Навесной замок рушит планы. Решеткой закрыта дверь наверх. Несколько безуспешных попыток отпереть. Ни разогнуть металл, ни протиснуться сквозь ржавые прутья. Вика садится возле окна. Здесь не идеальное место, пахнет чем-то кислым, но лучшего укрытия ей сейчас не найти. Раскладывает тетрадь, блокнот и сигареты. Она не собирается курить, просто сам факт, что сигареты рядом, успокаивает. Вика составит подробную инструкцию. Без лишних сантиментов, лишь пункты с фактами. Она освоит все чертовы правила, а после научит всему своего ребенка. Девушка не допустит, чтобы ее сын страдал. Вика справится. Она не грубый горделивый военный, неспособный найти подход к ребенку. Она любящая мать. Она сумеет. Пишет вверху страницы заглавие: «План спасения». Ниже выводит пункт «главные правила», ставит двоеточие и выписывает по очереди предположительные условия проклятия. Мелким шрифтом делает уточнения и оставляет сбоку место на случай, если в дальнейшем понадобится что-то дополнить. Она пролистывает синюю тетрадь, старается ничего не упустить. Любая мелочь важна. «Одному жить не так уж плохо. Особенно если до этого постоянно делил дом с отцом-тираном. Похоронил старика, выслушал лицемерные речи его коллег о том, каким хорошим человеком был Михаил Григорьевич, изобразил скорбь и дальше, можно сказать, жил вполне себе счастливо. Должен признаться, в тот момент для меня начался необычный и вполне увлекательный период. Я наслаждался каждым днем и мстил неугодным. Я был счастлив. Согласись, приятно осознавать, что справедливость сразу же настигнет обидчика. Не надо отрицать. Не лицемерь. Приятно. Друзей у меня в то время не было, близких и любимых людей не осталось, так что вершил месть налево и направо, не опасаясь последствий. Есть несколько вариантов мщения». Вика записывает «варианты». Она прикладывает линейку и подчеркивает зелеными линиями заголовок. – Я в магазин, – слышится женский голос за соседней дверью. Вика не дожидается, когда человек выйдет, встает, сгребает листы в охапку и прижимается к стене. Она не намерена объяснять посторонним, что ей понадобилось в чужом подъезде. Мужской голос раздает указания из глубины квартиры. Говорит что-то о том, что ему нужно из покупок. Женщина топчется в прихожей. Замок щелкает. Дверь открывается. – Мусор захвати. Вика старается не шевелиться. Слышит, как гремят двери лифта, как кабина со скрипом отправляется вниз. Проклятый пенал выскальзывает и падает на пол. Ручки брякают, рассыпаются по бетону. – Здесь кто-то есть? – спрашивает мужской голос. Вика не отвечает. Сильнее вжимается в стену и перестает дышать. – Сейчас оденусь и надаю по шее! Отмывай потом за вами подъезд! Наркоманы недоразвитые! Вика продолжает молчать. – Выходи! Я слышу, что ты там! – Проваливай, – шепчет Вика, зажмурившись. Она ничего не нарушает, и непонятно, почему она испугалась, но руки продолжают прижимать листы к груди, а внутренний голос повторяет: «Проваливай, проваливай, пожалуйста, уходи». Мужчина топчется у двери. Он, наверное, заглядывает за угол, но с его ракурса девушку не заметить. – Поназаводят котов, а потом вышвыривают бедолаг на улицу, идиоты бессердечные, – бурчит мужчина, возвращается в квартиру и закрывает дверь. В полной тишине звон давит на уши. Вика стучит ногтем по подоконнику, это помогает. Успокаивает. Она собирает ручки с пола и возвращается к чтению. «Варианты, конечно, скорее условны, так как не всегда получается контролировать результат. Но тем не менее могу выделить три основных. Легкая, я называю ее «местью третьей степени». Это обычно ушиб, вывих, тошнота, неловкая ситуация. От такой мести удар по твоим близким будет минимален. Если у обидчика при всех лопнут на попе штаны, твой близкий человек окажется в еще более щекотливой ситуации, но ему не будет грозить опасность. Последствия всегда соизмеримы. Дальше идет средняя, я называю ее «местью второй степени». Здесь уже посерьезней. Сюда входят болезни, аварии, кирпич с крыши. Чаще всего я пользовался именно «второй степенью». Оно и легче в исполнении, и обидчик надолго выходит из строя. Но пользоваться можно, только если ты одиночка. От «второй степени» твой близкий умрет. Либо, если повезет чуть больше, тяжело заболеет. Думаю, здесь все индивидуально и зависит от конкретного человека и ситуации. Есть еще одна, самая сильная. Я называю ее «местью первой степени» или «летальной». Как ты уже догадался, заканчивается она смертью. Взамен твой близкий не просто умрет. Он погибнет в жестоких муках. Эти, так сказать, данные, я повторюсь, лишь условны. Строятся на моих догадках и коротких пометках Михаила Григорьевича. Не могу знать наверняка». Вика записывает все три степени отмщения. Подписывает, что выбирать один из вариантов можно, научившись контролировать свою злость. Она опробует каждый пункт из блокнота на себе. «Сложно объяснить, как выбрать намеренно тот или иной вариант. Это надо почувствовать. Со временем придет. Здесь, к сожалению, я тебе не помогу. Единственное, чтобы тебя хоть как-то утешить, скажу, что я сам лишь спустя большое количество летальных узнал, что можно как-то постараться контролировать тяжесть последствий для обидчика. Не обязательно, но чаще всего все закончится смертью». Вика несколько раз перечитывает последнее предложение. – У меня ничего не получится, – говорит она и ломает в пальцах карандаш. – Что мне делать? Ее губы дрожат. Все без толку. Нет ни души на этой планете, у которой можно спросить совета. «Сын, трудно такое признавать, но в определенный момент я начал получать удовольствие от проклятия. Не описать словами то блаженство, когда обидчик получает по заслугам. И не просто получает – ты знаешь наверняка, что это твоих рук дело». Вика стучит кулаком по страницам. Выходит, очередной родственник ее ребенка – жестокий убийца. Для него смерть и страдания людей лишь большое количество экспериментов, способ достигнуть своих эгоистических целей.