— Ну ты даешь, Максим, — рассмеялась она. — Я думала это только с девчонками сложно конкретно договариваться. — Просто у меня же дела еще будут, а когда закончатся — пока вопрос. После обеда, это точно, — я прикинул насколько может затянуться эта встреча и решил, что никак не больше пары часов. О чем так долго разговаривать? — До вечера точно освобожусь, я так думаю. — Хорошо, я с обеда тогда буду в лавке тебя ждать. Сходим куда-нибудь кофе попьем. Ты кофе-то хоть пьешь, Темников? — хохотнула она. — А то чудной ты какой-то, как я посмотрю. — Пью, только со сливками, — ответил я. — Ладно, давай до пятницы. Мне спать нужно. — Спокойной ночи, — попрощалась она и я отключился. Интересно, о чем она поговорить хочет? Неужели что-то по колдунскому камню выяснить удалось? Может быть, конечно. Ну а может быть и нет — странная она девчонка, эта Лазарева. Еще непонятно кто из нас больше чудной — я или она. Я и сам не заметил, как заснул, за разными мыслями. Ну а на следующий день меня ждал сюрприз. Сразу после первого урока вызвали к Орлову. Что-то давненько меня директор к себе в кабинет не приглашал, я даже растерялся от неожиданности. Пока поднимался по лестнице, все думал, зачем я ему мог понадобиться, но даже ни одной мысли на этот счет не было. С начала второго полугодия я еще нигде отметиться не успел и даже с Бубновым стычек не было. Ника Львовна как всегда встретила меня холодным строгим взглядом, которым она смотрела на всех учеников без исключения, и кивнула на дверь кабинета директора. — Проходи, Темников, Иван Федорович тебя ждет. Я прошел в кабинет и закрыл за собой дверь. — Вызывали? — Заходи, Максим. Присаживайся, — Орлов указал мне на мой любимый стул, на который я каждый раз садился. Перед ним лежал какой-то лист бумаги, который он просматривал. Прошло несколько минут, прежде чем он снова обратил на меня внимание. — Как твои дела? Как ваша лавка? — Спасибо, все хорошо. Пока получается даже лучше, чем мы ожидали. — Говорят, там у вас какие-то редкие эликсиры продаются, которые нигде не купишь? — спросил он, глядя на меня через свои темные очки, которые как всегда были на нем. — Угу, — кивнул я. — Там у нас много всякого разного. Прежде чем открываться, я добыл несколько интересных рецептов. — Ну да, ты парень талантливый, так что неудивительно, — улыбнулся он. — Если даже сам Борис Алексеевич от твоих способностей в восторге, то мне это о многом говорит. Он насчет своих учеников редко что-то хорошее может сказать. — Он мне льстит, я так думаю, — сказал я. — Вот как? Ну что же, похвально — скромность всегда к лицу молодым людям, — он положил руки на стол, сложил их в замок и сказал. — Я сейчас задам тебе один вопрос, а ты постарайся на него ответить. Только честно, хорошо? — Постараюсь, Иван Федорович. — Какое отношение вы с Нарышкиным имеете к пропаже животных в нашей школе? Глава 15 — Какое отношение вы с Нарышкиным имеете к пропаже животных в нашей школе? Вот это нормальный такой вопрос! Я был готов к чему угодно и успел прокрутить в голове разные варианты. Даже к тому, что директор запретит мне держать ворона, потому что в общаге, например, домашних животных держать нельзя. Или даже к тому, что он каким-то образом смог узнать про мои дела с наемниками или про Змеиный Орден, наконец. Но вот не думал, что Орлов начнет меня расспрашивать о том, о чем я и понятия не имею. — Ты чего задумался, Максим? — Да вот, думаю почему вы меня про этих животных спросили. — Понятно, — он щелкнул костяшками пальцев. — Давай для начала так — ты об этом вообще что-нибудь знаешь? — Угу, — кивнул я. — Вчера только узнал. Собака Швабриной куда-то делась и рыжий кот физкультурника. — Вся школа гудит значит, — пробормотал Орлов. — И что по этому поводу хочешь сказать? — Портоса жалко, — ответил я. — Хороший был кот. Не царапался никогда. — А собаку не жалко? — улыбнулся Орлов. — Если честно, то не очень. Она меня несколько раз за ногу чуть не укусила. Бешеная какая-то. — Ну а на мой первый вопрос как ответишь? — Никакого отношения я к этому не имею, Иван Федорович. И Нарышкин тоже, если что. — Почему-то именно на такой ответ я и рассчитывал, — сказал он и мне показалось, что я услышал в его словах облегчение. Он взял в руки лист бумаги, который лежал перед ним, и спросил: — Тогда скажи мне, почему некоторые судари с третьего курса утверждают, что видели тебя с Нарышкиным, когда вы играли с пропавшей собакой? — Понятия не имею, — пожал я плечами и тут меня осенила мысль. — Погодите-ка… Вы сказали с третьего курса? Это, случайно не Бубнов с друзьями своими сочинение написали на вольную тему? — Почему ты про него спросил? — посмотрел на меня директор. — Потому, что это в его стиле, — ответил я. — Первая мысль, которая пришла мне в голову. Мы немного помолчали. Я думал, что скорее всего не ошибся со своей догадкой насчет того, что за персона на меня и Лешку бумагу накатала. А о чем думал директор — я не знаю. — Иван Федорович, да зачем нам с княжичем эта собака сдалась? Корвин мой собак не ест… Орлов внимательно посмотрел на меня, затем выдвинул ящик стола и убрал туда бумагу. — То, что у тебя с Бубновым конфликт с самого начала — я знаю. Но не думал, что вы друг на друга кляузы катать начнете, — нахмурился он. — Детский сад. — Так я на него и не писал ничего. Нужен он мне, как ежу футболка. — Я уже расстраиваться начал, вдруг вы с Лешкой и правда… — он не закончил и махнул рукой. — Ладно, оставим это пока. Все хочу тебя спросить — где ты такую шикарную птицу взял? Чей-то новогодний подарок, что ли? — Ну я же его не в общаге держу, разве нельзя? — меня посетило тревожное предчувствие, что не просто так он об этом спрашивает. — Почему? Можно, конечно. Возле оранжереи ворон никому не мешает. Ты за ним смотришь, детей он не клюет, так что я не против — держи себе на здоровье, — сказал он. — Просто спрашиваю, без всякой задней мысли. — А-а, ну если так, тогда ладно. Он ко мне сам прилетел. Прямо в окно врезался, — ответил я, вспомнив тот поздний вечер. — У него крыло было сломано. — Об этом я знаю, мне Веригин докладывал. — Вот он с тех пор у меня и живет. Деваться ему все равно некуда. Он и летать толком еще пока не может, а если научится, тогда кто его знает, может быть и улетит. Я его выпускаю на прогулки почти каждый день. — Насовсем не улетит, не переживай. Вороны к своим хозяевам крепко прилипают, — заверил меня Орлов. — Даже если куда-то исчезнет на некоторое время, то потом все равно вернется. — Ага, мне Компонент… Ой, извините, Борис Алексеевич тоже так говорил. — Борис Алексеевич ему говорил… — усмехнулся директор. — Ладно, свободен. Я закрыл за собой дверь, попрощался со строгой Никой Львовной и вышел в коридор. — Что, мой мальчик, испугался, или не успел? — спросил Дориан. — Ну и мыслей всяких у тебя бродило, даже у меня голова разболелась. — Не ври, Мор. У тебя же не может голова болеть. — Правильно, не может, — согласился он. — Но вот если бы могла, тогда обязательно начала бы болеть. Сколько раз тебя учить, что нельзя нервничать из-за всякой ерунды? Черному магу так точно. Я не стал ничего отвечать и посмотрел на Ибрагима. — Ты прочитал, что там было написано? — Мой господин столь умен, что и сам обо всем догадался, — ответил он и просиял улыбкой. — Вот ты любишь тумана напустить, неужели нельзя конкретно ответить? Бубнов и его дружки наябедничали?