– Игорь, ты погляди! – Республиканский ткнул распечатки под нос напарнику. – Ну что скажешь? Тот пробежал первые листы глазами. – Может, и не пустышка, – уклончиво, как всегда, ответил он и нахмурился. – Ха! Ставлю пол-литра, что это самый перспективный вариант из всех. И у наших столичных «специалистов» ничего даже близко похожего нету. – Нууу… – Да и плевать! Начнешь с ним работать, ладно? Я пока дочитаю его писанину и подключусь. Хочу со стороны послушать, что наша птичка будет петь. – У меня вообще-то и своих дел… – Эй! Ну, не заставляй тебя упрашивать. Ты ж знаешь, за мной не заржавеет. Пожалуйста. Чигаркин вздохнул и согласился. Буквально через пару секунд дверь открылась, и на пороге возвысился все тот же старший лейтенант Порфирьев, пропуская вперед мужчину в больших очках с роговой оправой. – Присаживайтесь, Александр Семенович, – сделал приглашающий жест Чигаркин и стал вертеть в руках ручку, не сводя глаз с посетителя. Ларин производил не самое приятное впечатление. Фигура рыхлая, оплывшая, одежда неопрятная, несколько дней не бритое лицо все в пегой щетине, плечи опущены из-за привычки сутулиться. Судя по землисто-лиловому цвету лица, жизненные проблемы зачастую решаются алкоголем. И все было бы во внешнем виде этого мужчины довольно обычным, если бы не тяжелый неприязненный взгляд. Глаза за толстыми стеклами очков смотрели цепко и оценивающе. Одет он был в черное худи с капюшоном и передвигался слегка заторможенно. Худи было такое же, как у преступника, зафиксированного камерой. – Меня зовут Игорь Валерьевич Чигаркин, и я хочу задать вам несколько вопросов. Ларин никак не отреагировал. Он сидел на стуле и мрачно смотрел перед собой. На диалог он был явно не настроен. Ладно. – Назовите, пожалуйста, ваше полное имя и дату рождения. – Александр Семенович Ларин, шестое января тысяча девятьсот восьмидесятого года. Дальше пошли стандартные вопросы: где прописаны, кем работаете. Ларин отвечал односложно и неохотно. – А где вы были три недели назад примерно в четырнадцать – пятнадцать часов? – Вы издеваетесь, что ли? Я, по-вашему, записываю свой распорядок по часам? – С каждым вопросом мужчина горячился все больше. – На кой хрен мне это? Я безработный, сижу дома. Я и на часы-то почти не смотрю. Откуда мне знать? – Вы не горячитесь, Александр Семенович… – Да идите вы… Сами не горячитесь! Притащили меня сюда без всяких объяснений, а теперь еще тупые вопросы задаете. – Кстати, да, – внезапно встрял Республиканский, который уже пару минут внимательно наблюдал за тем, как протекает беседа. – Могли бы и не спрашивать такого, Игорь Валерьевич. Ну какой нормальный человек помнит, чем занимался три недели назад? Вот вы сами-то помните? Потомок красного командира по-свойски плюхнулся на стул напротив Ларина и снова заговорил как со старым приятелем: – Я, например, не вспомню и что три дня назад было, не то что три недели. Да и зачем это нормальному человеку, согласны? – Ну да, – неохотно отозвался Ларин. «Хорошего копа», роль которого явно взял на себя Республиканский, такая холодность не смутила. Он наклонился к собеседнику и заговорил сочувственным тоном: – Вы ведь до недавнего времени охранником работали, правильно? – Работал. И что? – Да ничего. Просто вспомнил… У меня вот брат тоже супермаркет охранял. В армии был героем, а потом… кому он нужен… К нам не взяли по инвалидности – вот пошел в ВОХРу… А потом – раз! – и в один прекрасный день его уволили. Ни причин не объяснили, ничего. Просто выставили за дверь, как собачонку. – Я на складе работал… – Тогда вы понимаете. А при увольнении вам сказали, в чем причина? – Ну сказали, что уже возраст и навыки… Что им нужен человек помоложе… – Это в сорок-то лет? Ну вообще уже совесть потеряли! – возмутился Республиканский, качая головой. – Моему брательнику тоже что-то вроде такого наплели. Но кто ж поверит этой брехне? Просто начальство кого-то своего решило пристроить на хорошее место, да и все. – Скорее всего. – А теперь ведь пойди еще найди работу нормальную, а? Кризис. Никто не хочет брать – лишние расходы. Вот и приходится сидеть дома, книжки читать. А что еще делать? – Ну да. Я тоже на книжки присел, – кивнул в ответ Ларин и поправил очки. – Даже в библиотеку записался. – И правильно. Покупать сейчас книги – это ведь никаких денег не хватит. – Ну да. А так и время есть где скоротать, и просвещение, и вообще. – Вот-вот. Нынче-то молодняк ничего не читает. Они и говорят с трудом, а уж пишут – и подавно. Ларин начал кивать все активнее и включился в беседу. Все! Наживку захватил, осталось только грамотно его провести. Республиканский победно глянул на Чигаркина. Между тем Ларин начал говорить уже сам: – Раньше-то книжки по десять копеек стоили – любой мог купить. А если подписку оформить, в библиотечный клуб вступить, так вообще шикарные издания можно было покупать. А теперь что? Паршивенькое издание на туалетной бумаге – тыщу рублей. И кто их покупать будет? – Так если б только книги. Сейчас же все в такие деньги, что на зарплату в принципе жить невозможно. Разве что в каких-нибудь банках-ломбардах в кредит брать. Ларин посмотрел на собеседника, как на наивного ребенка: – Какие там кредиты? Вы что? Вы видали, какие упыри этими конторами всеми владеют? Это ж проще сразу удавиться. – Или их удавить. Ну серьезно. Натуральные же вампиры – наживаются на несчастьях других. И только жиреют. – А вы потом в долгах, как в шелках, материну пенсию на проценты отдаете. – Жесть! Их бы топором по башке… – Вот именно! – горячо замахал руками Ларин. Щеки у него покраснели, дыхание сделалось прерывистым и неровным. – И не только их, но и щенков их, и всех сочувствующих. До седьмого колена! – Правильно! Как Раскольников старуху-процентщицу! И как этого, из «Деньгомига», да? Хрясь топором! – Да! – с горящими глазами повторил Ларин. – И журналюг заодно туда же… – Вот-вот. Проститутки паршивые. И как только совесть им позволяет? Такое пишут? Вы читаете газеты? Нет? Я сейчас тоже редко. Потому что этот поток дерьма невозможно же воспринимать. Это же брехня от первого и до последнего слова. Кто больше заплатил, тот и прав. Они и про нас писали, что мол, хищение было, шлюхи поганые! Республиканский от всей души поддакивал: – И не говорите. Их надо, как в Гамлете, помните? Как Полония. Этого Лисовского особенно! – Точно! Прямо в сердце. Одним ударом. – Да! Этой самой… как ее?.. Ш… (и Республиканский показал фехтовальный выпад). – Шпагой. – Верно! Чигаркин неодобрительно смотрел на напарника. Он недвусмысленно показывал всем своим видом, что недоволен его методами. Но тому было плевать. В конце концов, дело ведь шло, диктофон исправно записывал разговорившегося подозреваемого. – Была б моя воля, – продолжал разливаться Республиканский, блестя глазами (похоже, этот спектакль доставлял ему самому неподдельное удовольствие), – я бы поучил уму-разуму всех сволочей, которых нынче развелось просто видимо-невидимо. – И не говорите. Куда ни плюнь – попадешь в мразоту. – Особенно если баба… – Да уж. Эти умеют достать до самых печенок. – А потом быстренько находят себе другого… – …с атлетической фигурой и при деньгах, – писклявым голосом и кривя губы, произнес Ларин. Похоже, цитировал что-то прочитанное в соцсетях или на каком-то из сайтов знакомств. – И хорошо, если хватает порядочности честно признаться, а то ведь рога наставит и ходит довольная… Сука. И свалит, когда все у тебя оттяпает. – Такой самое место на рельсах. Каренина сама прыгнула, но тут и помочь не грех. Чтоб другим неповадно было. Только помочь некому. – Я бы уж помог, если бы мне такой случай представился. Так помог – кишок бы не собрала. – Как я вас понимаю, Александр Семенович. Вот как в Железнодорожном – правильно? На рельсы шлюху, и разговор короткий. Нечего от мужа гулять. Верно?