и перед ней возникает образ мужчины. Она не может его рассмотреть, его силуэт размыт, как на старой выцветшей фотографии. Но, кажется, на нем военная форма. Силуэт приближается. – Убей! – кричит мужчина. Его голос скрипит, размывается, размазывается радиопомехами. – Убей! – он уже не кричит – ревет нечеловеческим голосом. Он приближается. В кулаке он сжимает нож. Одной рукой мужчина хватает Вику за волосы, другой замахивается и бьет финкой в живот. Вика замирает от страха. Она смотрит в зеркало. Наблюдает, как нечеткий силуэт военного избивает ее отражение. Она боится открыть рот и закричать. Она не может драться, не может бороться. Ее тело отказывается сопротивляться. Вика зажмуривается. Она сквозь приоткрытые веки видит, как разъяренный военный безжалостно наносит удар за ударом. Острая финка, словно игла швейной машинки, неумолимо движется вперед-назад. Девушка вздрагивает от каждого взмаха ножа. Страх сковывает. Страх.